Надежда все исправит

— Что это за нахалки вообще? — ужаснулась я.

— Подружки Лены из нового лицея, — моя ученица присела на колени, чтобы собрать выпавшие из сумки учебники. — Они еще в начале осени увидели, как мы с Леной вместе выходили из школы. Тогда это и началось.

— И что, Лена никак тебя не защитила? — от злости я ударила рукой воздух.

— Нет. Но она и не цепляет меня. Просто стоит и смотрит, — Вера натянула шапку, оттряхнула пальто и, перекинув сумку через плечо, как ни в чем не бывало направилась в сторону своего дома.

Мое сжавшееся до тугой пружины сердце не позволило отпустить девочку просто так. Молча я пошла следом за ней. К счастью, та не была против.

Спустя пять-семь минут мы уже стояли у старого деревянного дома высотой в три этажа. Это покосившееся здание с побитыми местами окнами выглядело пугающе и совершенно неуместно среди стандартных пятиэтажных хрущевок. Но Верочка направилась именно в этот дом.

— Ты здесь живешь? — недоверчиво протянула я, с осторожностью посматривая вверх — туда, откуда могла сорваться часть дряхлого шифера.

— Да, — ничего не стыдясь, призналась девочка. — Я бы вас пригласила на чай, но вам, наверное, будет неприятно входить в этот дом.

Я покачала головой и решительно вошла в подъезд, чем сильно удивила девочку. По скрипучей деревянной лестнице мы поднялись на второй этаж, где попали в длинный широкий коридор с пошарпанными стенами.

— Это похоже на аварийное жилье, — в ужасе произнесла я.

— Так и есть, — подтвердила Вера, уверенно шагающая по коридору, — Мы много раз писали в администрацию, но пока не добились расселения. Кто смог — уже съехал сам. Нам с бабушкой деваться некуда.

— Ты живешь с бабушкой?

Девочка вставила ключ в хлипкую деревянную дверь, которую на вид вполне можно открыть и без ключа.

— Да, мама с папой погибли в аварии, когда мне было лет пять, — спокойно ответила Вера, позволяя мне первой войти в квартиру.

В маленьком помещении было на удивление уютно. Где-то внутри меня даже кольнуло осознание того, что мое отношение к уюту с момента переезда в Булкин сильно поменялось.

В прихожей приятно пахло пирогами, и я невольно вспомнила маму, с которой мы расстались на холодной ноте из-за того, что вскрылась правда об отце.

— Бабуль, я дома! И у нас гости! — крикнула Вера, и тут же послышалось тихое шарканье тапочек и глухой стук по деревянным половицам.

Нам навстречу вышла пожилая женщина, опирающаяся на массивную для ее фигурки трость. Увидев меня, она сначала недоверчиво глянула на внучку, но потом, словно прочитав что-то по ее лицу, улыбнулась мне так, что ее морщинистое лицо приятно преобразилось.

— Здравствуйте, — я приветливо склонила голову.

— День добрый, — бодро ответила старушка, — Вы, наверное, Надежда Львовна?

— Как вы поняли? — удивилась я.

— Верочка рассказывала. Вас трудно не узнать, — ответила бабушка, и я смущенно улыбнулась девочке. — Мойте руки и проходите на кухню. Пирог как раз подоспел.

Мы с Верочкой оставили верхнюю одежду на крючках и снова вышли в коридор. Как оказалось, туалет был общий на четыре квартиры, две из которых уже пустовали. Помыв руки, мы пошли обратно, но я задержалась, всматриваясь в длинный освещенный лишь наполовину коридор. В голове мелькнула странная идея, и, еще ничего толком не обдумав, я спросила у девочки:

— Тебя ведь задирают из-за этого всего? — я обвела рукой кошмарную обстановку. Вера молча кивнула. — И администрация ничего не делает? Они ждут, когда эта, прости меня, халупа свалится, как карточный домик?

Девочка поджала губы и развела руками.

— Бабушка пробовала чего-то добиться, но у нее ничего не вышло. А сейчас еще с ногой проблемы, так что совсем не до этого.

— Иди в комнату, Вера. Мне нужно сделать звонок, — вежливо попросила я и, как только за девочкой закрылась дверь, я набрала знакомый номер.

— Надин! Детка! Как ты? — в телефоне раздался голос любимой подруги, и я готова была ликовать от того, что она оказалась не занята, ведь спустя время я уже, возможно, не решилась бы на то, что задумала.

— Крисси! Прошу, скажи, что ты в Москве! — взмолилась я.

— Да, до конца недели я здесь, а потом Милан. Рекламу снимать будем, — произнесла она с наигранной усталостью.

— Крис, мне нужна твоя помощь, — искренне попросила я, — Приезжай в Булкин. И прихвати парочку журналистов.

Глава 14

Каждое мое утро теперь начиналось с поцелуев. Сначала нежных и осторожных, чтобы я могла вынырнуть из сонного царства. Дальше поцелуи становились настойчивее, и я оказывалась в плену тяжелого мужского тела, прижимающего меня к постели. И делающего меня счастливой.

Каждое утро мы с Колей были вместе.

Но потом мой физрук уезжал в областную клинику, где его мама проходила обследование, и возвращался только вечером — задумчивый и уставший. Я же отдельно попросила всех учителей не доставать Колю с просьбами скорее выйти из отпуска и спасти их от энергичного девятого «бэ».

Мы не заявляли открыто о наших отношениях, но, думаю, все и так все поняли. Даже Анжела стала смотреть на меня более благосклонно, видимо, приняв тот факт, что ее племянник влюбился в заезжую красавицу.

Я с головой ушла в коллекцию. За неделю мне даже удалось отшить три полноценных наряда и продемонстрировать их своим девочкам и коллегам педагогам. Да, не каждый понял идею, но этого я и не ждала. Высокая мода не для всех. Здесь люди носят то, что комфортно, тепло и уютно. Они носят ту одежду, которая дает им безопасность.

Но ведь каждый человек уникален, и каждый заслуживает того, чтобы подчеркнуть свою неповторимую красоту. Все больше и больше времени я проводила среди новых друзей и с каждым разом подмечала новые детали, которые им стоило бы раскрыть в своей внешности.

Даже Булкину при всей его провинциальности нужна красота. Нет, не привнесенная откуда-то извне, не навязанная телевизором и заезжими москвичами. Булкину нужна его собственная красота — раскрытая, подчеркнутая, очищенная от серости и унылости.

А ведь я могла бы многое сделать для этих людей. Для этого города. Что, если Коля прав? В Москве ты никому не нужен. Таких, как ты тысячи, если не больше. И все вы боретесь за свое место под солнцем. А в Булкине ты уникален. Ты можешь быть по-настоящему полезен и необходим. И чем больше я проводила в этом городе, тем более разумной казалась мне эта мысль.

Но была еще жива и вторая моя половина — амбициозная, жаждущая грандиозной карьеры и славы. И я не знала, что будет со мной, когда придет время принимать решение.

До Нового года оставались считанные дни. Буквально за неделю город накрыло снежным покрывалом, и все вокруг заметно преобразилось. В один из солнечных дней мне наконец удалось добраться до исторической части города.

Я выпрыгнула из троллейбуса, когда громкоговоритель объявил остановку «Купеческая» — именно на этой улице был расположен дворец спорта, которым некогда владел Колин отец.

На старой мощеной улице, обрамленной с обеих сторон невысокими старыми зданиями, была совершенно иная атмосфера. Было на этой улице нечто от московского Арбата, но, конечно, Купеческая улица была уже и в то же время уютнее.

От фонаря к фонарю тянулись гирлянды, и фасады зданий были украшены светящимися снежинками и елочками. В прежней жизни я фыркнула бы, глядя на это, и подумала бы, что так убого украшают только в деревнях, а сейчас мне хотелось остаться здесь до наступления темноты, чтобы посмотреть на всю эту красоту, когда огоньки зажгутся и создадут особую магическую атмосферу праздника.

Миновав парочку кафе и даже прихватив в маленькой кофейне латте с халвой, я двинулась дальше, пока не уткнулась в тот самый дворец спорта. Он действительно выглядел потрясающе — колонны по фронтону здания, остроконечная крыша и вылепленные по верхней части фасада атлеты, изображающие разные виды спорта. И этот дворец прекрасно подходил Коле. Чего не скажешь о маленьком зале, арендованном в здании бассейна.