Страница 2 из 4
НИНА. Обязательно.
ШИРЯЕВ. Значит, не прощаюсь с вами (уходит).
НИКОЛАЙ. Удачи, Назарыч!
НИНА. Коля, что же вы не угощаетесь? Я зря старалась?
НИКОЛАЙ. Да, конечно (пробует пирог). Ой, ничего вкуснее в жизни я не пробовал. Честно. Знаете, Нина, я уже неделю в Назарьеве, а, кажется, всегда здесь жил.
НИНА. Это вы сейчас так говорите: зимой. А когда Волга вскроется, всё зацветёт, задышит – лучше места в мире не найдёте. И ни в какой город не захочется.
НИКОЛАЙ. Возможно…Ты работаешь здесь?
НИНА. Да, на ферме, дояркой. А что? Мама – мой начальник, бригадир. Отец пил по – страшному, нас бросил. Теперь в городе по рюмочным ошивается.
НИКОЛАЙ. Может, вернётся ещё, одумается?
НИНА. Сомневаюсь.
НИКОЛАЙ. А у меня никого из родни. Детский дом вспоминать не хочется, и школу-интернат, и курсы водителей. Только в армии вот встретил друга настоящего и потерял.
НИНА. Коля, вот не ожидала от тебя таких грустных, унылых речей услышать. Нельзя сдаваться, понимаешь? Руки опускать.
НИКОЛАЙ. Понимаю.
НИНА. Не обиделся?
НИКОЛАЙ. Нет (берёт в руки гитару). Эх, подруга моя шестиструнная, верная. Она путешествует со мной с детского дома.
НИНА. Ой, сыграй что-нибудь, пожалуйста.
НИКОЛАЙ. А что ты любишь?
НИНА. Много всего…
НИКОЛАЙ. Володя всегда просил эту песню (поёт). Клён ты мой опавший, клен заледенелый, что стоишь нагнувшись под метелью белой…
НИНА. Коля, ты – талант. А талант нельзя прятать. Его надо дарить.
НИКОЛАЙ. Ты такая правильная! Спасибо (целует руку девушке).
НИНА. У нас через неделю будет вечер в клубе. Ты не мог бы на нём выступить? Я обо всём договорюсь.
НИКОЛАЙ. А ты этого очень хочешь?
НИНА. Да.
НИКОЛАЙ. Но я буду петь только для тебя.
НИНА. Согласна.
НИКОЛАЙ. А скажи, какого цвета у тебя глаза?
НИНА. Не знаю. Мама надо мной смеётся, говорит: зелёные. Говорят, что они светятся в темноте, как у нашей кошки Мани.
НИКОЛАЙ. А волосы?
НИНА. Светлые, жёсткие.
НИКОЛАЙ. Нина, ты – красавица!
НИНА. Ты ошибаешься, я самая обыкновенная.
НИКОЛАЙ. Мальчишки в школе писали тебе записочки?
НИНА. Нет, никогда, ни одной.
НИКОЛАЙ. Не может быть! Но мне это знакомо. Я за год службы в армии не получил ни одного письма. Получали все, кроме меня.
НИНА. А я бы писала тебе каждый день.
НИКОЛАЙ. Нина, ты – золото. Как же я завидую твоему суженому.
НИНА. А я твоей суженой.
НИКОЛАЙ. Правда? Моей суженой? (вдруг хватается за голову, раскачивается от боли).
НИНА. Что с тобой?
НИКОЛАЙ. Сейчас пройдёт. После взрыва в горах бывает. Прости…
НИНА. Тебе надо прилечь.
НИКОЛАЙ. Да, пожалуй (ложится на диван). Помогает лёд.
НИНА. Да, я сейчас, я мигом (убегает, возвращается с полотенцем в руках, прикладывает его ко лбу Николая).
НИКОЛАЙ. Благодарю.
НИНА. Это всё от водки, она виновата.
НИКОЛАЙ. Нет, водка ни при чём…Нина, сколько хлопот я тебе доставляю. Ты, наверное, домой торопишься.
НИНА. Нет-нет, с чего ты взял? Тебе получше?
НИКОЛАЙ. Да, уходит боль.
НИНА. Есть у нас один врач-терапевт, живёт на соседней улице. Он может помочь. Я его приведу, он посмотрит тебя.
НИКОЛАЙ. Нина, только не сегодня.
НИНА. Почему?
НИКОЛАЙ. Всё-таки день памяти Володи. И день нашей с тобой встречи. За окном – свирепая метель. Ты – рядом, правильная девушка из Назарьева. Я об этом мог только мечтать.
НИНА. А чёрные мысли? Их больше не будет? (поднимается).
НИКОЛАЙ. Не уходи.
НИНА. Напугался? (трогает печку). Остывает наша батарейка. Надо подбросить топлива. Тебе нравится треск поленьев?
НИКОЛАЙ. Да, очень.
НИНА. И мне. Я его обожаю (бросает дрова в печку).
НИКОЛАЙ (берёт в руки гитару, начинает играть). Нина, это тебе посвящается.
Мелодия очень грустна и пронзительна.
НИНА (кружится в медленном танце). Мне ещё никто, никогда, ничего не посвящал.
НИКОЛАЙ. Я исправлю эту ошибку…
НИНА. Ты останешься здесь? Останешься?
Коля будто не слышит слов девушки, продолжает вдохновенно играть на гитаре.
2.Татьянин день
(монолог риэлтора)
действующие лица:
Гоша Бакутский
ГОША. Самое невероятное, что в этот знойный, июльский день у меня впервые в жизни за спиной появились короткие, крепкие крылышки. Я семенил в плетенках по асфальту, как древнегреческий икар по взлетной полосе, я готов был взмыть в воздух. Жара не утомляла и была желанной, а рассеянная улыбка прописалась на моём лице. «Таня приехала, Таня приехала»,– слышалось мне отовсюду. Встречные прохожие теперь уже не казались забитыми и угрюмыми. «Сотовый» стал самым близким другом. Я ждал звонка от неё. Вот-вот она получит от соседей мою короткую записку с номером телефона на оборотной стороне: «Таня, пожалуйста, позвони».
На работе я будто отсутствовал, сидел за стареньким компьютером в полной прострации, мечтая о скорой встрече.
– Бакутский, к вам клиент! – говорил мне раздраженно чернобородый начальник. – Вернитесь на грешную землю.
И я возвращался, машинально заполнял риэлторские анкеты, заигрывал с посетителями, что-то обещал, на чем-то настаивал, нёс сумятицу. При этом то и дело выдергивал из сумки свой мобильник, проверяя входящие звонки, вдруг не услышал какой-нибудь, пропустил. Последние полчаса казались вечностью. Скорее на волю! И вот я спускаюсь по узенькой, разбитой улочке к Волге, к спасительному ветерку и тени каштанов на набережной. Повторяю про себя: «Таня, любимая, где же ты? Отзовись. Мне так не хватает тебя». Она будто меня услышала, мой сотовый ожил своей мелодией – долгожданным танго. Её серебристый, детский, звонкий родной голос я не слышал ровно четыре года. Всё это время Таня училась в Москве, получала экономическое образование. И вот я слышу:
– Это Гоша Бакутский? Здравствуйте. Вы меня узнали? Удивительно. Мистический человек. А вы меня сейчас разве не видите?
Я поднял глаза – она шла по парапету навстречу, настороженно улыбаясь, изящная брюнетка, в белоснежном костюме, с развевающемся красным шарфиком. В ней разительные перемены – внешний лоск, оценивающий взгляд.
– Здравствуй, Таня.
Я порывисто обнял её и поцеловал. Слегка покраснев, она решительно освободилась от объятий. И сказала:
– Вы совсем не изменились, Гоша. Сразу в атаку. Так же нельзя, не даёте привыкнуть девушке, опомниться. Когда повзрослеете?
Я залюбовался Таней, еле слышал её укоряющий щебет, продолжение нотаций:
– Гоша, вы окаменели? Мы так и будем стоять? – дергала она меня за рукав. – Идемте же куда-нибудь, ну скажем, в ресторан? Я так проголодалась.
Почему она со мной официально говорит, на вы? И сразу тянет в ресторан. Моих риэлторских грошей разве что хватит на две чашечки чая. Но между тем я шел за ней покорно, мучительно припоминая, когда же я в последний раз бывал в подобных заведениях, таких, как «Юта». Жизнь внутри «Юты» мне всегда казалась таинственной и недоступной. За зеркальными, автоматическими дверьми нас радушно встретили две миловидных, высоких блондинки. В залах ресторана было всего несколько человек. Анна уверенно направилась по лестнице на второй этаж, заметив:
– Бакутский, не робейте.
В «Юте» был шик и всё со вкусом, европейская отделка, кондиционеры, причудливые стулья, столики. Таня выбрала одно из лучших мест – у плоского, высокого аквариума. Одна из блондинок тут же принесла нам меню в красной кожаной папочке. Не заглядывая в длинный перечень и не спрашивая меня, Таня ледяным голосом заказала красное грузинское вино, салаты, фрукты и пирожные. А потом произнесла:
– Отметим мой приезд, Бакутский, оторвёмся. Я очень устала в дороге. Поезд вообще не выношу, ночь провертелась, не спала. Ещё попутчики такие выпали – три тётки-трещётки, торговки.