Неспешная игра

Я прощу её и на этот раз оставлю всё как есть. Но если она снова попытается провернуть нечто подобное, я разозлюсь. Мне не нужно, чтобы Тристана Прескотта приводили в мой дом, как какой-то приз.

У меня и без того хватает проблем. Мне не нужно добавлять к ним ещё и его.

Занимаясь своей вечерней рутиной, запираюсь в ванной и умываюсь, удаляю остатки макияжа с глаз, а затем лосьоном смазываю кожу, не только лицо, но и практически всё тело. Я большая любительница увлажнения, получила эту привычку от мамы, и мне кажется, это реально помогает.

Что ж, посмотрим, будет ли это ещё помогать, когда мне будет за сорок.

Выхожу из ванной, останавливаюсь в узком коридоре, чтобы подслушать, что происходит в гостиной — постоянная стрельба, голоса парней. Келли спрашивает, не хочет ли кто-нибудь пива, и Джефф кричит, что хочет выпить рюмку текилы. Они все одобрительно кричат, и я слышу звон бокалов, когда Джефф или Келли роются в шкафах. Это всего лишь моё предположение.

Меня так и подмывает пойти туда и присоединиться, хотя я только что почистила зубы. Надеясь привлечь внимание Тристана. Надеясь поговорить с ним, хотя понимаю, что это бессмысленно. Глупо.

Опасно.

Ииии, это мой сигнал идти в кроватку.

Закрыв за собой дверь спальни, поворачиваю замок и быстро переодеваюсь из штанов для йоги и толстовки, натягивая шорты на один размер меньше, купленные в Victoria's Secret, когда мне было шестнадцать. Тогда они были впору, но после постоянных стирок и увеличения объёмов моей попы теперь мои ягодицы практически выпирают. Поэтому, они были превращены в шорты для сна. Натягиваю старую майку — с самого детства, когда я сплю, мне жарко — и снимаю серьги, когда слышу тихий стук в дверь.

Я бросаюсь к двери, качая головой.

— Я думала, мы уже попрощались… — начинаю я, открывая дверь, думая, что это Келли. Но это не так.

Это Тристан.

Его руки подняты над головой, вцепившись в верхнюю часть дверного проема, бицепсы напряглись в рукавах рубашки. Он выглядит… восхитительно.

— Мы даже не поздоровались, — парирует он, одаривая меня едва заметной улыбкой.

Улыбкой, которая говорит о многом, но в то же время и ни о чём.

— Чего ты хочешь? — тихо спрашиваю я, изо всех сил вцепившись в дверную ручку. Либо так, либо отпустить и растечься лужицей от того, что он так близко.

Он шевелит челюстью, мышцы на щеке напрягаются, прежде чем он говорит:

— Я почти уверен, что ты точно знаешь, чего я хочу.

От его слов мои колени слабеют. Меня. Он говорит обо мне. Я прижимаюсь к двери, нуждаясь в барьере между нами. На мне почти ничего нет, а я не хочу, чтобы он видел меня такой. Без косметики, с небрежным пучком на голове. Выгляжу ужасно. Простой и скучной, в то время как он ослепителен и великолепен, и всё, что ему нужно делать, это стоять и дышать.

— Ты даже не знаешь меня.

— Нам снова придётся повторять это утомительное объяснение? — раздражённо спрашивает он. Мышцы на его руках напрягаются, привлекая моё внимание, и я задаюсь вопросом, каково это, когда эти руки обнимают тебя. — Мне не нужно знать тебя, чтобы мы могли…

— Не говори этого, — протягиваю руку и снова касаюсь его рта, как будто не могу контролировать себя. Мои пальцы прижимаются к его полной нижней губе, изучая её. Наслаждаясь ею. Когда он приоткрывает губы, выдыхая горячий порыв воздуха, я почти убираю руку.

Почти.

Не сейчас. Наслаждайся. Наслаждайся тем, что он так близко.

— Ты должен уйти, — шепчу я дрожащим голосом, всё моё эмоциональное существо потрясено до глубины души. Я не была так напугана с тех пор, как пришла в суд на вынесение приговора моим родителям.

Но это было совсем другое. Тогда мне было страшно. Волнуясь за родителей, я в то же время и злилась. Противоречивые эмоции переполняли меня всё утро, и я нервно расхаживала по комнате, заламывала руки и волновалась о своём будущем. Пока я переживала, мои родители консультировались со своей командой юристов, ни разу не спросив, всё ли со мной в порядке.

Я должна была воспринять это как знак. Они были эгоистами. Всегда. Ставя свои собственные дела и чувства выше всего остального и совершенно не заботясь о своём ребёнке.

Когда приговор был официально вынесен, я испытала странное чувство облегчения. Наконец-то я всё поняла. Я была по-настоящему одинока.

Я и раньше долгое время была одна, просто до того момента никогда это не было настолько очевидно.

С Тристаном я абсолютно ничего не знаю, и это самое страшное. Что творится у него в голове? Что им движет? Почему он пытается переспать с каждой девушкой, которую встречает? Не знаю, почему он здесь, почему он заинтересован, почему он не оставит меня в покое. Я показала ему всеми возможными способами, что не хочу иметь с ним ничего общего.

И все же он здесь. Настойчивый, как чёрт, и, судя по решительному выражению его красивого лица, он не готов отказаться от меня. Опускаю руку, боясь, что сделаю что-нибудь сумасшедшее. Например, схвачу его за шею и притяну к себе для поцелуя.

— Я здесь ради тебя, — тихо признаётся он. — Но ты спала. Я не хотел тебя будить.

Его признание… милое. А Тристан не делает ничего милого. Я это точно знаю. Я достаточно наслышана о нём — от Келли, чтобы понять, что он парень-шлюха высочайшего калибра. Когда Шеп начал встречаться с Джейд, Тристан начал иметь всех и вся ещё больше. А когда Гейб и Люси стали парой?

Келли сказала, что Тристан каждую ночь встречался с новой девушкой, словно навёрстывал то, что упускали другие парни.

Прерывисто вздохнув, решаю быть с ним честной.

— Мне кажется, Тристан, ты просто «хочешь-то-чего-не-можешь-иметь». А ко мне это не имеет никакого отношения.

Его глаза темнеют.

— Видишь ли, в том-то и дело. Это всё имеет отношение к тебе. Я не могу перестать думать о тебе.

Мы молча смотрим друг на друга. Я не могу поверить, что он только что это сказал. Судя по выражению его лица, он тоже не может поверить, что сказал это.

— Тебя интересует Стивен? Он хороший парень, — Тристан делает паузу. — А я нет.

— Мне нравится Стивен, — вспышка разочарования во взгляде Тристана при моём признании очевидна.

— Ну, естественно, нравится, — бормочет он с отвращением. — Я всё понял. Ты права. Я должен уйти.

Он отпускает дверной косяк и опускает руки по бокам, я протягиваю ладонь, чтобы прикоснуться к нему, кладу её на его грудь и ощущаю, как под моими пальцами громыхает его сердце.

— Не уходи, — шепчу я.

Тристан хмурится.

— А как же Стивен?

— Он мне не нравится… в этом смысле, — я впиваюсь пальцами в ткань его рубашки. Он такой тёплый. Такой твёрдый. Интересно, везде ли он такой тёплый и твёрдый? Всё моё тело вспыхивает при этой мысли, и мне хочется обмахнуться веером. Воздух потрескивает от невидимой энергии, которая, как я чувствую, кружится между нами, вызывая у меня головокружение.

Заставляя меня хотеть его, хотя я не должна.

— А в каком тогда смысле? — интересуется он, скользя взглядом вниз, туда, где я хватаю его за рубашку.

— Не в том, в каком нравишься ты, — признаюсь я еле слышным шёпотом. У меня пересохло в горле. Сердце бешено колотится. Если он скажет что-нибудь издевательское и глупое, я его ударю. Серьёзно. Я только что призналась в том, о чём никогда не хотела бы, чтобы он знал, и, если он посмеётся надо мной, я сойду с ума.

Он медленно тянется ко мне, обхватывая моё запястье своими длинными пальцами, которыми я восхищалась ранее, его хватка ослабевает, и от его прикосновения по моей руке пробегают мурашки, рассеиваясь по всему телу.

— Я тебе нравлюсь.

— На самом деле большую часть времени это не так, — Тристан поглаживает большим пальцем по внутренней стороне моего запястья, и я впиваюсь зубами в нижнюю губу, чтобы не дать вырваться всхлипу. — Ты меня, вроде как, раздражаешь.

Он улыбается, прижимает большой палец к моей коже прямо там, где прощупывается мой хаотичный пульс. Видит ли он, что делает со мной?