Печать Каина

Эту колыбельную много лет назад ей пела мама. Алита проглотила колючий и едкий комок, напомнила себе: ей нужно выжить любой ценой. Умереть в когтях хищника – это совсем не то, ради чего близкие рисковали своими жизнями и погибли в итоге у нее на глазах.

Зверь зевнул и прилег на передние лапы, игриво выгнув спину и оттопырив зад. Тонкий хвост щелкнул по каменным плитам пола. Хищник припал к полу, грациозно подполз к девушке, затем встал и подошел вплотную, ткнув холодным носом в ладошку и подставив макушку для ласки. Девушка запустила пальцы в густую и мягкую шерсть, почесала за ушком. Прошептала:

– Так ты не хотел мной пообедать, да?

Животное заурчало, потерлось боком о ноги девушки. Забравшись между ней и стеной, подтолкнуло к центру комнаты, к дивану. Обежав вокруг девушки, село у стола и уставилось на разбросанное по столику лакомство. Взглянуло на девушку и, переминая передними лапами, в нетерпении ударило хвостом по полу и приблизилось к столу еще на пару сантиметров.

– Ты хочешь эти засахаренные цветки? – девушка осторожно подошла к столику, двумя пальцами взяла один из лепестков и бросила в животное. Зверь, раззявив черную зубастую пасть, схватил лакомство и, громко чавкнув, проглотил. Моргнув от удовольствия, вытянул шею в готовности слопать остатки рассыпанного кушанья.

Алите не было жалко его угостить, цветок за цветком она скормила их лилово-серебристому чудищу – тот при этом жмурился и удовлетворенно улыбался.

– Все, больше нет, – она устало опустилась на диван. Зверь подошел ближе, со вздохом рухнул у ног девушки, бросив слюнявую морду на ее колено. Малиновый язык со шлепком ударил по влажному носу, собирая остатки лакомства, прилипшие к усам. Подтянувшись, зверь обхватил губами еще сладкие пальцы девушки, и, зажмурившись облизал и их. Убедившись, что лакомства больше нет нигде, шумно вздохнул.

У него оказался горячий и шершавый язык, а дыхание сильное. Убедившись, что все угощение закончилось, он, все также покоясь мордой на колене девушки, прикрыл глаза. Алита осторожно протянула руку и погладила его по голове.

У Агнара Тибо оказался на удивление милый и ласковый питомец.

«Интересно, как он с ним обращается?»

Рофалло был молодым и быстроглазым, его жуликоватый вид сразу привлек внимание Агнара, еще когда юноша проходил собеседование с Золтаном – Агнар наблюдал за претендентами из своего кабинета. Рофалло на тот момент было чуть больше двадцати, он не окончил Высшие курсы ассистентов – закончилось финансирование, – поэтому искал влиятельного работодателя, готово оплатить ему обучение. Агнар мог себе это позволить, кроме того, считал, что для личного секретаря личная благодарность и личная заинтересованность – важные компоненты успеха.

– Он не проверенный щенок с довольно мутной биографией, – возразил тогда Золтан.

– А у кого она не темная? – усмехнулся тогда Агнар, выразительно взглянув на начальника охраны. Тот сразу стушевался и подписал контракт с юношей.

До сегодняшнего дня он ни разу не пожалел о своем решении: Рофалло много работал, исправно докладывал все, о чем сплетничали за спиной Агнара, принося самые свежие и непроверенные сплетни – сплетни, которые разносили слуги креонидянских вельмож и членов Совета. Он ловко аккумулировал их, анализировал, отбирая из них те, которые могли оказаться (и скорее всего оказывались) правдой, и нещадно выбрасывая все, что являлось выдумкой или даже провокацией.

– Господин Тибо, – юноша встал, заметив в дверях шефа. – Заранее прошу прощение за настойчивость, но дело срочное.

Агнар махнул рукой, демонстрируя свою благосклонность, устроился на белоснежной софе у окна, повернувшись лицом к заливу – молочная дымка поднималась над горизонтом, собираясь в плотные кучевые облака, окрашенные бледным золотом.

– Докладывай, – кивнул, жестом предлагая секретарю сесть.

Рофалло сел на кресло напротив, положил перед собой папку. Раскрыл ее – Агнар думал, что его ждет какой-то отчет, покосился на содержимое папки, но листы бумаги внутри нее оказались девственно чистыми. Властитель Актанод изогнул бровь и посмотрел на секретаря с нарастающим интересом.

– Это касается Та́ра Обеи́да…

Агнар насторожился. Тар Обеид – бывший глава Совета Креониды. Он лишился должностей и титулов после разоблачения Антанты – клуба высокопоставленных заговорщиков, решивших изменить распределение голосов в Совете Галактики и сместить ряд его членов несколько лет назад[1]. Они затеяли государственный переворот, и Тар Обеид, чудом избежав тогда уголовной ответственности, сейчас жил замкнуто, никого не принимал, ни с кем не общался, играл в ирминталь и пил клириканский эль. Ни в каких политических союзах, на сколько знал Агнар, он не участвовал. Было даже странно, что его имя всплыло именно сегодня.

Секретарь, словно услышав недоумение шефа, кивнул.

– Он отравлен…

– Что? – Агнар привстал. – Откуда у тебя такая информация?

В самом деле, ему, властителю крупнейшей на Креониде провинции и члену Совета о смерти высокопоставленного изгнанника должны были сообщить в первую очередь. Должен быть созван Совет, вызваны представители следственных органов, охраны…

Рофалло отвел взгляд:

– Это точная информация. Он умер сегодня ночью, около четырех часов, его секретарь запросил медицинский борт, но тот прибыл слишком поздно и был вынужден констатировать смерть Обеида. У него в крови обнаружен яд сиамского флари́нга…

– У него ведь период распада – всего несколько часов.

Рофалло кивнул:

– Один час тринадцать минут в нашем климате, если быть точным… Это установила медицинская бригада, проведя первичную диагностику.

Агнар задумался: откуда в резиденции Тара Обеида могли оказаться сиамские фларинги, твари ядовитые и весьма прихотливые – они обитали в экваториальных широтах Сиама, одной из независимых планет конфедерации. Этих тварей было мало, их вывоз запрещен Конвенцией, сбор яда строго регламентирован. Сам яд не имел ни вкуса, ни цвета, ни запаха, действовал быстро, так же быстро исчезали его следы из крови жертвы. Место укуса покрывалось черной коркой некрозных тканей – это если место укуса, конечно, было.

– Откуда такие подробности, – Агнар уставился на секретаря, его осведомленность озадачивала и настораживала.

Тот открыл вкладку на персональном креонике, закрепленном на запястье, вызвал голографическое изображение переписки – все то, что фиксировалось бортовым журналом медицинской бригады: время вызова, скорость подлета, данные первичного осмотра, диагностика, записи переговоров медиков, данные проб и анализов – обычная рутина экстренного вызова к пациенту.

– Все записи были зачищены, – пояснил Рофалло. – Сразу, как бригада отправила отчет в центральную диспетчерскую, к ним подключился неизвестный, активировал программу-жука и уничтожил данные об этом вызове.

– Но сами-то медики остались…

Рофалло замолчал. И его молчание лучше слов подсказало Агнару, что медики теперь будут молчать вечно.

– Хорошо, как у тебя оказались эти данные? – Конечно, у секретаря могли быть свои каналы и информационные источники, но дело было настолько серьезным – особенно в свете того, что по истечении суток не последовало обнародования смерти Тара Обеида, – что нужно было понимать, может ли эта информация ударить по Агнару.

Секретарь замешкался, он определенно не хотел раскрывать свои источники. Агнар склонил голову к плечу, посмотрел с укоризной:

– Я ведь не собираюсь использовать их без твоего ведома и через твою голову. Мне нужно понимать, может ли кто-то знать, что я обладаю копиями уничтоженных записей.

Рофалло качнул отрицательно головой:

– У меня есть доступ к архивному серверу диспетчерской службы. Он настроен таким образом, чтобы копировать автоматически любые данные, в которых имеются ключевые слова. Эти данные сохранились по ключевому слову, – он замер, – «Агнар Тибо»…

1

Об этом подробнее в цикле «Навигатор».