Страница 26 из 74
Я должна сделать это сама. Я обещала.
Я нахожусь в трех кварталах оттуда, когда замечаю огненно-красное зарево. Нет, этого не может быть. Пожалуйста, пусть это будет другое здание.
Затем я сворачиваю за угол на ее улицу и резко останавливаюсь. Ее многоквартирный дом охвачен пламенем, пламя рвется к небу. Доку сказал мне, что Асма живет на шестом этаже, в здании с лифтом, который никогда не работает, в здании, которое вынуждает ее подниматься на шесть этажей со своими продуктами. Я смотрю вверх, считая этажи, и понимаю, что никто на шестом этаже не смог бы выжить в этом пожаре.
Если они вообще были живы, когда это началось.
Полицейский кричит мне, чтобы я не задерживалась здесь. Я кричу по-турецки: “Что случилось? Жителей успели эвакуировать?”
Он качает головой, и машет мне рукой, чтобы я ехала дальше. Я слышу вой сирен, пожарные машины прибывают слишком поздно, чтобы что-то изменить. Так же, как я прибыла слишком поздно.
Полицейский приказывает мне продолжать двигаться. У меня нет выбора, поэтому я еду дальше, проезжаю мимо. Я снова вынуждена оставить мертвых позади.
____________________________________________________________________
Глава 13
— Все так, как ты и предполагала. — Гэвин протягивает мне отчет баллистической экспертизы. Прошло два дня с момента убийства Доку, и только сейчас этот отчет просочился из турецкой разведки. Я сосредотачиваюсь на деталях двух пуль, которые были извлечены из тела Доку. Обе, по-видимому, являются стандартными патронами для АК-47, и, судя по заключению судмедэксперта, каждая из этих пуль была смертельной. На месте происшествия не было обнаружено гильз, потому что ни одна из них не была выброшена — во всяком случае, не из этого конкретного оружия. Я знаю, что это значит.
— Ты не слышала никаких выстрелов? — спрашивает Гэвин.
— Нет.
— Уверена?
— Я видела, как мимо пронеслась машина, а потом услышала крики, но выстрелов не было. Если бы они были выпущены из стандартного автомата АК-47, они были бы достаточно громкими, чтобы их услышали все. — Я поднимаю взгляд от отчета. — Они использовали “Грозу". А это значит, что убийца, должно быть, находился от него на расстоянии неприятного запаха изо рта.
— Дерьмо. — Гэвин откидывается на спинку стула и трет глаза. Я стою перед его столом. Снаружи движение в Стамбуле такое же хаотичное, как и всегда, но внутри этого офиса мы находимся словно бы в обособленном пузыре, только мы вдвоем спокойно справляемся с кризисом. "Гроза" — это не то оружие, которое вы найдете на открытом рынке. Разработанный Специальным конструкторским бюро Тульского оружейного завода, это двуствольный пистолет типа "Дерринджер" под патрон 7,62х39, производящий беззвучный, беспламенный выстрел. Он убивает бесшумно, что делает его идеальным для использования по назначению в качестве орудия убийства, и он был разработан специально для российского спецназа. Это не первый случай, когда мы наблюдаем летальные исходы от "Грозы"; только за последний год в Стамбуле были убиты два чеченца, оба, предположительно, русскими.
— За нами никто не следил”, - говорю я.
— Ты точно уверена, что на месте встречи не было соглядатая? Вслед за вами никто не поехал?
— Нет, Гэвин. Наемный убийца, должно быть, уже был в ночном клубе и ждал его. Выпивка была его слабым местом. И этот клуб. Он не мог держаться подальше от этого гребаного клуба. Рано или поздно он должен был попасть под одну из их пуль.
— А машина, которую ты видела?
— Должно быть, это была машина для побега убийцы. Вероятно, он стоял снаружи клуба, наблюдая за появлением Доку. Увидел его, совершил мгновенное убийство, и подал знак водителю забрать его. К тому времени, когда кто-нибудь в этой толпе заметил, что Доку лежит на земле и истекает кровью, команда по уничтожению была бы уже в нескольких кварталах оттуда.
— Кто-нибудь из тех, кто был на месте преступления, мог бы тебя опознать?
— Однозначно нет. Я проехала мимо и продолжала ехать дальше, — твердо отвечаю я, а сама роюсь в памяти о той ночи, потому что ”однозначно" — опасное слово. Оно не оставляет места ни для сомнений, ни для истины, которую мы предпочитаем не видеть. Я думаю об улице, где подобрала Доку. Наблюдал ли кто-нибудь за тем, как он садился в мою машину? Возможно ли, что поблизости стояла другая машина, готовая последовать за нами, когда мы отъезжали; машина, которая умудрялась оставаться незаметной, пока я петляла по лабиринту закоулков?
Нет, я не настолько беспечна, чтобы позволить такому случиться. Я уверена, что это не было моей ошибкой. Только почему-то мне кажется, что я несу ответственность, потому что это случилось в ту ночь, когда мы встретились, и он был убит всего в нескольких кварталах от того места, где я его высадила. Это произошло потому, что я не очень-то настойчиво возражала, когда он настоял на том, чтобы пойти в клуб. Я должна была сказать "нет". Мне следовало высадить его в другом месте, но даже оглядываясь назад, это не меняет того факта, что Доку был самостоятельным человеком, который сам делал свой выбор, и я не имела права указывать ему, как поступать. Наш танец был нежным, мы оба нуждались друг в друге. Но не дружба свела нас вместе, а взаимный оппортунизм.
И все же я искренне оплакиваю его смерть, потому что он был не плохим человеком, просто слабым. Теперь у нас не осталось надежного источника внутри турецкого крыла чеченского сопротивления, а те, кто остался, уничтожаются русскими один за другим.
— Я напишу донесение перед отъездом в Лондон, — говорю я Гэвину.
— Агентство не очень хорошо воспримет эту новость, но я не вижу никакого способа ее приукрасить. Похоже, мы облажались, Мэгги.
На самом деле он хочет сказать, что это моя ошибка, и только моя. Несмотря на то, что он старший офицер в Стамбуле, он снимает с себя всякую ответственность, и я не могу винить его за желание прикрыть свою задницу. Ему нужно оплачивать счета, детям нужно учиться в колледже, и он не может позволить, чтобы что-то испортило его пенсию.
Я возвращаюсь к своему столу с таким чувством, словно меня только что выбросили за борт спасательной шлюпки. Окей, ладно. По крайней мере, он позволяет мне написать донесение, чтобы я могла изложить его наилучшим образом. Возможность убийства висит над каждым чеченским боевиком, проживающим в Стамбуле. Русские уничтожили Доку; это было исключительно между ним и ими.
За исключением того, что Доку тоже был нашим активом, и я скорблю о его утрате. Я скорблю и о потере Асмы и ее дочери. Они были совершенно непричастны ко всему этому, просто побочная помеха, растворённая в водовороте вечного конфликта.
Я думаю об Асме и ее маленькой девочке на следующее утро, когда лечу в Лондон. Фотография их обугленных тел, лежащих в стамбульском морге, врезалась в мою память, как и слишком много других изображений, которые всегда будут преследовать меня, других жертв, других детей. Чтобы сражаться с врагом, ты должен знать дело рук врага, и это знание измотало меня, осквернило мой взгляд на мир. Я оглядываю салон самолета Turkish Airlines и вместо того, чтобы разглядывать попутчиков, потягивающих вино, думаю о изувеченных телах из Локерби. Пока я еду на такси к Дэнни домой, я смотрю на улицы Лондона и представляю воронки от бомб в Грозном.
Раньше я могла отгородиться от всего этого, но теперь меня посещают кошмары.
Дэнни все еще на работе в клинике, когда я подъезжаю к его дому, поэтому я набираю его код на клавиатуре безопасности и вхожу внутрь. Он только что переехал в эту квартиру, и я восхищаюсь сверкающей новизной кухни с гранитными столешницами. Окна его гостиной выходят на частный сад здания, и здесь все еще пахнет свежей краской. Это место не похоже на жилище Дэнни; конечно, это совсем не похоже на его первую квартиру в Брикстоне, на оживленной улице с пабами и закусочными, так отличающимися от этого эксклюзивного анклава в Найтсбридже. Я прохожу через гостиную, где выставлены фотографии в рамках. На одной мы с Дэнни в Барселоне, просто пара счастливых влюбленных туристов. На другой фотографии изображена его покойная мать, которая скончалась от инсульта три года назад. Я не очень хорошо знала Джулию Галлахер, но во время нашего короткого знакомства она решила, что я подходящая женщина для ее сына. — Ты единственная, о ком он когда-либо говорит, — сказала она мне, — единственная, кто, как мне кажется, сделает его счастливым. — Таким образом, она дала свое благословение нашему союзу, но она не знала, что он был основан на лжи.