Страница 25 из 57
Мы сидели рядом, чинно склонив головы и бормоча молитвы, и я была безмерно благодарна ей за эту холодность и молчаливую угрюмость, от которой почему-то становилось легче. Но потом она вдруг схватила меня за руку, заставив испуганно дернуться, приблизилась и зашептала:
— Ты же понимаешь, что это все неспроста? — Ее глаза странно блеснули. — Сара, ты же умная. Мы будем умирать одна за другой, пока… Тише! — вдруг цыкнула она, отпуская мою руку и бросая встревоженный взгляд на отца Генри.
Он хмуро поглядел в нашу сторону и жестом велел замолчать. Мы обе опустили головы, и, как я ни старалась выудить у Рины еще хоть слово, она продолжала молчать.
День был странный и мучительный. На улице пронзительно завывал ветер, разгоняя бурые листья по двору, накрапывал холодный дождик и небо было мрачным, хмурым и тяжелым.
В доме постоянно жужжали разговоры, раздавалась чужая поступь, кто-то беспрестанно всхлипывал. И только к вечеру нам удалось хоть немного выдохнуть. Прошли молчаливый ужин, вечерняя молитва, уехали констебль и его подопечные, так ничего нам и не сообщив. Они собрались так поспешно, словно их кто-то выгонял. И мы снова остались одни. Я проснулась от неожиданного прикосновения. Резко дернулась и глухо зарычала в чужую ладонь.
— Т-с-с, — зашипела Рина и осторожно убрала руку. — Идем!
Не дожидаясь моего ответа, она направилась прямиком к двери. Я замешкалась и приподнялась на локтях. За окном еще было темно. Я встала и поплелась за девушкой, надеясь вернуть ее в постель.
Она была босой, ее белая ночная рубашка шелестела по полу, рыжие локоны рассыпались по плечам, лицо казалось бледным, а глаза лихорадочно горели и напряженно оглядывались по сторонам. Она приложила палец к губам и поманила меня за собой.
Тяжело вздохнув, я последовала за девушкой.
Мы прошли мимо няньки, спустились по лестнице и подошли к парадной двери.
— Хочешь выйти на улицу? — тихо спросила я.
— Но ты же ходишь, — она усмехнулась.
— Осень на дворе, а мы даже не обуты.
— Но ты же не одеваешься, — снова хмыкнула она.
— Не в такую погоду, — возразила я, с неудовольствием осознавая, что о моих утренних прогулках кому-то известно. — К тому же сейчас ночь.
— Утром будет уже поздно.
— Для чего?
— Чтобы сыграть, конечно. Разве ты боишься? Ты же всегда была такой смелой!
— Рина, кажется, ты простудилась, и у тебя лихорадка, — я поднесла руку к ее щекам, но девушка раздраженно отдернулась и сердито скомандовала:
— Пойдем! Не притворяйся, что не хочешь!
Она распахнула дверь и выбежала на улицу. Мне стоило бы разбудить наставниц или позвать слуг, но силуэт Рины удалялся так быстро, что я побоялась упустить ее из виду и бросилась следом.
Ледяной ветер пронзил меня до косточек, а ступни ожгла промерзлая земля и мокрые пожухлые листья.
— Подожди! — зашипела я ей вслед, но Рина неслась вперед, белым призрачным силуэтом направляясь прямиком к лесу.
По моей коже пробежали мурашки, и ветер тут был совершенно ни при чем.
Она замерла у самой тропы, повернулась ко мне лицом и широко раскинула руки.
— Ну как? — крикнула девушка сквозь ветер, улыбаясь. — Я достаточно смелая?
Задыхаясь и содрогаясь от холода, я остановилась в нескольких метрах от Рины и посмотрела на нее в недоумении:
— Отойди оттуда, нужно возвращаться!
— Да брось, — усмехнулась она. — Не стоит страшиться леса, иначе мы проиграем. Разве правила были не такими?
— Рина, что с тобой случилось? — всхлипнула я. — Ты меня пугаешь!
— Я?! Ты должна бояться не меня. Иди, вставай сюда. Мы покажем духам, что ничего не боимся, и будем стоять тут до рассвета, тогда все плохое прекратится.
— Да мы замерзнем тут насмерть!
— Но так сказал отец Генри!
— От… Что? — У меня перехватило дыхание, и я обернулась, ожидая увидеть его за своей спиной. Но в ночной темноте никого и ничего не было видно.
— Он сказал, что храбрые девы всегда могут победить зло. А порочные лишь страдают.
— Это он про Лорен? — мой голос дрогнул, только на этот раз от злости.
— Нет, — покачала она головой. — Давай, Сара, встань рядом со мной. Разве мы не играли раньше лучше всех? Не считая бедняжку Мэй, конечно. Ты храбрее других девушек и… и чище, чем они. Несмотря на твой грех.
— О чем ты говоришь? — возмутилась я, оскорбленная такими словами. — Выходить по утрам, конечно…
— Перестань, Сара, — отмахнулась девушка. — Я говорю об отце Генри. Это тебя он назвал порочной, когда ты пришла к нему в дом и хотела… хотела сделать бесстыдную вещь.
Мое лицо залил жар, руки затряслись, даже жгучий холод на мгновение отступил.
— Клевета! Я и порога его дома не переступала!
— Вставай сюда, Сара! Нам нужно спасти наших сестер! Долго ты еще будешь пререкаться со мной?
— Я встану, только если ты признаешь, что меня оклеветали. Если я простою с тобой до рассвета, то это будет значить, что я невиновна!
— Хорошо, раз ты так искренне это говоришь… — отозвалась Рина, хотя в ее голосе слышалось недоверие.
Все еще пытаясь совладать с остатками гнева, я встала рядом с девушкой и раскинула руки. Злость затмила страх, но несколько минут тишины вернули его снова.
Лес за нашими спинами гудел и скрипел. Ветер налетал порывами, сбивая дыхание. Мои зубы стучали друг о друга, и я слышала такой же дробный перестук рядом с собой. Все мое тело содрогалось от холода и страха. Позади ломались и падали ветки, что-то шебуршалось и двигалось сквозь темноту.
Справа от нас раздался громкий хруст, будто кто-то наступил на ветку… или на старую хрупкую косточку.
— Не по…вв…вора…чи…вай…ся, — стуча зубами, велела я.
Снова что-то хрустнуло и захлюпало по грязи. От ужаса я не могла сглотнуть, и горячие слезинки скользили по моему лицу.
Хруст, вой, хлюп, стук. И все заново. Хруст, вой, хлюп, стук. Ноги онемели, мне казалось, что я стою на могильной земле. Листья скользили по ступням, мокрыми мазками касались кожи, словно чьи-то водянистые лапки. Я зажмурилась. Несмотря на холод, по вискам у меня заструился пот.
За спиной что-то мерзко хлюпнуло, будто какая-то тварь вынырнула из-под раскисшей земли. А затем раздалось влажное чавканье. То ли чьи-то шаги на тропе, то ли чья-то пасть, причмокивающая в ожидании ужина.
— Там ч. что-то е. ест… — пробормотала Рина едва слышно.
— Н..несм..о..о..три… — шепотом ответила я. — Н. нель. зя…
Вновь позади что-то хлюпнуло. Кто-то двигался. Неровно, шатко, будто с трудом удерживаясь на ногах. Все ближе… Я слегка приоткрыла глаза. Вокруг было темно. Даже слишком. Кто-то глубоко выдохнул. Слегка повернув голову в сторону, я бросила быстрый взгляд назад. Что-то ползло на нас. Огромное и темное.
Я резко отвернулась. Мое сердце колотилось о ребра, в горле застрял сухой комок. Мне хотелось разрыдаться и бежать отсюда со всех ног. Но они словно увязли в этой жиже.
Дробный стук сделался громче, и я плотнее сомкнула челюсти. Однако звук не утих. Рядом все так же громко стучали зубы Рины. Я приоткрыла глаза, чтобы отыскать ее руку, но когда повернула голову, увидела лишь пустоту. Ее не было! Но стук… все продолжался. Мой желудок скрутило, и я начала медленно оборачиваться.
За спиной густела тьма, а на ближайшем дереве развевалась белая ночная рубашка. Я вдруг поняла, что это все еще стучат мои собственные зубы. Я опустила взгляд на тропу. На красной размягченной тропинке виднелись две пары следов, уходящих глубоко в лес.
Я в ужасе отшатнулась. Из леса на меня дохнуло гнилой вонью, и я бросилась бежать. Прочь от леса, мимо церкви и прямо к домику священника. Я барабанила в дверь так громко, что сама оглохла от собственного шума. А когда та распахнулась и на меня уставились испуганные глаза отца Генри, я смогла выдохнуть лишь:
— Там… Р-р-ина… в лес… — и упала без памяти.
Ее так и не нашли. Вооружившись факелами и ружьями, слуги обследовали лес всю ночь и следующее утро, но не обнаружили даже виденных мною следов. Лишь белая рубашка так и колыхалась на ветру.