Безжалостные обещания

Мои руки замирают, тюбик с мазью дрожит в моих пальцах. Из всего, что я ожидала услышать от Луки, это определенно не входит в их число.

— У тебя была своя жизнь до того, как ты вышла за меня замуж. Потенциальная карьера музыканта. Скрипачки, и как мне сказали, очень неплохой. Я отнял это у тебя. Это было сделано, чтобы спасти твою жизнь, и я бы сделал это снова, но я никогда не признавал, что ты что-то потеряла. Только то, что я чувствовал, что ты неблагодарная за то, что тебе дали. — Он натянуто улыбается мне, его челюсть все еще напряжена. — Я не силен в извинениях, София. У меня очень мало практики общения. Но если ты примешь их, когда все закончится, я найду какой-нибудь способ загладить свою вину перед тобой. Я обещаю.

Я чувствую себя так, словно из меня выкачали весь воздух, как будто я не могу дышать. Это то, чего я хотела, все, чего я хотела долгое время, чтобы Лука признал, что, хотя я, конечно, была рада, что он спас мне жизнь, он также так много отнял у меня. Все мои планы, все мое будущее, которое я наметила и ради которого так усердно работала.

Я думала, что извинений никогда не последует. Но вот они. И я могу сказать, что он говорит серьезно.

Интересно, сейчас подходящее время рассказать ему о ребенке? Попросить начать с ним все сначала, создать семью, совместную жизнь взамен той, которую я потеряла, когда мы были женаты. И снова у меня на кончике языка вертится признание, разговор, который, я знаю, я не смогу откладывать вечно, пока не найду способ уйти. Однако прежде, чем я успеваю что-либо сказать, Ана стонет позади нас, глубокий звук боли, который заставляет нас обоих обернуться, чтобы посмотреть на нее.

— С — София? — Ее голос надтреснутый и хриплый, и у меня мурашки бегут по коже, когда я слышу его, потому что я помню, каково это, звучать именно так. Теперь я знаю этот звук, это звук, который вы издаете, когда у вас саднит горло от крика, и я слишком живо помню, как я дошла до этого момента на квартире с Росси и его людьми.

— Я здесь. — Я нежно беру ее за руку. — Лука тоже.

Она нервно переводит на него взгляд.

— Лука. Мне… жаль. — Она пытается сглотнуть, и Лука протягивает мне стакан воды, который я осторожно подношу к краешку ее губ, помогая ей поднять голову, чтобы она могла сделать маленький глоток.

— Все в порядке, — говорит он, придвигаясь ближе ко мне. — Кто бы ни сделал это с тобой, я найду их. Но мне нужно знать. Это была Братва? Один из бригадиров?

Ана качает головой.

— Нет, — выдавливает она из себя, делая еще один глоток. Ее глаза приоткрыты лишь наполовину, веки слишком припухли. Она облизывает губы и морщится, снова постанывая от боли.

— Кто, Ана? — Руки Луки сжимаются в кулаки. — Я знаю, это больно. Но кто-то должен ответить за это, и мне нужно знать, прежде чем они нанесут новый удар. Кто это с тобой сделал?

Ана переводит взгляд с меня на него, и я вижу на ее лице неподдельный страх.

— Я…не могу…

— Ты должна, — настаивает Лука. — Кто бы это ни был, я тебе поверю. Но мне нужно, чтобы ты сказала мне правду. Я не смогу помочь ни тебе, ни кому-либо другому, если не буду знать.

Ана беспомощно смотрит на меня.

— Скажи ему, — настаиваю я и замечаю вспышку удивления на ее лице. — Кто это сделал?

Она медленно, прерывисто выдыхает.

— Франко, — шепчет она.

— Что? — Мы с Лукой произносим это почти одновременно. — Ты уверена? — Спрашиваю я, хотя и знаю, насколько нелеп этот вопрос. Конечно, она уверена. Конечно, она знает, кто причинил ей такую боль. Но в этом нет никакого смысла.

— Это был Франко, — повторяет она, ее глаза закрываются. — Он… сделал… это… со мной…

А затем она снова откидывается назад, ее дыхание становится медленным и неглубоким, когда она снова впадает в беспамятство.

— Блядь, — шипит Лука, его взгляд скользит по Ане. — Я, черт возьми, в это не верю.

— У нее нет никаких причин лгать.

— Нет, я знаю это. — Он стискивает зубы. — Я просто не понимаю, зачем ему… — Лука резко встает, каждый дюйм его тела напряжен и зол. — Я собираюсь пойти поговорить с ним. Я собираюсь разобраться с этим дерьмом.

Он смотрит на меня.

— Оставайся с ней, — говорит он, как будто у меня был выбор или я могла бы сделать что-то еще. А затем, к моему удивлению, он целует меня в макушку, прежде чем направиться к входной двери.

У меня кружится голова, когда я смотрю, как он уходит. Я не могу понять, зачем Франко понадобилось делать что-то подобное. Я не могу придумать ни одной причины, если только… Я чувствую, как мой пульс учащается, как сердце бешено колотится в груди. Если он узнает, о чем я просила Ану…

О боже, не дай этому случиться. Пожалуйста, пусть этого не будет.

Я сижу с ней, пока она снова не начинает просыпаться, несколько часов спустя, и на этот раз она немного более осознанна.

— София, — шепчет она, протягивая мне руку, и я прислоняюсь к краю дивана, изо всех сил стараясь не расплакаться. — Мои… ноги…

— Я знаю. — Я с трудом сглатываю, нежно сжимая ее руку. — Мне так жаль.

— Я выяснила… кое-что. — Ана слегка хрипит, сглатывая. — О твоей матери. Там, в России, она была важной персоной или, по крайней мере, ее отец был таким. Он был вторым по старшинству после их пахана. Аналог Виктора в Москве. И предполагалось, что у нее будет хороший брак, а ее муж унаследует большую власть. Она происходила из рода очень могущественных графов.

— Черт. — Я смотрю на нее. — И мой отец, по сути, забрал ее и привез сюда, в итальянскую мафию.

— Это была огромная проблема, — подтверждает Ана. — Из-за этого чуть не началась война. И поэтому, когда Виктор решил, что хочет переехать на территорию Росси, он захотел тебя. Будучи дочерью влиятельного итальянца и русской женщины, происходящей из влиятельной семьи, ты могла бы придать ему больше легитимности в качестве его жены.

— Значит, он не хотел меня продавать? Он хотел…

— Жениться на тебе. Да.

— И что дальше… — я откидываюсь на спинку стула, медленно выдыхая. — Теперь я ему не нужна.

— Вероятно, нет, — тихо говорит Ана. — Ты не девственница, ты замужем — и с тобой нелегко развестись, будучи католичкой, — и, что еще хуже, ты носишь ребенка Луки. Его наследника. Обращение к Виктору не решит твою проблему, потому что он почти наверняка поставит условием любой помощи прерывание беременности. В противном случае ребенок может вырасти и решить, что он или она хочет отомстить и вернуть территорию своего отца. Он не станет так рисковать. — Она печально смотрит на меня. — Мне жаль, София. Я хотела помочь. Но я не знаю, что сделать. Русские, это не выход.

Я киваю.

— Я делаю это, чтобы спасти своего ребенка. Так что это не имеет смысла…

— София, есть кое-что еще, — настойчиво говорит Ана. — Что-то действительно важное…

Ее прерывает звук хлопнувшей входной двери. Я оборачиваюсь, напрягшись в ожидании незваных гостей, мое сердце бешено колотится в груди, когда я подавляю внезапный страх.

Но это не Братва. Это Лука, вернувшийся после разговора с Франко. И он выглядит разъяренным.

— София. — Его голос убийственно спокоен, и я тут же понимаю, что произошло что-то ужасное, что-то, из-за чего он снова разозлился на меня. — Убирайся, блядь, наверх. Сейчас же.

Я начинаю спорить, не желая оставлять Ану. Но один взгляд на его лицо говорит мне, что этого делать нельзя. Впервые за все время нашего брака я не сопротивляюсь ему.

Я просто встаю и иду наверх.

ЛУКА

— Ты, черт возьми, предала меня. — Я едва могу сдержать свою ярость, а теперь, вдобавок ко всему, и свою обиду.

Я потерял бдительность с Софией. Я начал доверять ей. Хуже того, я начал влюбляться в нее. Только для того, чтобы вернуться домой и узнать, что она все это время строила козни против меня. Я так и знал. Я знал, что это была игра. Я никогда не должен был позволять себе думать по-другому.