Страница 67 из 80
Гвардейцы числом в десяток, сопровождающие его, даром что маги неслабые да увешаны боевыми армейскими концентраторами как у кузин Барсуковых — служивые снарядились и огнестрелом.
На меня смотрят исподлобья и без приветливости с доброжелательностью.
Стволы на них, положим, как на корове седло висят и так же естественно смотрятся. И работать огнестрелом народ не умеет — по постановке рук видать, но выглядит где-то символично.
Жути, видимо, нагоняют. На дилетантов, профессионально в стрельбе не понимающих.
Это мы удачно зашли.
— Занудные вы мудаки, мужики, — вздыхаю, раздвигая чужие ряды плечом и торя дорогу блондинке. — Нет чтоб улыбнулся кто из вежливости, слабо? Хоть бы и ты, святой отец, подвинь кстати тоже задницу. Тебе сам бог велел с людьми приветливым быть, а ты в общественном месте козьи морды корчишь, будто говна поел.
— К-хм! — герцогиня хлопает меня ладонью сзади между лопаток. — Ржевский, я всё же дама! Тем более, ты в курсе, поскольку этим только что попользовался.
— Пардон, не специально, — каюсь лаконично. — Само вырвалось, больше не повторится.
Решительно отодвигаю церковника, наклонившегося над судьёй с другой стороны стола.
Поп возмущённо вскидывается и вдыхает поглубже, чтобы выдать мне в ответ своё общественное порицание, которое в моей системе ценностей идёт по цене туалетной бумаги. Использованной.
— Прикрой варежку, — успеваю сделать предупредительный в его адрес до того, как он откроет фонтан. — Всё, что ты можешь сказать, может быть и будет использовано против тебя, привет пьяная тавтология ещё раз: ты в уголовном суде Империи, куффар. А религия у нас отделена от государства, учи Основной Закон, святой отец.
Чёрт, то ли язык заплетается, то ли многочисленный алкоголь до сих пор долговязом играет — движется себе своей дорогой по желудку и кишечнику да впитывается в кровь постепенно.
— Что-то ты сильно в роль вошёл в Эмирате, — веселится Михайлова по-прежнему на родном языке, следуя у меня в кильватере. — Ржевский, ты же такой же христианин как они и мы уже не там. Не у твоих первых жён. Что за комедия?
Точно, старые нетрезвые дрожжи, ни с чем не перепутаешь. Это они под новыми впечатлениями затевают играть в моей голове под неожиданным углом: мне резко начинает хотеться яркого, позитивного, нестандартного.
Не сходя с места и не выходя из момента времени.
— А вдруг я с дедом вслед за жёнами бац — и в Веру Залива залива перескочил? — игриво подмигиваю рослой и аппетитной спутнице для поддержания беседы.
О деле, впрочем, тоже не забываю: раскладываю параллельно свои документы на столе, подвигаю пару стульев, отодвигаю подальше инквизиторов и гвардейцев, чтобы они в чужие бумаги не смогли заглянуть.
— Ты главное этого по-русски здесь не брякни, — становится на мгновение серьёзной Михайлова. — Ваше общество патриархально, твоя фамилия — охренеть какой символ даже для меня, иностранки. Дед твой ладно, он уже вообще Барсуков и у него особого выбора не было… Но если последний знаменосец Первой Кавалерийской Дмитрий Иванович Ржевский скажет, что он магометанин!..
— Э-э-э.
— Дим, ваше общественное мнение тезиса о свободе вероисповедания в твоём исполнении точно не вынесет, верь мне. Я всё же тоже монарх местами, менталистка, в массовом бессознательном чуток понимаю. Тебе добра желаю и сегодня не пила, — припечатывает она напоследок, продолжая с интересом изучать присутствующих.
— Упс. — А только что себя сам снисходительно развлекал самоуверенными мыслями, что я не прокалываюсь.
Расслабляться нельзя никогда, первое правило нелегала.
— Спасибо, — благодарю коротко спутницу. — Ты умная, не только ослепительно красивая.
А ведь так брякни вслух о чужой вере — потом реально не отмоешься.
— Ха-ха-ха, ты хоть комплименты бабам меняй иногда! — предлагает блондинка, занимая место рядом. — Ты эту фразу Далие дважды за приём сказал и Мадине тоже. Можешь для меня сочинить что-нибудь новенькое, чего я ещё не слышала?
Вообще-то, я эту фразу абсолютно всем говорю, но…
— Оба-на. — От крайнего изумления чуть не сажусь мимо стула. — Я ж не речью Альбиона тогда общался? И не по-русски? Как поняла?
— И чё⁈ — изумляется аристократка в ответ. — Дим, я претендую на престол самой протяжённой, если территориально, страны мира! Я менталистка четвёртого ранга! Ты чё, думаешь, я за несколько часов в чужом дворце не начала на пять десятых понимать тамошний язык⁈ Ну-у-у, Рже-е-евский, ты меня прям потрясаешь! — Она делает обиженное лицо. — Я думала, ты меня не только за е*альный станок держишь!
— Не только, — заявляю как могу веско, отмечая попутно некоторые приготовления присутствующих к войне. — Это я по пьяни тупой, не обращай внимания.
— А что до твоей религии, то я с твоим причиндалом уже познакомилась, ха-ха-ха, — меняет тон на позитивный приятная во всех отношениях герцогиня, напоминая о нашем совместном визите в единственный на этаже туалет по пути сюда. — Более чем близко и пристально, чтоб не сказать ярче, — она иронично наклоняет голову к плечу и, не стесняясь церковников, хлопает себя по заду. — Так что мне о Вере Залива и о себе внутри неё можешь не заливать: имеются у тебя лишние запчасти. Говоря твоим же языком, конструктивной архитектурой тамошним Каноном непредусмотренные.
— Нечем крыть, — соглашаюсь покладисто. — Умная ты баба, Лена, за что и ценю.
Под обжигающим взглядом инквизитора решительно глажу её упругое бедро и коротко целую в щёчку.
Мы уже не в Эмирате, моя душа требует праздника, я по инерции нетрезв, фамилия тоже обязывает.
Достоверность имиджа — сто процентов, удовлетворённо отмечаю на заднем плане сознания.
— Дим, а ты здесь чего хотел-то? — с неизбывным видом ласкового дебила вежливо поинтересовался Ржевский у Наследника Престола, раскладывая по столу не совсем чистые бумаги.
На некоторых из них серьёзные печати преспокойно соседствовали с пятнами овощного, мясного и не только.
Повисла неловкая тишина.
— Какого хера ты среди ночи в суд Соты-то заявился? — потомок одиозного кавалериста не смутился и без затей продублировал вопрос. — Оно тебе и не по подведомственности, и не по интеллекту. Не знаю, что ты задумал, но своих задач ты здесь точно не решишь, слово Ржевского.