Страница 4 из 7
Федотов сумел возвысить бытовой жанр до степени глубокого социального обобщения. Великое раскрылось в малом.
К концу 1840-х годов Федотов почувствовал себя настолько окрепшим творчески, что решил начать работу масляными красками. До тех пор он брался за кисть лишь для портретов. Теперь он задумывает несколько сложных картин на бытовые темы.
Первая из этих картин написана в 1846 году. Это «Утро после пирушки, или свежий кавалер». Мелкий чиновник получил первый орден. В маленькой комнатке был устроен по этому случаю пир. На утро после попойки «свежий кавалер», едва успев накинуть на плечи халат, уже нацепил на грудь орден и горделиво, с невыразимым самодовольством на лице указывает на свою обнову кухарке. Кухарка не проникается, однако, напыщенным настроением своего барина и в насмешку над его тщеславием кажет ему стоптанные и дырявые его сапоги. На этих двух фигурах построена вся картина: с одной стороны, чиновничье самодовольство, с другой — здравый смысл прислуги. Горделивая поза барина нелепа в обстановке утреннего беспорядка, да и самая его кичливость ничем не оправдана.
Утро чиновника, получившего первый крестик, или Свежий кавалер.
Маленькая комнатка наполнена вещами, которые разъясняют нам мельчайшие детали ситуации. Тут и остатки вчерашней пирушки, и всяческий сор на полу, брошенная на пол книжка, гитара с порванными струнами, прислоненная к стулу, на котором висит барский сюртук и подтяжки. Под потолком видна клетка. Потягивается пробудившаяся кошка. Все это рассчитано на то, чтобы создать возможно более яркую картину. Автор как будто случайно заглянул в комнату, где его никто не ждал и где все брошено безо всякого внимания к парадной благопристойности. Художник, видимо, наслаждается представившимся ему зрелищем интимного мирка этих незначительных людей. «Свежий кавалер» — это психологически-социальный этюд о жизни, мыслях и чувствах мелкого чиновника. Жизнь эта не богата ни материальными благами, ни радостями, мысли не идут дальше устройства своей карьеры, чувства не возвышаются над ничтожной чванливостью старшего по отношению к младшему. И такова уже сила федотовского таланта, что все это непосредственным следствием вытекает из картины; сам же автор как будто нарочно подчеркивает обилием бытовых мелочей, что он-то был заинтересован лишь в изображении смешного казуса в жизни одного из тысяч чиновников царской России.
Следом за «Свежим кавалером» была написана другая картина: «Разборчивая невеста», сюжетом для которой послужила известная крыловская басня. Этой работой художник как бы отдавал долг памяти великого баснописца, перед смертью благословившего начинающего Федотова и укрепившего в нем веру в избранное им направление.
Разборчивая невеста.
«Свежий кавалер» и «Разборчивая невеста» появились на годичной академической выставке В 1847 году и положили начало недолгой славе художника. Публика была в восторге от этих картин. Сама академия, бывшая в те годы оплотом художественного консерватизма, была вынуждена оценить его талант. Новая задуманная мастером картина была включена на конкурс на соискание звания академика живописи.
Уже в следующем году Федотов, ободренный теплым приемом зрителей и тем, что академия избрала его «назначенным» в академики за «Разборчивую невесту», заканчивает свою новую картину. Это полотно и по глубине замысла и по мастерству выполнения превосходит обе предшествующие работы.
На картине изображена внутренность парадной комнаты в купеческом доме. Комната убрана богато, но безвкусно. В доме переполох. Сам хозяин, длиннобородый купец, старается застегнуть непривычный сюртук, очевидно готовясь принять какого-то необыкновенного гостя. В середине сцены всполошившаяся, жеманящаяся дочка пытается убежать из комнаты. Мать удерживает ее в комнате, хватая за оборки платья. Сзади суетятся слуги и приживалки, накрывая на стол. На самом переднем плане — кошка, тоже по-своему ждущая гостя: она умывается лапкой, как говорят, «намывает гостей». За дверьми справа дожидается и виновник всего переполоха — бравый майор. В парадном мундире, лихо подбоченясь, он крутит длинный ус.
Сватовство майора.
Картина называется «Сватовство майора». Этот сюжет для того времени был весьма актуален. Купец-богач решил ради чванства породниться с дворянином. Родовитый дворянин, блестящий офицер, промотавший, однако, имение, тоже непрочь от этого брака. Для него это «поправка обстоятельств». Он женится на деньгах купца, идущих в приданое за его дочерью. Такая брачная сделка выгодна для обеих сторон. При помощи свахи, которая стоит в дверях комнаты, спрашивая, не пора ли взойти майору, дело сделано — майор явился свататься.
Даже если мы отбросим в сторону глубокий социальный смысл изображенного события, то картина будет интересна нам как очень живой, увлекательный рассказ. Федотов всегда был мастер рассказывать. Но если в «Свежем кавалере» смысл повествования подчас терялся, вернее, дробился в груде всяческих деталей, то ныне повествовательная речь художника чиста и ясна. Каждая мелочь в картине имеет не только свой смысл, не только оправдана, но и обладает определенным назначением для характеристики персонажей или для пояснения ситуации. В ней нет ничего случайного. Это не значит, конечно, что Федотов был сухим моралистом. Нет, искренне любивший жизнь, людей, он прежде всего наслаждается найденными им колоритными типами. Федотов любил и окружающий человека мир предметов. Он подолгу ходил по городу, заглядывая в дома и ища подходящий к своему замыслу предмет. Вообще в «Сватовстве майора», как и в других картинах мастера, нет ничего придуманного из головы. Федотов писал исключительно с натуры, благодаря чему в его произведениях живы и красноречивы не только все фигуры, сколько бы их ни было, но каждая самая «пустяковая» деталь. Поэтому вещи у Федотова тоже имеют свою «индивидуальность», и ни одну из них нельзя заменить другой. Художник понимал, насколько каждый человек в жизни срастается с окружающими его вещами. Предметы как бы приобретают физиономию их хозяина.
Друг Федотова писатель Дружинин вспоминает о необыкновенно кропотливой работе мастера по собиранию материала для «Сватовства». «Под разными предлогами он входил во многие купеческие дома, придумывал, высматривал и оставался недовольным. Там хороши были стены, но аксессуары с ними не ладили; там годилась обстановка, но комната была слишком светла и велика. Один раз, проходя около какого-то трактира... художник приметил сквозь окна главной комнаты люстру с закопченными стеклышками, которая «так и лезла сама в его картину». Тотчас же зашел он в таверну и с неописанным удовольствием нашел то, чего искал так долго».
Такая тщательность в работе обязательно с натуры была не в обычае большинства тогдашних художников. Вместо того чтобы искать нужную деталь в окружающей жизни, они подчас довольствовались тем, что срисовывали ее с картины какого-либо известного художника. Поэтому до Федотова никто не умел придать вещам и предметам в картине столько настоящей жизни.
И в изображении людей Федотов также постоянно прибегал к работе с натуры. «Когда мне понадобился тип купца для моего «Майора», — рассказывал художник, — я часто ходил по Гостиному и Апраксину двору, присматриваясь к лицам купцов, прислушиваясь к их говору и изучая их ухватки; гулял по Невскому проспекту с этой же целью. Но не мог найти того, что мне хотелось. Наконец, однажды, у Аничкина моста, я встретил осуществление моего идеала, и ни один счастливец, которому было назначено на Невском самое приятное рандеву, не мог более обрадоваться своей красавице, как я обрадовался моей рыжей бороде и толстому брюху. Я проводил мою находку до дома, потом нашел случай с ним познакомиться, волочился за ним целый год, изучил его характер, получил позволение списать с моего почтенного тятеньки портрет (хотя он считал эго грехом и дурным предзнаменованием) и тогда только внес его в свою картину. Целый год изучал я одно лицо, а чего мне стоили другие». В картине нет статистов, все живут — каждый своею и, вместе, общей жизнью. Все это делает картину и очень натуральной и необыкновенно занимательной. Ее не устаешь рассматривать и все время находишь в ней новые штрихи.