Страница 10 из 29
Впрочем, он быстро взял себя в руки и виду не подал.
– Что, пора? – только спросил он, когда Арикара подвел его к входу. Тот в ответ коротко кивнул. Потом добавил словами: – Не тяни, ступай, начальник, ступай, пока дорожка не рассыпалась. Худодо тебя встретит.
– Кто это?
– Может быть, я…
Сан Саныч поднял глаза. На макушке Смерть-горы плясали синие молнии. Стекая вниз, они наполняли живым огнем дорожки Лабиринта. Гляди-ка, подумал начальник контрразведки легиона, как все завелось.
Ныряли когда-нибудь в ледяную воду? Вот, то же самое. Он задержал дыхание, все отринул – страхи, чувства, воспоминания – и сделал шаг.
Едва Сан Саныч ступил внутрь заветного круга, Арикара снова ударил в бубен и, сопровождая его, двинулся вдоль внешнего контура. Дорожки Лабиринта, залитые холодным огнем, хорошо просматривались – до самого центра, – но едва путешественник ступил на них, как все, что было вовне, исчезло. В том числе, Арикара. Какое-то время еще слышался его бубен, но все глуше и дальше, потом и эти звуки пропали.
Сан Саныч оказался в переплетении каких-то ходов, коридоров. Больничных, – почему-то такая возникла ассоциация. Хотя никакого характерного запаха не было. Вообще никакого. Тогда причем здесь больница? Может, подумалось про сумасшедший дом? Это верней.
Безликие, похожие один на другой проходы. Стены светлые, однотонные, по их поверхности стекал вниз холодный рассеянный свет. Но если это – больница, значит, где-то есть и прозекторская. И не туда ли его влечет? Вот-вот…
Все новые коридоры, неотличимые друг от друга, открывались слева и справа, и это был настоящий лабиринт. Только Сан Саныч не раздумывал, и не сомневался, шел, куда влекло его внутреннее чувство. Ну, как внутреннее… На самом деле чувство было таким, будто его взяли за руку и тихонько вели куда следует. А потом впереди открылся темный проем. Тоннель. Все светлые, а этот – темный. Там, у входа, он и увидал поджидавшую его высокую фигуру в похожем на монашескую рясу балахоне. Остроконечный капюшон совершенно скрывал лицо встречавшего. Или встречавшей. Где ж ее коса, подумал Сан Саныч и остановился в нерешительности. Ведь это – она?
Это длилось мгновение. Потом тот, в балахоне, поднял руку и поманил его пальцем.
Иди-ка сюда…
Еще на миг дернулось, как подстреленное, и остановилось сердце: уж не она ли, не Виверица его встречает? Но нет, нет… Откуда?
Сан Саныч оглянулся. Дороги там уже не было, все ходы смешались. Тогда он шагнул вперед. Едва вошел в тоннель, как его потянуло дальше, неистово, неодолимо. Почва под ногами исчезла, он полетел куда-то, или провалился – не разобрать. Там многократно все исчезло и появилось вновь, сломалось и восстановилось, смялось и распрямилось. Так вот ты какая, смерть, вертелось в его голове. Последней мыслью было, что коса ей совсем ни к чему, без нее обходится вполне… Варвара краса, острая коса…
Вокруг летели коршуны, шелестели упругие крылья. Он и сам был одним из них – черной птицей в ночном небе.
В холодном чужом небе.
3.После бала
– Ну, что? – спросила она, когда они вышли на улицу. – К тебе пойдем, или ко мне? – Смешно наморщила нос, потерла его шерстяной варежкой и определилась: – Лучше к тебе. Не смотри на меня так! Ты ведь все равно рассчитывал привести кого-то к себе после бала. Разве нет? Так почему это не могу быть я?
Какая быстрая, подумал Александр. Он-то надеялся всего лишь провести Варвару до дома. Ну, может, еще поцелуй у подъезда – на большее не рассчитывал. Такой казалась отстраненной и недостижимой. А тут оно вона как складывается. Что ж, тем лучше.
– Что-то не так? – встрепенулась она, чутко уловив его внутренние колебания. – Может, у тебя другие планы? Или к тебе нельзя? Тогда прости, погорячилась. Если что, можем и ко мне.
– Нет-нет, – поспешил подхватить покачнувшееся знамя Александр. – Конечно, ко мне. Я просто обдумывал детали.
– Детали? Какие же?
– Пытался сообразить, где в этот час можно купить шампанского.
– Коньяк! Дама пьет коньяк, – возразила Варвара. – Но не всякий, а только хороший.
– Ага. Ну, это в корне меняет дело.
Конечно, дама пьет коньяк! Как он мог упустить такую деталь? Видел ведь, что именно коньячок она употребляла в буфетной. Другие девчонки на шампанское налегали, а Варвара – коньяк пила. Маленькими глотками. Или не маленькими. Но в отличие от подруг с шампанским, на ней алкоголь никак не сказывался. И до сих пор не скажешь ведь, что пила.
Было далеко за полночь. С мглистого столичного неба сыпал снежок. Он то усиливался до состояния метели, то ослабевал до пасторальной идиллии, но не прекращался совсем ни на минуту. Подмораживало. Низкие облака были выкрашены отсветами рекламы и новогодней иллюминации, и, несмотря на свою беспросветность, вопреки ей, усиливали и распространяли ощущение праздника. Облачный парадокс.
Новогодний бал закончился. Слушатели академии и приглашенные гости, разгоряченные и возбужденные, высыпали на улицу из Офицерского клуба и на какое-то время заполонили все близлежащее пространство. Однако парами и небольшими группами толпа быстро рассасывалась.
– Кого-то ждешь? – спросила Варвара, видя, что Александр медлит. Она подняла воротник шубки и передернула плечами – зябко. – Тамару, наверное? Во-он там она. Ее целый почетный караул домой провожает.
– Тамару? Почему?
– Дочь начальника академии как-никак – прекрасная партия для любого офицера. Разве нет? Карьерный рост и столичная прописка обеспечены.
– Да, возможно. К тому же Тамара сама умница и красавица. Мы с ней неплохо знакомы. Но – нет. Она не мой идеал.
– Не твой идеал? Так ты, оказывается, в поиске идеала! Почему же она тебе не подходит? И каков он, твой идеал?
– Потому что я не все. Не знаю, быть может… Если бы ее не сопровождал постоянно этот, как ты говоришь, почетный караул, мы с ней и сблизились бы. Хотя, нет, вряд ли. Меня больше привлекают женщины другого склада.
– Другого склада? Какого же? Расскажи, расскажи, какие женщины тебя привлекают? Интересно послушать. Может статься, и я хоть чуть-чуть в твои критерии вписываюсь?
– О, это, несомненно, что вписываешься. Меня как раз больше прельщают и очаровывают женщины вроде тебя.
– Ах, какой тонкий комплимент! И чем же я тебя очаровываю?
– Мне нравится ощущать… Как сказать? Сопротивление материала.
– Сопротивление материала… Аха. Действительно, тонкий комплимент.
Ему нравилась эта ее манера, повторять его слова. При этом он понимал, что делает она так не потому, что слова его сложны для понимания. Вовсе нет. Она будто забавлялась с ними, будто взвешивала на языке, чтобы оценить, не слишком ли они легковесны, чтобы удостоиться ответа. Вообще, ощущение, что перед ним ужасно умная женщина, как возникла с первого на нее взгляда, так и не проходило. Умная и чертовски привлекательная, изумительная, что само по себе не так редко встречается, но не в таких пропорциях. Удивительно, давно с ним такого не было, чтобы достоинства женщины он видел все и сразу. Короче говоря, голова кругом.
– За комплимент прошу прощения, если не зашел. Не выстрелил. Что делать, я человек военный, поэтому и комплимент – армейский.
– Да-да, конечно. Я старый солдат, и не знаю слов любви. На самом деле, комплимент вполне достойный. Зашел. И даже выстрелил.
– Кстати, слова любви мне известны. Правда, их немного, я ими дорожу и не разбрасываюсь. Но я готов выучить и несколько новых, при случае.
– Выучить несколько новых… Надо подумать… Думается, я могла бы в этом помочь. При определенных обстоятельствах.
– Осталось создать соответствующие обстоятельства…
– А вот это самое сложное.
– Правда?
– Да, в общем. Я ведь девушка не простая.
Так, перебрасываясь словами, чувствуя, как из их легкой пряжи прямо на ходу ткется полотно взаимной приязни и обоюдного притяжения, они дошли до стоянки, где Александр оставил машину. Мотор замерз на морозе, но чихнул пару раз и завелся. Ожидая, пока он прогреется, а, заодно, и нагреет салон, сидели молча. Ему казалось чудом, что эта совсем незнакомая и прекрасная женщина сидит так близко к нему, совсем рядом, протяни руку – и прикоснешься. Да, чудо. Чудо знакомства, чудо сближения, чудо соприкосновения. Давно не испытывал он такого искушения – прикоснуться. Он улыбнулся своим мыслям и с этой улыбкой взглянул на спутницу.