Страница 45 из 168
Некоторые эти вещицы были ей хорошо знакомы. Котейшество обзавелась ими еще на первом круге, когда они обе были не «батальерками», а бесправными школярками, обитающими в сырых, продуваемых всеми ветрами, дортуарах Шабаша. Тогда у них не было дровяного сарая, в котором они могли бы уединиться или который могли бы использовать в качестве собственной лаборатории, единственным крохотным кусочком территории, который они отвоевали в собственное пользование, был закуток в подвале. Подвал использовался в качестве топочной, большую его часть занимала огромная пузатая печь, в недрах которой билось злое оранжевое пламя. Там всегда было отчаянно душно, едкий дым лез в глаза, от угольной пыли щекотало в носу, кроме того, беснующиеся в топке языки огня нервировали Барбароссу, не переносившую вида открытого пламени, но это было их крохотное пространство, их крохотный мир, в котором им удавалось проводить иногда целые часы наедине друг с другом…
Барбаросса, на минуту забывшись, перебирала пальцами все эти смешные мелочи, хранящиеся в сундучке. Не то. Всё не то. Все эти милые кусочки чужой жизни, некоторые из которых были пропитаны их совместными воспоминаниями, были бессильны против твари, запертой в ее теле, как конфетные фантики — против изготовившейся к атаке пехотной терции. Ностальгическая херня, не более.
Пальцы Барбароссы дрогнули лишь единожды — коснувшись окованной железом шкатулки из дерева, пристроенной у стены сундука, весьма увесистой шкатулки, содержимое которой было ей превосходно известно, несмотря на крохотный заговоренный замочек. Она часто видела, как Котейшество управлялась с теми штуками, что лежали внутри, управлялась легко и непринужденно, как придворная дама — дюжиной разнообразных вилок за ужином. Возможно… Барбаросса отложила шкатулку в сторону, лишь секунду подержав ее в руках. Возможно, ей и самой придется пустить в ход эти инструменты, если дело обернется плохо. Но пока они ей не нужны. Пока ей нужны записи и ничего более.
Перебирать вещи Котейшества было тяжело. Кружевные платки с незнакомыми монограммами и вензелями, которые они находили на улицах, были тщательно выглажены и аккуратно лежали стопкой. Корешки от театральных билетов пожелтели от времени, но были аккуратно схвачены ниткой. Валяющиеся россыпью пуговицы, которые Котейшество вечно не успевала пришить к своему дублету, превосходно начищены. Копаясь в ее сундучке, Барбаросса ощущала себя варваром, разоряющим изящно и аккуратно устроенный кукольный домик.
А стала бы Котейшество так же бесцеремонно копаться в ее собственных вещах? Барбаросса криво усмехнулась. Едва ли. Ее собственные вещи в большинстве своем представляли собой инструменты оставленного ею ремесла, да и те были тщательно укрыты во многочисленных тайниках Малого Замка. Заржавевшие от долгого бездействия отмычки, ножи — трофейные и ее собственные — дешевые кольца, которые она так и не успела загнать в Унтерштадте, прочее барахло, больше похожее на содержимое походного сундука повидавшего жизнь ландскнехта, чем шестнадцатилетней ведьмы. Ха! А ведь когда-то, пытаясь извести щелоком въевшиеся в мясо разводы от смердящих угольных ям Кверфурта, она думала, что в Броккенбурге будет одеваться в шелка и парчу, как баронесса, а есть золотой вилкой на фламандском фарфоре…
То, что она искала, обнаружилось на самом дне сундука. Тетрадь Котейшества по Гоэции. Пухлая, исписанная так густо, что даже в глазах немного пощипывало, стоило только ее распахнуть, она вмещала в себе куда больше знаний, чем полагалось иметь ведьме третьего круга. Недаром Котейшество пропадала в библиотеках в то время, когда ее сестры беспечно кутили в «Хексенкесселе» или высаживали зубы своим приятельницам из других ковенов. Едва прикоснувшись к ней, Барбаросса ощутила, как Цинтанаккар слабо заворочался в ее левом легком. Что это было? Тревога, которой он невольно себя выдал? Или просто рефлекторное движение его состоящего из меоноплазмы тела, что-то сродни шевелению во сне?
Спи, сука, подумала Барбаросса, жадно распахивая тетрадь, спи сладко, мой милый. Я сверну тебе шею еще до того, как ты успеешь выбраться из своей кроватки и надеть тапочки…
Читать записи Котейшества было непросто. Оберегая свои записи от посторонних, она использовала в письме простой шифр, меняя значения букв и подставляя лишние слоги. Это не представляло затруднения для Барбароссы — этот шифр был их совместным с Котти изобретением — лишь замедляло чтение. Но она недооценила того, сколько гоэтической премудрости может вмещаться в одной только пухлой тетради. Та была исписана всплошную, так густо, что даже муравью было не пробежать между исписанными строками, пестрила мастерски сделанными иллюстрациями, точно копирующими демонические печати и сигилы, необходимые для вызова. Десятки, сотни… Во имя яиц Сатаны, их здесь тысячи! Барбаросса едва не застонала. Она совсем забыла, до чего бесчисленно воинство демонов на адском жаловании.
Барбаросса нетерпеливо пролистывала тетрадь Котейшества, прыгая взглядом по абзацам. Одни лишь общие вводные, которые она и сама мельком помнила со времен первого круга. Никчемные теории, перемежающиеся красиво выписанными миниатюрами, изображающими устройство Ада — по Данте, Суиндену, Босху, Мильтону, Боттичелли, Блейку и хер знает, кому еще. Все это ей сейчас не требовалось и не представляло интереса. Если кому-то и суждено изучать географию Ада, то это будет ее душа, выскользнувшая из выпотрошенного Цинтанаккаром тела…
Одна первосила, источник всего сущего — Сатана. Четыре великих адских архивладыки — Белиал, Белет, Столас и Гаап. Семьдесят два их приспешника, великих адских сеньора — герцог Агарес, маркиз Самигина, герцог Велефор, маркиз Аамон, король Паймон, принц Ситри, король Белет, маркиз Лерайе, герцог Зепар, король Пурсон, губернатор Моракс, граф Ипос, герцог Аим, маркиз Набериус…
Не то! Все не то! Охранный демон не может входить в касту адских сеньоров, он прислужник, хоть и чертовски ловкий, по тамошним меркам не сильнее свинопаса. Если она найдет, кому он подчинен или в чьем родстве состоит…
Дойдя до «Теургии Гоэции», Барбаросса ощутила охотничий позыв. Близко. Ближе. Здесь содержались имена младших демонов, не все из них, но те, что были известны науке, но даже этих было чертовски много. Тысячи, подумала она отрешенно, водя пальцем по строкам. Десятки тысяч. Котейшество оставляла записи лишь о тех, что были ей интересны или важны. И уж точно она не задавалась целью изложить жизнеописание каких-нибудь блядских тварей из Сиама…
Гаррота и Саркома не посчитали нужным убавлять звук у оккулуса. Кажется, погоня внутри хрустального шара разворачивалась так стремительно, что они позабыли обо всем на свете. Мужчина на козлах, чиркая кресалом и поджигая пороховые бомбы, метал свои снаряды в преследователя, но тот с удивительной ловкостью миновал облачка ваты, которые символизировали разрывы, неуклонно сокращая дистанцию. Он приближался к фаэтону, точно демон мщения, холодный и сосредоточенный на своей цели, неумолимо, как закат. Очередным метким выстрелом из мушкетона он зацепил мужчину, сидевшего на козлах, и тот, выронив уже приготовленную бомбу, повалился на подушки. Преследователь равнодушно бросил оружие под ноги своему скакуну, должно быть, израсходовав весь порох, но безоружным не остался. Ни мгновения ни колеблясь, он вытащил из своего развевающего дорожного плаща короткую шестиствольную «перечницу»[13]…
К херам их, подумала Барбаросса, заставив себя впиться взглядом в тетрадь.
Харас, пятый дух Астелиеля, короля демонов, подчиняющегося Карнесиелю и правящему на Юге и Востоке. Харас относится к числу дневных духов, оттого его сила особенно велика в третий час дня, что зовется Данлор, а вызывать его следует путем размещения трех стеклянных осколков от зеленой бутыли в тарелке, наполненной проточной водой до рассвета, в которой растворены равные части хлора, сурьмы и аконита. Вызывая Хараса, надо смотреть строго на восток, при этом иметь в качестве защиты три медных монеты, зашитых в подкладку дублета напротив сердца. Ни в коем случае нельзя вызывать этого демона на полный желудок или же тем, кто хромает на правую ногу или тем, кто недавно овдовел — обнаружив это, Харас впадет в ярость и растерзает заклинателя на месте. Рекомендуется также одеваться в одежды светлых тонов, не улыбаться во время призыва, но и не смотреть демону в глаза…