Любовь на каникулах

Любовникам было плевать на последствия. Такого сильного опьянения им не приходилось переживать никогда прежде.

Инъекции адреналина следовали одна за другой, возбуждая тем больше, чем сильнее и ярче разгорались эмоции. Остановил ребят только призрак приближающегося рассвета, да неясный стук в соседнем тамбуре.

– Я на самом деле в тебя влюбился. Веришь?

Девочка прижалась к нему, – не знаю.

Перевозбуждённые, они попытались уснуть.

Лариса открыла глаза около десяти часов утра. Верхняя полка была пуста.

Сердце её заколотилось, из глаз хлынули слёзы. Она вспомнила, как Виктор вчера рассказывал о предательстве бывших невест. От этого стало ещё больнее.

– Никому нельзя верить, – подумала девушка, – неужели на свете нет верных мужчин и преданных женщин?

В это время в купе зашёл сияющий Виктор. В руках у него были пирожки, апельсины, и коробка конфет.

– Доброе утро, Лариса Павловна! Почему мы плачем? Ой, кажется, догадался. Прости, ну, прости, маленькая! Не подумал.

Виктор посмотрел с сомнением на пассажиров, потом на девушку, и уверенно поцеловал её в губы.

– К великому сожалению мне скоро выходить. Я тут тебе всё записал. Диктуй свои координаты. Адрес родителей тоже. На всякий случай, мало ли. И… пошли в тамбур, нам нужно серьёзно поговорить.

Любовь на каникулах

Мерцают звёзд кленовые листочки,

Настольной лампой смотрит вниз луна.

А я брожу, вышагивая строчки,

Твоей любовью доверху полна.

Ольга Алёнкина

– Я тебя обожаю, Антошка! Ты такой… такой… ты самый лучший!

– Я тоже от тебя без ума. Даже представить не мог, что можно так глубоко и ярко чувствовать.

Начинался очередной медовый месяц. Третий по счёту за последние полгода.

Объединяли их теперь не только эмоции и чувства, но и нечто третье, незримо, но реально ощутимо присутствующее внутри Лизы.

Во всяком случае, несмотря на то, что оно только зародилось, это малюсенькое существо соскучиться и забыться девушке уже не даёт: перестраивает организм будущей матери под свою насущную потребность: не всегда нежно и приятно. Чаще напоминает внезапными сердцебиениями, спазмами и выворачивающей наизнанку тошнотой.

Однако в перерывах, когда в отношениях между плодом и матерью наступает перемирие, очень громко и назойливо заявляет о себе романтическая любовь и не очень скромное чувственное влечение.

Маленькая женщина мурчит и ластится, прижимаясь к своему мужчине чувствительно и нежно, вызывает прикосновениями прилив крови, немыслимой силы выразительные эмоции и лихорадочное возбуждение.

Супруги, не сговариваясь, сливаются в единое целое: соединяются в страстном поцелуе, немыслимо продолжительном, невыносимо сладком.

Руки сами собой начинают путешествовать по периметру желанных контуров, напитываются мощнейшей  энергией прикосновений, вызывают опьянение и лихорадку, провоцируют исступлённый азарт исследователя в пределах запретных зон.

Внешние прикосновения рождают импульс нырнуть под покровы одежды. И вот уже горячие ладони крадутся под кофточку, ощупывают дрожащими пальцами мягкую кожицу нежного животика, поднимаются всё выше, пока не встречают преграду, очерчивающую границу, за которой скрываются податливые, ожидающие ласки прекрасные девичьи груди, налившиеся уже от избытка чувственности небывалой упругостью.

Несколько нелепых в страстной спешке движений и вожделённые холмики освобождаются от своих покровов, вываливаясь прохладными, но обжигающими комочками в ладони, пронизывают их разрядом немыслимой экзальтации, вызывая во всём теле восторженный чувственный восторг.

Это его, Антона, женщина, целиком и полностью его.

Даже абсолютно скрытые от посторонних глаз сферы подвластны его нескромным желаниям.

Влечение и похоть пронизывают его существо до самых кончиков пальцев, вызывая сильнейшее желание, генерируют неудержимые приступы любовной горячки.

Воздух вокруг супругов накрывает волна терпких тонизирующих запахов: дразнящих, требующих немедленного продолжения и реализации немыслимых фантазий, избыток которых клокочет в каждой клеточке тела, стучится взволнованным пульсом, отдающимся мощнейшими ощущениями внизу живота.

Антон нащупывает сладкие виноградинки восставших сосков, налившихся упругостью сверх меры, которые  стремятся проткнуть его внутреннюю вселенную до самой сердцевины.

Мужчина с головой залезает под кофточку, дрожа всем телом, которое насквозь пробивают электрические разряды. Кажется, что микровзрывы и щелчки не только ощутимы, но и слышны.

Сладковато-терпкий дух, исходящий от тела невесты ударяет в нос, сбивая дыхание.

Антон застывает, пытается успокоить дыхание, впитывает душой и телом сладостные мгновения, острота которых ничуть не убывает со временем.

Остаться бы в живых после таких испытаний, думает он, чувствуя нечто нереальное, но продолжает эротическое путешествие.

Ему становится смешно от глуповатых мыслей, но лишь на мгновение. Мозг отключается, выходит из строя.

Лиза изгибается: протяжно вздыхает, наполняя лёгкие кислородом, как обычно поступают ныряльщики на пределе возможностей.

Влажные губы юноши скользят по чувствительной ложбинке живота, вызывают в теле подружки трепетную дрожь.

Антон языком проникает в ямочку её пуповины. Лиза вздрагивает от избыточного возбуждения, прижимает к себе его голову, следующую всё выше по пути к желанной цели.

Юноша с наслаждением облизывает поспевшие персики упругих сисечек, поглощает ароматные ягоды восставших сосцов.

Оба на пределе в предвкушении предстоящего десерта, переживают заранее его изысканный вкус, но пытаются продлить как можно дольше любовный танец.

Насытившись вдоволь сладостью нежнейшей кожи, Антон осторожно снимает с Лизы верхнюю одежду, осторожно укладывает на кровать.

У девушки, трепещущей от томления, прикрыты глаза, до предела расслабленна поза. Лишь подрагивающие веки и волны эмоциональной мимики выдают перезревшее желание, готовое взорваться.

Сильнейшее возбуждение и азарт выдают  спонтанные конвульсии то одной, то другой частички животика, такого притягательного, такого нежного, требовательно влекущего к себе, словно мощнейший магнит.

На уровне резинки трусиков вызывающе топорщится дорожка кучерявых волосков, обозначающих начало бесконечного пути в средоточие наслаждений.

Ещё немножко усилий, приятных и сладких, и дразнящая цель будет достигнута.

Девушка застыла в порочном оцепенении: нетерпеливая, готовая впустить в себя целиком и полностью вздыбленное начало милого друга, требовательно ожидая продолжения.

И оно последует.

Нужно лишь немного сосредоточиться и тогда…

Говорят, что в этот момент происходит гормональный взрыв, череда обыкновенных химических реакций к которым причастны разве что нескромные мысли. Возможно, это так, но влюблённые уверены, что это их эмоции, их чувства.

Какое им до этого дело? Они готовы стараться, независимо от природы восхитительных ощущений, день и ночь, день и ночь.

Только он и она, она и он. И пусть весь мир подождёт.

Впрочем, окружающее к излияниям чувств настолько толерантно, что страстей и вожделений попросту не замечает.

Для Большой Жизни частный случай незрим, он – лишь один из миллионов похожих событий и движений, не имеющих индивидуальной ценности.

Ну и пусть. Главное, что это предельно важно для самих влюблённых.

Много ли человеку надо? От богатства и изобилия такого счастья не случается. Только от безумства. От страсти обоюдной.

Влюблённые, несмотря на чувства, тоже скандалят, уставая порой от слишком тесного общения. Тогда им хочется побыть в тишине и в одиночестве. Это тоже нормально.

Но почти сразу  они понимают, что вместе тесно, а порознь невозможно.

На то она и половинка, что нет без неё целого. Есть только боль, тоска, пустота и печаль.  Этого добра в жизни и без того довольно. Зачем же их взращивать?