Страница 4 из 7
– Это был довольно резкий ответ, – заметила Летучая мышь. – Боюсь, он означает войну.
– Разве вы не понимаете, – в отчаянии сказал Миловзор, – что мы уже давно находимся в состоянии войны.
Но этого крика души почти никто не услышал. Звери считали, что вопрос решён, и радовались, что им больше не надо ломать над ним голову. И они разошлись по домам.
Миловзор, полный мрачных мыслей, вернулся в свой Цветочный горшок. У входа спал пёс Каспар.
– Проснись, Каспар, – сказал Миловзор.
– Теперь вы будите меня даже посреди ночи, – сказал Каспар. – Вы хоть представляете себе, который час?
– А если бы я сказал тебе, Каспар, – ответил Миловзор, – что мы расстаёмся, не спрашивай, почему, беги, куда пожелаешь, что бы ты на это ответил?
– Ничего, – сказал Каспар. – Очень спать хочется.
– Я серьёзно, – донимал его Миловзор. – Представь, что я выгоняю тебя за дверь и приказываю: «Убирайся вон и не возвращайся!»
– А я вас не послушаюсь! – сказал Каспар.
– А если я запущу в тебя палкой?
– Я принесу её обратно.
– А если я попаду тебе по носу?
– Я взвою.
– И убежишь?
– И останусь.
– И как же от тебя отделаться?
– Никак. – Каспару надоел этот разговор.
– И ты туда же! – простонал Миловзор.
– Успокойтесь, – сказал Каспар. – Вы мой хозяин, я принадлежу вам. От наших разговоров, между прочим, у меня разыгрался аппетит. Нет ли у вас случайно в запасе ещё одной косточки?
Некоторое время он с надеждой взирал на то место, где был закопан ящик с кормом, а потом снова погрузился в дремоту.
Миловзор вошёл в свой Цветочный горшок и сел на землю. В крышке горшка была круглая дыра. Сквозь дыру глядела луна, отбрасывая на пол световой круг. Миловзор, не отрываясь, смотрел на это световое пятно и чувствовал, что в нём, где-то глубоко внутри, созревает страшное и чудовищное решение, принимающее всё более отчётливую форму.
Луна переместила свой свет с востока на запад. Пятно переместилось в противоположном направлении. И когда пятно остановилось на востоке, ночь кончилась, и решение Миловзора окончательно созрело.
Его лицо было бледным и строгим.
«Даже пёс не хочет, чтобы его гнали вон, – подумал Миловзор. – Мне придётся нелегко».
Глава шестая. У постели феи Гризлы
Дворец феи Гризлы, с его залами и переходами, располагался под корнем древнего Болотного дуба.
В спальном покое дворца в ожидании утреннего пробуждения феи маялись важные господа. Прошло уже несколько часов, но их повелительница всё ещё не соизволила проснуться.
Среди них находились представители разных союзов, которые объединяют подданных феи – насекомых. Ведь не все насекомые имеют одинаковый образ жизни. Одни питаются растениями, другие плотоядны. Есть даже такие насекомые, которые едят насекомых. Сообразно привычкам питания они образуют так называемые сословия, и предводители сословий имеют свой веский голос в государстве. Но в данный момент они, разумеется, молчали. Среди них особое место занимала Тля; ей не уступал по важности жук Дитискус или Окаймленный плавунец, выражавший интересы великого множества водных насекомых. Хотя в данный момент он тоже молчал.
На утреннем приёме обязаны были присутствовать и послы тех иностранных держав, которые, не будучи насекомыми, преследовали близкие цели. Вонючка была послом полевых мышей. Слизень был послом улиток. Повернувшись грудью друг к другу, они незаметно для прочих хвастались своими орденами.
Фея Гризла возлежала на своём роскошном ложе. Оно было выстелено белоснежной плесенью и украшено балдахином из тончайших волокон дубового корня, свисавших с потолка спального покоя. На страже у постели стоял Колорадский жук в полосатом сюртуке.
Он служил при дворе церемониймейстером и охранял сон государыни.
Наконец, Гризла шевельнулась, повернулась и потянулась. Потом зевнула, широко раскрыв пасть с острыми, как пила, зубами, сбросила гнилой лист, служивший ей одеялом, и протёрла левой задней ногой слипшиеся уголки выпученных глаз.
После чего она с неописуемой тупой гримасой уставилась в пустоту.
Её шестиногое величество изволило проснуться! – объявил Колорадский жук ликующим голосом.
Все сословия и державы поклонились.
Гризла мгновенно уселась на кровати и принялась завтракать. Она просто пожирала свой балдахин. Завтрак сам попадал к ней в рот, так ловко всё было устроено.
Затем она весьма непринуждённо на глазах у всех совершила свой утренний туалет.
Зелёная гусеница, исполнявшая обязанности камеристки, отшлифовала клешни на передних и наточила шипы на задних лапах. Она надраила панцирь, который Гризла носила на груди, и отскребла длинные жирные телеса, затянутые в тесные лайковые брюки цвета ржавчины.
Все эти действия совершались с необычайной быстротой. Ведь у гусеницы сотни рук, и во время работы она так извивалась, что обрабатывала одновременно все части тела.
– Нельзя ли побыстрее? – спросила фея.
Гусеница свернулась нулём.
– Продолжай, – сказала фея. – Уж больно ты обидчивая.
Гусеница немедленно развернулась во всю длину, встала во весь рост, и, пустив в ход множество своих рук, принялась плиссировать нежный прозрачный надкрылок, который Гризла носила на своей огромной попе. А фея между тем обратилась к приглашённым на аудиенцию.
– Вернулся ли Клещ? – сказала она.
Колорадский жук сделал знак Клещу. Клещ выступил вперёд, но весьма неохотно.
– Ты огласил им моё послание? – сказала фея.
– Как было приказано, – сказал Клещ.
– Когда они желают моего вторжения? – сказала фея.
– Они его вовсе не желают, – сказал Клещ.
– Кто это «они»? – сказала фея. – Садовый бог исчез, а больше там никого нет.
– У них там теперь есть один человек, – доложил Клещ.
– Человек? – не поверила фея.
– К сожалению, это так, – сказал Клещ. – И он говорит…
Что говорит этот человек? – потребовала ответа фея.
– Вы можете обезглавить меня одним движением, – заявил Клещ, проявляя твёрдость характера, – но он говорит, что если вы туда сунетесь, то получите по рогам.
Правой клешнёй фея взяла Клеща за горло.
– Ты забыл, что я могу обезглавить тебя одним движением.
– Я же сам это сказал, – возразил дипломат.
– На этот раз ты не ошибся, – сказала фея и откусила ему голову.
После этого эпизода её настроение заметно улучшилось.
– Я издаю закон об уничтожении Большого сада, – с важным видом провозгласила она. – Готовьтесь, господа. Через пять минут мы их атакуем.
Её приказ прозвучал совершенно неожиданно даже для представителей сословий и послов дружественных государств. Как все застигнутые врасплох политики, они начали говорить глупости.
Они заохали, что территория Большого сада непригодна для военных действий, что там слишком сухо для ползающих насекомых и слишком ветрено для летающих, что там слишком много птиц, и почти негде укрыться. Они дали понять, что большинство солдат пока что не рвутся в бой. Слизень заявил, что улитки боятся дроздов, владеющих зловредным искусством разбивать о камни раковины улиток. И что улитки передвигаются медленно, если вообще передвигаются, да и то только во время дождя. Слизень оказался способен лишь на жалобы и возражения, от которых не было никакого проку. А главная Тля напомнила, что тля бывает чёрная, красноватая и зелёная, и что чёрная тля, разумеется, готова воевать, но зелёную и красноватую придётся уговаривать.
Каждый хотел бы в один миг стать императором, но эти сословия и союзники – с ними просто беда!
Фея Гризла хладнокровно выслушала их трусливый ропот. Потом открыла свою челюсть и произнесла:
– Я прислушалась к вашим советам. Вы проявили любовь к моей особе и моему делу. Нужно повергнуть враждебный сад в такое состояние, которое лишило бы мужества его обитателей и вдохновило на подвиги наши войска.
– Какая возвышенная мудрость! – с облечением воскликнули собравшиеся.