Страница 4 из 18
Савушкин, как пасту из тюбика, продолжал выдавливать показания.
– Конкретно?
Варвара и Курбан вновь переглянулись.
– Ну, года три, наверное… – хмыкнула Варвара и пожала плечами.
– Все понятно, – безапелляционно произнес Савушкин. – Значит, вы, вступив в тайный сговор, без согласия Марии Лихолетовой решили прописать в квартиру гражданина Азербайджана Алиева. Это и послужило причиной конфликта, в результате которого почему-то бесследно исчезла ваша падчерица, родителям которой и принадлежала эта квартира. Следовательно, у нас есть все основания предъявить вам, гражданин Алиев, и вам, гражданка Шпонка обвинение в похищении или же убийстве вашей падчерицы Лихолетовой Марии.
– Это какой-то бред… – опешила Варвара. – Может быть, она у кого-то из родственников? Ну, может, обиделась…
– Не может! – жестко внес ясность Савушкин. – Все родственники и знакомые опрошены. Кстати, мы просили найти школьный альбом Марии…
– Мы все обыскали, но не нашли.
– Есть хоть какие-то фотографии Марии?
– Что самое странное, не осталось ни одной ее фотографии. Даже в детском возрасте.
– Не поторопились ли уничтожить? – напирал Савушкин.
– Да как вы смеете? – взвизгнула Варвара. – У меня от вас голова кругом идет! Вы просто изверги!
– Зачем женщину обижаете? – взялся было заступиться Курбан.
– А вас, Алиев… – Савушкин повысил голос. – Мы задерживаем за незаконное проживание в квартире без регистрации… Кстати, мы хотим осмотреть комнату Маши.
– Пожалуйста! – махнула рукой Варвара.
Кошкин и Савушкин прошли в комнату девушки. Тут не было показной «роскоши» мачехи: милые куколки, мягкие игрушки, акварельки на стене, безделушки, открытый учебник, компьютер. Заправленная постель. Подушечки… Девичья…
– Ну, честное слово, она ушла утром, не попрощалась, даже не позавтракала, – взмолилась Варвара. – Ну, не знаю я, куда она пропала.
Варвара подавила спазм, по ее щекам потекли слезы.
– Да, мы сильно поругались. Маша не хотела, чтобы я прописывала Курбана. Но мне в жизни не на кого больше опереться. Я работаю кардиологом в районной больнице. После гибели Олега Машка на мою шею села, так и сидит до сих пор. – Для убедительности Варвара показала рукой.
Савушкин уже не слушал.
– Так… гражданин Алиев, собирайтесь, задерживаем вас в административном порядке. А вам, гражданка Шпонка, завтра к пятнадцати часам прибыть в управление, в уголовный розыск. Со всеми документами.
Савушкин повернулся к Кошкину.
– Фотографию Лихолетовой возьмешь в паспортном столе, будем объявлять в федеральный розыск… А вам, гражданка Шпонка, даю ночь, чтобы вспомнить все подробности… той ночи!
Савушкин и Кошкин увели Курбана. На лице Варвары – страх и смятение.
2‐е число. Поздний вечер
Савушкин устало поднялся по лестнице родного дома, позвонил в квартиру. Дверь открыла жена. Никита коротко чмокнул ее.
– Привет, Наташа.
– Привет… – хмуро ответила, принюхалась, сморщилась, на лице – гамма чувств. – Да-а… Ну и вкусы у твоих женщин. Представляю, как они выглядят.
Громко шлепая тапочками, будто замедленно аплодируя, приплыла теща.
– Натик, ну, зачем же ты… Ники, наверное, допрашивал особо опасную преступницу, которая пыталась удушить его своей парфюмерией.
– Близко к истине, Матильда Жановна. Чувствуется жизненный опыт. Были применены отравляющие духи особого назначения.
Наташа бросила ядовито:
– Ты хоть бы душ после нее принял. Простыни там хоть чистые? А то можем выдать комплект…
– А мы на панцирной сетке. Обожаем экстрим…
Наташа не нашла что ответить, а Никита в скорбной тишине прошел на кухню. На подоконнике на видном месте лежали книги – «Парапсихология» и какой-то детектив – новое увлечение Матильды Жановны. Никита сел за стол, положил рядом мобильный телефон, снял блюдце с тарелки: там покоятся сарделька и холодные макароны. Он рассеянно ткнул вилкой. Неожиданно телефон начал призывно мигать. Никита включил, увидел сообщение, адресат – «НАСТЯ». Никита торопливо прочитал: «Извини, действительно была занята. Не пропадай!»
В кухню вошла теща, заглянула Никите через плечо.
– Кто это, Ники?
– Так, по работе.
Савушкин убрал телефон.
– Ники… – укоризненно начала теща.
– Можно не называть меня этой собачьей кличкой? – устало произнес Савушкин.
– Почему собачьей, Ники? – пораженно вопросила теща. – Так, между прочим, императрица Александра Федоровна называла своего мужа Николая Второго.
– Я не император, Матильда Жановна.
– Но это говорит о вкусе.
– Поэтому плохо и кончили.
– Э-э… Никита, скажи мне, что происходит? Ты перестал называть меня мамой.
– Ваше имя звучит для меня, как мелодия: Матильда Жановна… – почтительно ответил Савушкин.
– Иронизируешь?.. – догадалась теща.
– Отнюдь.
– У тебя нет никакой личной жизни. А временами ты как ненормальный…
– Мама, когда мне показывают окровавленную тряпку, я превращаюсь в бешеную милицейскую собаку. Пока не поймаю зверя… – С этими словами Савушкин вонзил вилку в сардельку. – И сейчас у меня именно такая ситуация… Пропала девятнадцатилетняя девушка. Все признаки похищения или убийства.
– Да? И какие версии? – встревоженно спросила теща.
– Похоже, что причастны мачеха и ее сожитель, – задумчиво ответил Савушкин. – Квартирный вопрос…
– Мне думается, что если бы я только глянула на них, то сразу бы определила, виновны или нет.
Никита покосился на «Парапсихологию» и детектив, лежащие на подоконнике, но от комментариев воздержался.
– Я приглашу вас в качестве понятой. – Никита пристально, даже оценивающе, посмотрел на Матильду. – Но никто не должен знать, что вы моя теща.
– Клянусь!
Матильда Жановна положила руку на сердце.
3‐е число. День
В назначенное Савушкиным время в здание УВД вошла Варвара Шпонка. Она тяжело оперлась на подоконник дежурного и продышала в окошко:
– Я Шпонка. Меня пригласили в уголовный розыск.
Дежурный кивнул, Шпонка с кислой миной на лице стала подниматься на второй этаж. Навстречу под конвоем вели Курбана.
– Кубик! – охнула Варвара.
Курбан взвился, насколько позволяло его положение.
– Варвара, ничего не подписывай!
Порывисто вздохнув, Шпонка вошла в кабинет. Трое присутствующих сотрудников занимались каждый своим делом: Савушкин кричал в телефон, Кошкин писал что-то протокольное, а следователь прокуратуры Миша Белозеров, зевая, перелистывал дело.
– Присаживайтесь! – сказал Белозеров, прикрыв ладошкой очередной зевок.
Варвара села и огляделась.
Савушкин удовлетворенно завершил разговор, положил трубку и, не медля, ухватил Варвару в свои «тиски».
– Итак, Варвара Борисовна, вы не отрицаете, что в ночь перед исчезновением Маши у вас произошла серьезная ссора?
– Ну, какая там серьезная? – спокойно отреагировала женщина. – Поругались чисто по-бабьи…
– Чисто по-бабьи – по квартирному вопросу! – возмутился Кошкин. – Крики слышал весь дом…
– То есть вы считаете, что ваша ссора никакого отношения к исчезновению Маши не имеет? – продолжил Савушкин. – Хорошо, тогда куда, на ваш взгляд, она могла деться?
– А вы у соседа, Романа, филолога вшивого, не интересовались? А ведь Маша чуть что, когда поругаемся, когда нахамит мне, так сразу к нему. Не знаю, о чем они там лясы точили… Книжки давал ей всякие умные-заумные читать.
Белозеров скучно поинтересовался:
– У них были интимные отношения?
– Чего не знаю, того не знаю… Хотя не исключено.
Белозеров, снова зевнув, протянул Варваре документы:
– Вот это подписка о невыезде. Подпишите. И ордер на обыск в вашей квартире.
Варвара хмыкнула, подбоченясь:
– И что же будете искать?
– Машу. Кстати, какая у нее группа крови? – ответил Белозеров.
– Не помню.
– Вы же кардиолог! – напомнил Белозеров, заставив женщину стушеваться.