Чистильщик

— Терпи! — осадила его Юлия. — Моя месть ещё не закончена! Сегодня ты будешь рядом со мной, включив обходительного аристократа. Девочек тоже радуешь хорошими манерами — я ж не единоличница! Пьём исключительно шампанское.

- Я не пью эту газировку.

- Пучит? Возрастные проблемы иного рода?

- Шампанское, так шампанское…

План по нейтрализации полковника удался на славу. Ему не было никакого дела до Жана: он развлекал хорошо хлебнувших тёток, забыв, что существует Бельмондо. Ближе к середине веселья, когда ещё пьяные танцы на столах не начались, а грани приличия были уже едва заметны, Жан подошёл к Воронину с очень озабоченным выражением на лице.

— Савелий Тихонович, можно оторвать от дам на несколько минут? Там у дяди Дато какая-то проблема… Нужно ваше солидное мнение.

Полковник тут же вскочил и рванул в сторону кухни.

— Что случилось?

— Ничего, — удивлённо ответил грузин, помешивая что-то в кастрюле. — Люди веселятся. Кушают вкусно и пьют правильно. По-нашему пьют, чтобы праздник запомнился… фрагментами.

— Извините, — встрял Жан. — Это я выдумал. Смотрю, взял вас в плен прекрасный пол и отпускать не хочет. Показалось, что пора вызволять.

— Уф… Ещё как взял! Спасибо, рядовой, и благодарность тебе от командования!

— Это дело надо отметить! — заговорщицки подмигнул ему мой друг, протягивая рюмку коньяка.

— А вот теперь медаль заработал! — рассмеялся Савелий, махом выпив предложенное. — Хорошо… Наливай! Эх, жаль обратно к этим занудам возвращаться придётся… И какая муха сегодня Юльку укусила?

— Пойми этих женщин, — сказал я, стоя у стены и потягивая из бокала неплохое красное винцо. — Меня Жан попросил занять барышень, если вы не будете против. Приму, так сказать, огонь на себя.

— Спасибо, — чуть не прослезился полковник. — А то уже домой ехать собирался, просрав весь праздник.

— Ну ты и злыдня, Юля! — прокомментировал я поведение женщины, подсев за дамский столик. — Уважаемого человека чуть до инфаркта не довела.

— Я старалась, — довольно улыбнулась Достоевская. — Теперь хоть отстанет от Жана?

— Нет. Но обрабатывать будет с другой стороны. Последние слова, что я слышал от полковника, были обращены к Бельмондо. «П ойдём, салага, покажу, как доблестные ветераны жизни радуются!» Кажется, что он моего друга плохому научит от всей широты армейской души. Как бы не упился вусмерть француз с непривычки…

— Ничего! Откачаем! Ну что, девочки и один мальчик? Нам тоже повеселиться не грех! Сто лет не танцевала!

Разгуляево закончилось под утро. Круто посидели. Несмотря на то, что трезвыми не остались даже официантки, с удовольствием принимавшие жесты внимания от раздухарившихся бойцов, никаких пьяных ссор или неуместной похабщины. Только уместная.

Уже собирался отчалить вместе с Юлией и Савелием домой, как ко мне внезапно подошла отчего-то грустная Мышка.

— Макс… Я тут недалеко живу. Хочу прогуляться по утреннему холодку. Компанию не составишь? Одной скучно, а остальные трезветь не собираются… Да и более интимное продолжение банкета у многих намечается.

— С удовольствием, Ир. Сам не против свежим воздухом подышать.

Вначале мы шли молча, не зная, о чём говорить и просто наслаждаясь ещё не проснувшимся Петербургом.

Тихо, хорошо… Скоро улицы заполнят толпы прохожих и автомобили. Начнётся привычная суета, и уже нельзя будет испытать это единение со старыми домами столицы, которые, кажется, раскрывают сейчас перед нами душу города.

— А почему ты не у своих родителей, а тут обосновалась? — первым нарушил я молчание.

— Тебе со своими жить очень нравилось?

— Совсем не нравилось, — искренне ответил ей, вспомнив грёбаную семейку Меринбергов.

— Вот и у меня та же история. Я взрослый человек, и от чрезмерной опёки через несколько часов начинаю звереть. « Ирэн, смени помаду! Не пристало Долгоруковой такую вульгарщину использовать!», «Дочь! Набитые костяшки — это не признак женственности!», «Пора заканчивать с этими Чистильщиками и становиться нормальной девушкой!», «Доченька! Охрана в сей поздний час обязательна. А вдруг хулиганы встретятся?» — процитировала она разными голосами несколько фраз, явно принадлежащих её родителям. — Так что лучше я в отдельной квартирке поживу. Мне восемь комнат за глаза и за уши хватит. Всё равно больше в спортзале или на службе времени провожу.

— А грустная чего такая?

— Личный фронт рассыпался на отдельные, воюющие между собой армии. В этом плане у меня бардак полный.

— Бывает…

Так, за разговорами мы и дошли до двери её квартиры. Уже хотел было откланяться, как Ира предложила.

— Останешься? Чего тебе домой плестись?

— Нет. Извини.

— Учти, второго раза подобное не предлагаю.

— Не сейчас… Понимаю, что при фиаско в личной жизни клин клином хочешь вышибить. Только, поверь, ни к чему хорошему это не приведёт. Ладно бы вместе не служили, а так будем глаза отводить в сторону, неловко себя чувствуя после сомнительного перепихона.

Да и у меня та же беда на личном фронте намечается. Не хочу её усугублять. Может, звёзды в небе сделают сальто, и когда-нибудь я сам к тебе заявлюсь с букетом алых роз, большим тортом и с «бабочкой» на всю шею, а пока стоит… Не ст о ит.

— Я потом не соглашусь.

— А если букет будет Такс в зубах держать? Торт не доверю — сожрать может. Держать вот с тем самым укоризненно-просящим выражением на морде, которое у него лучше всего получается?

— Тогда, — неожиданно рассмеялась Мышка, — шансов у меня нет! Сразу сдамся! Ладно. Иди, любовник несостоявшийся. Может, ты и прав. Всё равно спасибо за хорошую компанию и за отличный праздник!

Неожиданно щёлкнув меня по носу, девушка вошла в свою квартиру и закрыла дверь. Я же, вызвав такси, через двадцать минут был дома.

Блаженно растянувшись на кровати, уже собирался отходить ко сну, как зазвонил этот чёртов телефон.

— Гольц, — не поздоровавшись, сказал следователь Иванов. — Я по нашему делу. Важно.

Просыпайся, надевай портки, и через пятнадцать минут жду тебя в своём кабинете.