Страница 8 из 14
– Ирка, ну ты даешь!
Игорь даже повеселел. Такого огромного и красивого торта он еще не видел.
– С днем рождения, братан.
– Т-тебя т-тоже, сеструха.
Ирка протянула ему подарок, завернутый в желтую бумагу.
Игорь вздохнул. Слишком маленький, чтобы быть джинсами, да и откуда у мамы и Ирки столько денег. После прошлогодней московской Олимпиады, открывшей всем глаза на заграничные вещи, настоящие фирменные джинсы тянули на стольник.
Игорь развернул подарок. Внутри был черный витой шнурок и еще один тяжелый сверток в такой же желтой бумажке.
– Это еще что? – спросил Игорь. – Металлолом у нас в бурсе вроде не собирают.
– Деревня ты дремучая. Колхоз «40 лет без урожая», – выругалась Ирка. – Это же последний писк моды. Шнурок – это сейчас вместо галстука носят. Я когда была на практике в ателье, то целый метр выпросила, самого лучшего качества, такими шнурками тяжелые портьеры в горисполкоме подвязывают.
Игорь пригляделся. На шнурке была небольшая петелька.
– Дай покажу, как носят. Его еще удавкой называют. У нас все парни с обувного отделения себе такие заимели.
Ирка положила шнурок на шею Игоря, а два спущенных конца продела через петлю и подтянула ее к горлу. Шнурок болтался на голой шее Игоря и точно был похож на удавку. Ну и подарочек. Но если Ирка сказала, что модно…
– Он, конечно, с рубашкой лучше смотрится, – смутилась Ирка. – А это, – она вложила в его руки тяжелый предмет, – это бляха на ремень. Ремень мы тебе еще не купили, но в один прекрасный день, когда ты купишь себе джинсы, то ремень с этой бляхой будет очень кстати. Будешь ну очень крутой.
Игорь развернул желтую бумагу.
– Где взяла? – поинтересовался он.
– У фарцы.
– Чего?
– Ну ребята из моей бурсы организовали в подвале цех по производству таких блях и металлических заклепок. Они себя называют фарцовщики, сокращенно фарца. Брат у меня какой-то отсталый.
Игорь разглядывал бляху. Тяжелая, желтого металла, размером чуть меньше ладони, с тиснением чуть косоватых остроконечных гор и несущейся по прерии лошади. Если к бляхе купить черный кожаный ремень, то на бледно-голубых джинсах будет смотреться отпадно. Игорь хотел только бледно-голубые, о другом цвете не могло быть и речи.
Тут из спальни вышла мама, неся его гитару, завернутую в простыню.
– Мам, зачем вы? Я не буду сейчас петь, настроение не то.
Мама и Ирка засмеялись.
– А нам и не надо.
И мама жестом фокусника развернула простыню. А там вместо гитары красовался черный футляр для гитары.
Игорь сначала схватил футляр, потом бросился обнимать маму и Ирку.
И уже потом осторожно взял в руки свой подарок. Футляр был твердый и по качеству напоминал большой неуклюжий чемодан с ручкой. Конечно, не кожа, а стопроцентный черный дерматин, но шикарный – обитый металлическими заклепками, и с двумя замочками и маленьким ключиком в одном их них. Еще и запирается. Внутри он был выстлан синим бархатом, и все как надо – два выпирающих квадрата для поддержки грифа, карманчик для медиатора и запасных струн. Мечта, а не подарок.
– М-мама. К-как? Откуда? – Игорь еще не мог поверить, что у него есть такой классный футляр для гитары.
– Дальнобойщики из Москвы привезли. Они отвозили болванки на ихний московский завод, ну и привезли заказы женщинам со склада. Кому помаду, кому конфет московских, а я вот футляр попросила.
«Живут же люди в Москве», – подумал Игорь и спросил:
– Вы деньги из шк-шкатулки взяли? Т-там же т-только 15 рублей. На-наверное, жутко дорогой.
– Нет, не из шкатулки. Мы с Ирочкой сложились.
– То ли еще будет, – сказала Ирка, – вот закончим учиться и будем жить как тетя Клава – смотреть цветной телевизор и носить джинсы.
Игорь все еще разглядывал свой футляр, когда мама его тихонько толкнула:
– Игорек, твой подарок.
Ах да, у Ирки же тоже день рождения. Он весь октябрь экономил на обедах, тратя данную мамой пятерку только на проезд. Мама чуть добавила денег для нужной суммы и помогла с выбором подарка. Игорь достал из серванта, где лежали его пластинки для проигрывателя, сверток в серой магазинной бумаге.
– Вот, с днем варенья, сеструха.
Так они поздравляли друг друга, когда были маленькие.
Ирка развернула шершавую бумагу и закусила губу.
– Откуда ты узнал?
– Сорока на хвосте принесла.
– Мам, вы ему рассказали? Ну ничего в этом доме не утаишь.
Счастливая Ирка разглядывала свой подарок. Отреза синего сукна, под цвет ее глаз, должно было хватить на деловой костюм, о котором мечтала Ирка.
Мама подарила Ирке большие ножницы закройщика. Она рассказала Игорю, что выпросила на складе ножницы, шедшие под списание, но мужики на ее заводе отполировали их и хорошо наточили. Ножницы выглядели как новенькие. Словом, подарки всем пришлись по душе.
Мама смахнула слезу:
– Посмотрел бы на вас отец, какие вы стали – взрослые, высокие, красивые, самостоятельные.
– Мама, ну-ну что вы о грустном? – Игорь приобнял маму, которая и вправду казалась ниже обычного, за плечи. – У нас сегодня двойной праздник, и не надо плакать.
Настроение опять испортилось от мысли, что в такой день отца нет с ними и что вместо обеденного стола, накрытого в зале, и дома, полного гостей и друзей, их будет всего трое за кухонным.
– Идите уже чай пить, – позвала Ирка, гремя чашками.
Когда Игорь с мамой вошли, большим ножом она резала «Наполеон» надвое.
Глава шестая. Новый год-82
Со второй четверти началась студенческая практика в заводских и школьных столовых Стаханова. Игоря и дылду Валентину, приезжающую в бурсу каждый день из своего поселка, отправили в среднюю школу.
Игорь разочарованно разглядывал небольшую грязноватую кухню с выщербленными кафельными полами в горячем цехе, с огромной электрической плитой посередине, на которой высились пятидесятилитровые кастрюли с красной маркировкой на боку: «1 блюдо», «2 блюдо», «компот», «чай», «молоко».
Подсобная комната, где Валька и Игорь по очереди переодевались в рабочую одежду, была еще омерзительнее. Холодное узкое помещение, заваленное коробками с подгнивающими овощами и голыми говяжьими мослами для супа, по температуре, запаху и содержимому походило на морг.
«Неужели это и есть моя будущая работа? – думал Игорь. – В этой грязи с протухающими продуктами и гнилыми запахами? Из этой помойки и домой ничего не хочется нести».
Заведующая производством не поручала Игорю и Вальке никакой нормальной работы, кроме чистки и нарезки картошки и лука. У Вальки текли слезы всякий раз, когда они неумело шинковали лук.
– Злой, зараза, – ругалась Валька. – Мамка говорит: «Чем злее лук, тем добрее хозяйка». Вранье. Вот какие злые поварихи ходят.
Толстые поварихи в засаленных фартуках и вправду были злые. Однажды Игорю доверили засыпать в огромную кастрюлю картошку для супа. Он не прочел красную маркировку на боку и засыпал картошку в кастрюлю с темным содержимым. Оказалось, это был компот.
– Ти шо, не вмієшь читати? Ось туточки розгрібаєшь картоплю шумівкою!7 – заорала на Игоря пожилая повариха и всучила ему поварешку с дырочками, чтобы Игорь выловил картошку из компота.
Она добавила с полкило сахара в кастрюлю и подавала компот на обед школьникам как ни в чем не бывало. Игорь поклялся себе никогда больше не обедать в столовых.
После трудовой смены Вальке разрешили набрать домой говяжьих мослов. Игорю никто ничего не предложил.
* * *
Вторая четверть была на исходе. Зима выдалась снежная. Девчонки из деревень часто опаздывали к началу занятий или вообще не приезжали в зависимости от того, смог поселковый автобус доехать по снегу до их станции или нет.
К концу декабря уже никто не хотел учиться. Четвертные оценки уже были известны. На базаре продавали елки и сосны. Спрос на горошек и майонез вырос. Первостепенным являлся вопрос, кто с кем будет встречать Новый год. Житомирские Светки первыми уехали на зимние каникулы в свой Житомир. За ними потянулись остальные неместные студенты, жившие далеко от Стаханова и добиравшиеся до родных мест поездом.
7
Ты что, не умеешь читать? Вот здесь выгребай картошку шумовкою! (укр.)