Очерки теории искусства

Итак, подлинный патриотизм и пролетарский интернационализм неразрывно связаны друг с другом. Но обе эти благородные идеи нельзя рассматривать как идеи, так сказать, извне привносимые в искусство социалистического реализма. Патриотизм и интернационализм — неотъемлемые его внутренние качества, обусловленные определенной ролью искусства в нашу историческую эпоху, новым отношением искусства к действительности.

Здесь уместно поставить вопрос о проблеме эстетического идеала в искусстве социалистического реализма. Само собой понятно, что нашей художественной культуре принципиально враждебно классицистическое понимание «идеально прекрасного» как чего-то противопоставленного реальной жизни с ее «тривиальностью» и «несовершенством».

Идеальный образ нашего времени берется прямо из жизни; он будет тем более прекрасен, чем глубже художник проникает в правду жизни, в ту правду, в которой раскрывается наше всемирно-историческое движение к коммунизму. В этом смысле условием раскрытия высокой красоты положительного героя является умение создать глубоко типический образ. Советским живописцам-реалистам, для того чтобы создавать образцы, достойные подражания, не нужно противопоставлять их жизни. Многие произведения, такие, как названные выше картины А. Герасимова, В. Ефанова, как «Утро нашей родины» Ф. Шурпина, «Хлеб» Т. Яблонской и «Утро на Куликовом поле» А. Бубнова, замечательны именно тем, что глубокое проникновение в жизнь, правдивое раскрытие образа обуславливает их возвышенную красоту, неотъемлемую от самого реального содержания действительности.

Ф. Шурпин. Утро нашей Родины.

В этой связи встает вопрос о так называемой идеализации образа. В той мере, в какой советский художник неспособен еще, — а такие практические случаи бывают неоднократно, — понять действительного существа, нового исторического смысла и исторического содержания положительного образа передового советского человека, он часто фиксирует лишь его внешние черты, а потом подвергает буднично прозаический образ лакировке, то есть «прибавляет» к нему некоторые черты отвлеченной ходульной идеализации. Такой путь, наглядным примером которого может служить портрет маршала Жукова работы В. Яковлева, далек от той «идеализации» образа, которую дает социалистический реализм и которая на самом деле состоит в заострении для более яркого выявления типического, характерных, живых черт положительного героя. Полное раскрытие «идеала» начинается там, где в образе положительного героя, со всем богатством его жизненного индивидуального своеобразия, художник умеет почувствовать и показать те прекрасные черты будущего, которые заложены в сегодняшнем дне. Лучшим примером могут служить портреты М. Нестерова, такие документально правдивые и одновременно тонко поэтические. Именно тогда, когда красота образа не навязывается ему извне чисто формальными, внешними средствами, она раскрывается в искусстве в своем настоящем, подлинном, жизненном смысле.

В. Яковлев. Портрет маршала Георгия Жукова.

М. Нестеров. Философы (Портрет П.А. Флоренского и С.Н. Булгакова).

Эстетический идеал — это художественное понятие о прекрасном и совершенном в жизни. В самой общей форме можно сказать, что это понятие совпадает для нас с общей целью всего исторического творчества советского народа — коммунизмом. Но коммунизм перестал быть для наших людей далекой и недостижимой мечтой, он стал реально творимым будущим Советской страны и, поскольку этот идеал ежедневно и ежечасно практически переносится в жизнь, а советское искусство имеет своим призванием помогать партии в борьбе за коммунизм, оно создает свой «идеал», воспроизводя образы творческой, созидательной деятельности советских людей. «Инженеры человеческих душ» активно созидают новый облик советского человека, воспитывая людей на прекрасных образах, выхваченных из самой жизни, или выжигая огнем сатиры все отсталое и омертвевшее.

Заметим, кстати, что вопрос об идеале имеет важнейшее значение и для критических или конфликтных тем советского искусства. Разоблачение как форма эстетического осуждения совершается не беспринципно, в порядке отвлеченного скепсиса. Пафос критики, отрицания в карикатурах Моора, Дени, Кукрыниксов имеет своим животворным источником высокие идеалы коммунизма. Без них сатира была бы лишена подлинной страсти, революционной силы, патриотического пафоса.

Но во всех случаях советские художники не отгораживаются от действительности, не творят изолированно от нее «прекрасный» мир искусства, но помогают строить самую прекрасную действительность.

Сейчас наша живопись серьезно и настойчиво овладевает образом человека-творца, свободного труженика страны социализма. Показательно, что в образах этого плана художники стараются уловить новые черты передового советского человека. В. Ершов показал знаменитого токаря-скоростника Г. Борткевича даже не в обстановке завода. Глубоко интеллигентный образ стахановца богат духовно вследствие того творческого вдохновения труда, которое сумел передать художник в самом характере изображаемого человека. Еще любопытнее задумал портрет стахановца Дубинина И. Серебряный. Он показал его на кафедре вуза. Далеко позади то время, когда художники изображали схематические, безликие фигуры рабочих с тяжелыми молотами в руках, безыменных и непонятных представителей чужого и неразгаданного «коллектива». Забыты и подчеркнуто богатырские, с преувеличенной мускулатурой и механическими движениями действующие лица производственных картин времени около 1930 года. Тогда труд в его содержании, в его конкретном общественном смысле был для многих художников еще в основном загадкой. Для них это была работа, не более. Перелом наступил тогда, когда победивший социализм заставил по-новому оценить самый свободный труд, а художники окончательно сроднились со своим народом.

Б. Ершов. Портрет лауреата Сталинской премии, токаря-скоростника Г. С. Борткевича.

Взгляды художников на труд человека тоже изменились в корне. Великие художники-реалисты прошлого понимали высокое достоинство и красоту труда. Но они часто вынуждены были изображать этот труд как бремя, тяготеющее над человеком, ибо это был труд подневольный, калечащий и унижающий человека. Таким изобразил труд Репин в своих «Бурлаках», Ярошенко в «Кочегаре», Касаткин в «Углекопах». Они почувствовали могущественную силу труда, но и для них он оставался бременем, сгибающим могучие спины их богатырей-тружеников.

Н. Ярошенко. Кочегар.

Н. Касаткин. Углекопы. Смена.

Искусство социалистического реализма получило впервые в истории возможность вполне и свободно почувствовать и передать радость свободного, творческого труда, показать труд как основу исторического творчества, как созидание нового в жизни. Впервые в истории вся многомиллионная масса «незаметных» прежде тружеников явилась главным и решающим героем искусства. Реакционна и бессмысленна утопия о безделии как принципе социализма. В труде, как в творчестве, находит советское искусство свою высшую поэзию. В деле, практическом созидании, конкретно — в строительстве коммунизма, видит оно свой эстетический идеал. И. В. Сталин дал замечательное определение этой поэзии исторического творчества народа в письме к Горькому: «...если даже взять свою (по социальному положению) молодёжь, не у всякого хватает нервов, силы, характера, понимания воспринять картину грандиозной ломки старого и лихорадочной стройки нового как картину должного и значит желательного, мало похожую к тому же на райскую идиллию «всеобщего благополучия», долженствующую дать возможность «отдохнуть», «насладиться счастьем». В искусстве социалистического реализма нет и не может быть места идеалам «райской идиллии». Оно исполнено духа борьбы и дерзания, оно видит высшее призвание человека в том, чтобы преобразовывать мир, и оно только с этим соразмеряет свою оценку человека как человека».