Неспешная игра

— Ангел, скажи мне, что ты хочешь на Рождество? — шепчу я.

— Я ничего не хочу. Всё, что я хочу, у меня уже есть, — шепчет она в ответ.

— Должно быть что-то ещё, чего ты хочешь. Новую машину?

— Нет.

— Новые туфли?

— Абсолютно нет.

— Новую сумочку?

— Теперь ты просто дразнишь меня.

Я улыбаюсь. Есть такое.

— Скажи мне, ангел. Что ты хочешь на Рождество, что только я могу тебе подарить?

Она вздыхает, и этот звук доносится прямо до моего члена. Я хочу, чтобы она была здесь, обнажённая и обёрнутая вокруг меня.

— Ты уверен, что хочешь это услышать?

Теперь моё любопытство разыгралось.

— Определённо.

— Я хочу любви. Настоящей, умопомрачительной, беспокойной, всепоглощающей, не-могу-жить-без-тебя любви, — признаётся она, её мягкий голос проникает прямо в мою грудь и сжимает моё сердце.

Но я узнаю эти слова. Не так давно я их уже слышал.

— Ты только что процитировала мне Кэрри Брэдшоу? — интересуюсь я.

Александрия снова смеётся. Кажется, она ещё и плачет.

— Да. Боже мой. То, что ты даже узнаёшь эти слова, подтверждает то, о чём я думала всё это время.

— Что?

— Что мы созданы друг для друга.

Алекс

Конец света. Признаю. Я играю в Call of Duty с Конрадом. Очевидно, мне уже не до скуки.

Сегодня канун Рождества, и в доме только мы вдвоём. Мы заказали три пиццы примерно в обеденное время, чтобы было что поесть и на ужин, так как на кухне почти нет еды. Конрад сказал мне, что планировал всю ночь играть на фестивале Call of Duty, чтобы не просыпаться рано утром в Рождество и не впадать в депрессию из-за того, что он не был со своей семьей. Он не мог позволить себе билет домой, вот почему он застрял здесь. Мне жаль его, но, эй, по крайней мере, мы вместе.

Я больше не чувствую себя такой подавленной на Рождество. Тристан возвращается двадцать шестого. С той ночи, когда я получила его сообщения, мы регулярно общаемся, хотя сегодня я мало что от него слышала. Он упомянул о семейных обязанностях, поэтому предполагаю, что он отправился в какой-нибудь модный ресторан поесть изысканной еды, которая, вероятно, стоит столько же, сколько весь мой бюджет на продукты в течение двух месяцев.

Я просто рада, что мы с Тристаном снова общаемся. А ещё мы полностью открыты друг с другом. Долгие телефонные разговоры до поздней ночи, признание друг другу в нашем прошлом, в наших секретах. Я рассказала ему о своих родителях. Он рассказал мне о своих. Были моменты, когда наши жизни могли бы пересечься, но почему-то этого не произошло. У нас много общего в том, как мы были воспитаны, Тристан и я.

Но не сейчас. Я бедная девочка, а он богатый мальчик. И это нормально. Я могу легко войти в его жизнь, если мне нужно, хотя… ого, я заглядываю слишком далеко вперёд, но ничего не могу с собой поделать. Теперь, когда мы с Тристаном прояснили ситуацию, я вижу будущее с ним, и мне кажется, что он тоже его видит.

Наши отношения неидеальны, но они наши. Мы работаем над ними вместе. Он целиком со мной. Я знаю, что это так. А я с ним.

В итоге я играю с Конрадом больше двух часов, и он уничтожает меня. До такой степени, что моё зрение затуманивается, а голова кружится. Я, пошатываясь, возвращаюсь в свою тёмную спальню с тяжёлым приступом укачивания и падаю на кровать, закрыв глаза, чтобы отогнать головокружение.

Я так устала. Мне нужно почистить зубы. Умыть лицо. Я снимаю свитер и бросаю его на пол. Стягиваю с себя леггинсы и тоже сбрасываю их на пол. Переворачиваюсь на бок, погружаясь в сон, когда слышу тихий стук.

Ещё один.

Потом ещё.

Я сажусь прямо, убирая волосы с лица. Снова раздаётся стук, звук чего-то бьющегося о стекло. Например, о моё окно.

Встав с постели, подхожу к окну и отодвигаю жалюзи, выглядывая наружу. Там, по другую сторону розового куста, стоит Тристан, его рука отведена назад, когда он бросает кусок коры в стекло.

Дзинь!

Подняв жалюзи, я стою перед окном и улыбаюсь ему, открывая.

— Что ты здесь делаешь? — интересуюсь я.

Он кивает на меня подбородком. О, он так хорошо выглядит. Одетый в толстую тёмно-синюю толстовку, которую он любит носить, и джинсы, он бросает остатки коры, которую сжимал, на землю.

— Я здесь, чтобы увидеть тебя.

Я прислоняюсь к подоконнику, головокружение грозит взять верх и заставить меня вести себя нелепо. Он вернулся пораньше из-за меня. Он пропустил Рождество со своими родителями из-за меня.

— Почему ты не постучал в дверь, как нормальный человек?

— Мне показалось, что так более романтично, — он пожимает плечами.

Моё сердце вот-вот выскочит из груди.

— Ты называешь себя романтиком?

Выражение его лица становится серьёзным.

— Я романтик только с тобой.

Оу. Вау. Ему нужно попасть в мою спальню. Сейчас же.

— Хочешь, чтобы я впустила тебя?

— Всё, что потребуется, чтобы добраться до тебя, ангел. Я застрял в аэропорту на несколько часов, пытаясь вернуться сюда. Если мне придётся прорубить дорогу сквозь этот грёбаный розовый куст и пролезть в твоё окно, чтобы заключить тебя в свои объятия, я сделаю и это.

Он уже говорил мне эти слова раньше. И мне приятно слышать их снова.

— Встретимся у входной двери, — я закрываю окно и опускаю жалюзи, затем бегу к двери. Отпираю замки, открываю дверь и бросаюсь на Тристана. Он ловит меня, обхватывая руками и прижимаясь губами к моему лбу, крепко обнимая.

— Так приятно держать тебя снова в объятиях, Али, — шепчет он мне в волосы.

Я сжимаю его, прижимаясь лицом к его твёрдой груди.

— Не могу поверить, что ты здесь.

Он тянется к моему лицу, скользит пальцами под моим подбородком и откидывает мою голову назад.

— Я не смог бы быть без тебя, — говорит он, его пылающий взгляд блуждает по моему лицу, как будто он пытается охватить всю меня целиком. — Я всё-таки не выдержал и вчера поехал в аэропорт.

Я хмурюсь.

— Вчера?

Тристан кивает, убирая мои волосы со лба.

— Мне пришлось ждать в резерве. Это заняло целую вечность. Как только я наконец получил место, рейс был отложен из-за погоды. Началась метель.

— Звучит опасно, — бормочу я.

— И удручающе. К тому времени, когда я наконец добрался до Сан-Франциско, я почувствовал такое грёбаное облегчение. Только чтобы узнать, что из-за задержки они уступили моё место на стыковочном рейсе. Так что мне снова пришлось быть в режиме ожидания.

— О, Тристан, — не могу поверить, что он пошёл на всё это ради меня. Претерпел столько трудностей в пути только для того, чтобы быть со мной на Рождество.

Я помню, как сказала, когда между нами всё только начиналось, что мне бы хотелось, чтобы он показал мне, что он чувствует. Что просто его слова бессмысленны. Он всегда был мастак на слова. Я же хотела увидеть поступки.

То, через что он прошёл, чтобы добраться до меня, говорит о многом. Больше, чем могли бы сказать его слова.

— О, здорово, теперь мне снова придётся иметь дело с вами двумя? — Конрад появляется перед нами, его волосы в беспорядке, выражение лица сонное. Он смотрит на Тристана. — Что ты здесь делаешь? Ты Санта-Клаус или кто?

— Хо, мать твою, хо, — шутит Тристан, хлопая Конрада по плечу. — Спасибо, что позаботился об Александрии для меня.

Глаза Конрада расширяются.

— Да. Э-э, конечно, чувак. Никаких проблем, — он смотрит на меня. — Счастливого Рождества вам обоим.

— Счастливого Рождества, — отвечаю я Конраду, вырываясь из объятий Тристана, беру его за руку и тащу обратно в свою спальню. В тот момент, когда дверь закрывается, я прижимаюсь к ней, руки Тристана оказываются на моей талии, а его губы на моих. Он целует меня долго и глубоко, руки крепко сжимают меня.

Я обнимаю Тристана, и он поднимает меня, обхватив ладонями мои ягодицы, его эрекция трётся о болезненное место между моих бёдер. Когда он, наконец, прерывает поцелуй и проводит губами по моей шее, я задыхаюсь, охваченная желанием раздеть его и уложить в свою постель.