На стальном ветру

- Посмотрим, - сказала Юнис. А затем, как будто ее слова не имели достаточного веса, повторила: - Посмотрим.

Несмотря на то, что она так долго была вдали от мира, двери для Чику все еще были открыты. Были вещи, которые она могла делать, места, которые она могла посетить, которые были закрыты для обычных граждан или требовали преодоления утомительных административных препятствий - процедурных преград, которые могли отнять недели или месяцы жизни. Для Чику главным было решить, куда она хочет пойти и когда, а затем собраться с духом и сделать то, что она запланировала. При новом режиме ни одно общественное движение не было освобождено от отслеживания и регистрации. В первые недели после пробуждения ее коллеги-политики будут особенно пристально следить за ее деятельностью. Они бы знали, что она посещала это место.

Да будет так. Она подумывала о том, чтобы позвонить, но ничего бы от этого не выиграла. По крайней мере, теоретически власти не могли отследить ее путь до камеры Юнис, хотя они знали бы, что она где-то побывала, и если бы они были достаточно прилежны, то могли бы найти какой-нибудь изъян в жалюзи и зеркалах, которые Юнис повесила, чтобы скрыть свое собственное местонахождение. Это место было другим: это было известное пространство, задокументированная особенность интерьера "Занзибара". Если бы она появилась здесь, это немедленно стало бы достоянием общественности. Так что она вполне могла бы прийти лично, потому что тогда у нее не было бы причин сомневаться в том, что она может увидеть.

Капсула прорвалась сквозь стену и помчалась по стеклянному капилляру. Она подождала несколько ударов сердца, пока автоматические индикаторы засекли ее прибытие и включились. Ей стало интересно, сколько времени прошло с тех пор, как кто-нибудь удосуживался навестить это место - месяцы, годы, может быть, десятилетия.

Вот оно, заключенное в этот маленький вакуумный карман. В безупречном сиянии огней он выглядел новее, чем что-либо другое на "Занзибаре". По правде говоря, все было совсем наоборот.

Посадочный модуль большой вместимости. Это был огромный космический аппарат, по крайней мере по меркам чего-либо, предназначенного для входа в атмосферу, - триста метров от края до края и столько же шириной в его загнутых вверх дельтовидных крыльях. Он был округлым и гладким, с плоским животом, предназначенным для плавания, для барахтания в чужих морях. Нижняя сторона черная, а верхняя - белая. Окна усеивали его бока полосами, похожими на боковые рецепторы в нервной системе акулы.

Они построили его, чтобы перевезти десять тысяч человек с "Занзибара" на поверхность Крусибла. Конечно, у них были и другие, меньшие по размеру десантные аппараты - многие из них. Но большой посадочный модуль служил важным символом окончания путешествия, обещанием награды в конце перехода. Ничтожная доля от миллионов, находящихся на борту, но монументально значимый жест. План состоял в том, чтобы они бросили жребий и посмотрели, кому выпадет честь совершить посадку на планету в посадочном модуле. Людей, достойных целого сообщества, можно было бы перевезти на Крусибл почти сразу же, как только "Занзибар" выйдет на орбиту.

Посадочный модуль уже нанес ей политический ущерб. Много лет назад она пыталась разобрать его, чтобы это место можно было герметизировать и использовать для жилья. Су-Чун выступила против нее - одно это стало испытанием для их дружбы, - и в конечном счете Су-Чун одержала победу. Это было воспринято как унизительное поражение для Чику, свидетельство того, что она переоценила себя. Однако теперь она была чрезвычайно благодарна за то, что ее коллега одержала победу.

По крайней мере, в своем предназначении транспортное средство теперь было бесполезным. Оптимизированное по пассажировместимости, оно не было пригодно для полетов в дальний космос. Но без замедления не было бы выхода на орбиту, и даже если бы они решили проблему замедления, им все равно пришлось бы бороться с Производителями. Но все же... Столь прочное судно, как это, с достаточным пространством внутри для модификаций... его можно было бы использовать по другому назначению. И в течение очень долгого времени Экинья были искусны в переделках. Этому тоже нужно было бы название, и Чику понравилось то, что ее разум представил в ответ на эту мысль. Он обладал холодной функциональностью хирургического инструмента. Это наводило на мысль о порочной ясности цели.

"Ледокол".

Да, это было бы идеально.

И теперь все, что ей нужно было сделать, чтобы это произошло, - это сдвинуть несколько гор.

К счастью, это было еще кое-что, в чем Экинья были хороши.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Три дня спустя она направлялась в здание Ассамблеи, думая только о предстоящих часах и выкидывая из головы все остальные трудные мысли, когда заметила скопление черных автомобилей во дворе перед главными дверями.

Ее первым предположением о виновности было то, что машины и констебли ждали ее; что какой-то аспект ее тайной деятельности был раскрыт, и они ждали, чтобы арестовать ее, когда она прибудет по делам. Но они бы не стали рисковать, если бы она развернулась и вернулась домой.

Значит, это было что-то другое.

Чику ускорила шаг, перейдя на бег трусцой, из-за чего чуть не споткнулась, когда спускалась по крутым тропинкам на ровную землю. Черные машины сновали вокруг. Они пытались подогнать один из фургонов прямо к главным дверям. Теперь поднялась суматоха, когда группа людей вышла на дневной свет в сопровождении констеблей. Пробежка Чику превратилась в бег. В суматохе она увидела чье-то лицо, но лишь на мгновение. Она не осмеливалась доверять своим чувствам.

Но нет - это было снова.

Су-Чун Ло стояла посреди толпы, окруженная представителями и констеблями, ее лицо было обычной кожаной маской. Но на этот раз она словно сменила одну маску на другую - сменила каменное безразличие на каменное негодование. Чику моргнула, пытаясь осмыслить то, что она видела. Конечно, это не могло быть тем, на что было похоже?

Они арестовали Су-Чун Ло?

Они затолкали ее в черный автомобиль, припаркованный прямо у главных дверей здания. Последовала короткая борьба, когда фургон прорвался сквозь толпу людей и транспортных средств, снующих вокруг, а затем с пронзительным электрическим воем умчался прочь, направляясь к наклонной дороге и ближайшему терминалу капсул.

К тому времени, когда Чику добралась до толпы, она вспотела и запыхалась. Она наклонилась вперед, положив руки на колени, и делала глубокие, размеренные вдохи, пока не обрела достаточно самообладания, чтобы заговорить.

- Что только что произошло? - спросила она ближайшего констебля.

Поначалу никто, казалось, не знал наверняка, и ряд слухов быстро распространился один за другим. Было совершено еще одно покушение на убийство, и Су-Чун была укрыта для ее собственной безопасности. Где-то в другом месте "Занзибара" возникла чрезвычайная ситуация, и Су-Чун была срочно нужна. Может быть, вспышка инфекции...

Но ни одна из этих историй не показалась Чику правдивой, поэтому она продолжала задавать вопросы, обходя других присутствующих представителей, одних сторонников Су-Чун, других нет, пока они толпились снаружи здания под фальшивым небом. Постепенно начало проявляться нечто, похожее на правду, как сигнал из фонового шума. Это действительно был арест - или, скорее, "административное задержание", как будто это имело какое-то значение с точки зрения Су-Чун. Часом ранее на многих публичных и частных каналах СМИ начала появляться информация из анонимного источника - информация, крайне пагубная для профессиональной репутации Су-Чун. Записи о финансовых нарушениях, нераскрытых входящих и исходящих платежах за многие годы. По отдельности задействованные суммы были невелики, но совокупная сумма была существенной. Хуже того, многие выплаты приходились на те периоды, когда Ассамблея голосовала по важным, меняющим мир вопросам, в которых голос Су-Чун был решающим.