Пушкин и его современники

и по этим отметкам и «чертам его карандаша» внимательный и опытный взгляд мог бы уследить,

где он невольно обнаруживал свою душу

Посетив однажды, 15 сентября 1827 г., поэта в Михайловском, А. Н. Вульф застал Пушкина за его рабочим столом, на котором, наряду с «принадлежностями уборного столика поклонника моды», «дружно… лежали Montesquieu с „Bibliothèeque de campagne“ и „Журналом Петра I“; виден был также Alfieri, ежемесячники Карамзина и изъяснение слов, скрывшееся в полдюжине русских альманахов»[962]. Помимо покупок, Пушкин получал от своих друзей и знакомых-писателей их произведения и издания, которые в довольно большом количестве входили в состав его библиотеки и отчасти доныне в ней сохранились. Любовь к книге никогда в Пушкине не остывала и во всю жизнь в нём не охладела. Обыграв И. Е. Великопольского (1828), он, вместо денег, взял у него тридцать пять томов «Энциклопедии»[963]. Летом 1832 г. только что выпущенный из Лицея Я. К. Грот случайно сошёлся с Пушкиным в английском книжном магазине Диксона. «Увидя Пушкина, — рассказывает он, — я забыл свою собственную цель и весь превратился во внимание: он требовал книг, относящихся к биографии Шекспира, и, говоря по-русски, разспрашивал о них книгопродавца»[964]. Временно находясь в Москве в 1831 г., он заказывает Плетнёву прислать ему книг от Беллизара[965]; попав в 1833 г. в Ярополец, к тёще, он с восторгом пишет жене: «Я нашёл в доме старую библиотеку, и Наталья Ивановна позволила мне выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три, которые к нам и прибудут с вареньем и наливками[966]. Таким образом, набег мой на Ярополец был вовсе не напрасен»[967]. По приезде затем в Москву, по пути в Оренбург, он, «по своему обыкновению, бродил по книжным лавкам», хотя и «ничего путного не нашёл». «Книги, взятые мною в дорогу, — добавляет он, — перебились и перетёрлись в сундуке. От этого я так сердит сегодня, что не советую Машке [дочери] капризничать и воевать с нянею: прибью» (XV, 75—76). 17 апреля 1834 г. поэт сообщает жене, что он, вместе с С. А. Соболевским, «приводил в порядок библиотеку» (XV, 128), а 29 мая пишет: «Книги из Парижа приехали, и моя библиотека растёт и теснится» (XV, 153). Уехав на короткое время в Михайловское осенью 1835 г., он берёт у баронессы Е. Н. Вревской переводного Вальтера Скотта и перечитывает его, жалея, что не взял с собою английского. «Кстати,— пишет он жене, — пришли мне, если можно, Essays de М. Montaigne — 4 синих книги, на длинных моих полках. Отыщи»[968]; в то же время он по вечерам ездит в Тригорское и «роется в старых книгах» (XVI, 52). «Что-то дети мои и книги мои?» — спрашивает он жену из Москвы 16 мая 1836 г., тревожась о том, как совершится переезд семьи на дачу с зимней квартиры…

В путешествия Пушкин всегда брал с собою запас книг. Так, мы видели, что они были с ним во время его поездки в Оренбург. М. В. Юзефович, встретившийся с поэтом в Закавказье в 1829 г., передаёт, что у него «было несколько книг и в том числе Шекспир»[969], а в Эрзеруме читал он «Божественную комедию»[970]. Л. Н. Обер свидетельствует, что перед отъездом своим из Москвы в Петербург (рассказ его, вероятно, относится не к 1829, а к 1828 или 1827 г., когда Пушкин неоднократно бывал в обеих столицах[971]) поэт, остановившийся в его доме, передал ему ключ от своего сундука с книгами, прося сохранить их во время его отсутствия и позволив в них рыться. Пересматривая их, Обер увидел, что «книги все были, большею частию, на иностранных языках»[972].

Таким образом, книги всегда и везде сопутствовали Пушкину, — и мы назвали бы его библиофилом в лучшем значении этого слова. В последние два года своей жизни Пушкин в большом количестве покупал книги у Беллизара, не имея сил совладать с желанием приобретать их, несмотря на требования рассудка, который не мог не подсказывать поэту, что траты его на книги совсем не соответствовали обстоятельствам, в которых он тогда находился, и его бюджету. Просматривая эти счеты и письма Беллизара с требованиями об уплате долга, мы можем понять, что, действительно, книги были «единственным предметом влечения» Пушкина, как выразился хорошо осведомлённый Лёве-Веймар в написанном им некрологе поэта (Journal des Débats. 1837, 3 mar.)[973]. Незадолго до смерти, в 1836 г., набросав известное стихотворение своё: «Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит…» — поэт сопроводил его следующим замечанием: «Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу — тогда удались он домой. О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги, труды поэтические, семья, любовь etc.» (III, 941). Так мечтал поэт, но мечтам его о тихом пристанище не суждено было осуществиться. Вот почему его предсмертное прощание с книгами, этими нелицемерными друзьями всей его жизни, приобретает в глазах наших особенную трогательность и ценность.

Привязанность Пушкина к книге, очерченная выше несколькими собственными его показаниями и свидетельством лиц, его знавших, интересна, конечно, и сама по себе, как всё, что содействует выяснению черт многогранной души поэта; но она представляется достойной изучения в особенности по тому специальному значению, которое имеет в глазах исследователя, пытающегося по тому или иному поводу проникнуть в тайники творчества поэта.

Исследователю подчас прямо необходимо бывает знать, для правильности вывода, что именно читал он, имел ли он в своих руках то или другое сочинение, в какой мере был он знаком с ним, какие места книги остановили на себе его внимание и т. п. Ещё в 1855 г. А. В. Дружинин, говоря в статье своей «А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений»[974] о том, что «поэт читал много, читал с наслаждением, выписывая запасы книг из Петербурга и нетерпеливо поджидая их прихода», что «он задумывался над прочитанным, делал отметки на страницах, выписывал в особые тетради то, что ему особенно нравилось», и что только что изданные «Материалы» Анненкова несколько бедны указаниями по этой части, — писал: «Библиотека Пушкина не могла пропасть без следа. Сведения о любимых книгах Александра Сергеевича, изложение его заметок со временем будут собраны, — в этом мы твёрдо уверены. Странно думать, что мы можем по месяцам проследить за ходом чтения англичанина Соути и знаем так мало о том, что читал и любил читать поэт, которым гордится наше отечество. Указания подобнаго рода потому ещё будут полезны, что сокрушат вконец разные остатки теорий о непосредственности талантов и чистой художественности, будто бы не ладящей с изучением великих образцов. Между нашими литературными предрассудками один ещё не вырван с корнем, — это предрассудок о малом значении труда. Не один литератор нашего времени готов обидеться, если ему придадут эпитет трудолюбивого».

961

Журнал Министерства народного просвещения. 1859. Т. 103; перепечатка — в книге В. П. Острогорского «Пушкинский уголок» (М., 1899. С. 82—83).

962

Майков Л. Н. Пушкин. С. 176—177. Л. Н. делает такое примечание к этому месту: «Bibliothèque des villes et de campagne» — беллетристический журнал прошлого века; из помещённой в нём повести «Histoire de Berolde de Savoie» Пушкин сделал извлечение, сохранившееся в его бумагах (Русская старина. 1884. Т. 42. С. 353), и предполагал написать на этот сюжет драму. — «Журнал Петра I», без сомнения, «Подённая записка» его, изданная князем М. М. Щербатовым в 3-х частях в 1770—1772 гг. Однако в тригорской библиотеке есть книга, точно соответствующая заглавию, сообщённому Вульфом (см.: Модзалевский Б. Л. Поездка в село Тригорское в 1902 г. С. 25, № 57): «Bibliothèque de campagne, ou amusemens de l’esprit et du coeur», Amsterdam. 1758—1779. Часть I и 1-й отдел II «Журнала, или Подённой записки Блаженныя и вечнодостойныя памяти Государя Императора Петра Великаго с 1698 г.» оказались в собственной библиотеке поэта, равно как сочинения Альфиери и Монтескьё.

963

XIV, 9. Это знаменитая «Encyclopédie ou Dictio

964

Грот Я. К. Труды. СПб, 1903. Т. 5. С. 16. Счёт Л. Диксона за проданные Пушкину несколько книг см.: Пушкин и его современники. СПб., 1908. Вып. 8. В первой половине 1830-х гг. встретил Пушкина с Соболевским в магазине Смирдина И. И. Панаев (см. его рассказ об этой встрече в «Литературнных воспоминаниях», — СПб., 1888. С. 40—41).

965

XIV, 158. Позднейшие счёты Беллизара за доставленные Пушкину книги см.: Пушкин и его современники. СПб., 1910. Вып. 13.

966

Несколько книг из библиотеки Загряжских (отец тёщи поэта, Н. И. Гончаровой, был Иван Александрович Загряжский) сохранились среди пушкинских книг.

967

XV, 74. Об отсылке книг в Петербург см. письмо Н. И. Гончаровой к Пушкину от 4 ноября 1833 г.

968

XVI, 49. «Essays de Montaigne» сохранились в библиотеке Пушкина.

969

Русский архив. 1880. Кн. 3. С. 444; см. также с. 438.

970

Смирнова А. О. Записки. Ч. 1. С. 185**.

** В подлинных записках А. О. Смирновой (см. примеч. к с. 155) об этом факте не упоминается. Об интересе Пушкина к Данте см., к примеру: Розанов М. И. Пушкин и Данте // Пушкин и его современники. Вып. 37. С. 11—41; Благой Д. Д. Il gran’ padre (Пушкин и Данте) // Благой Д. Д. Душа в заветной лире. М., 1977. С. 104—162.

971

* 1829 год представляется более вероятным (см.: Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. С. 299).

972

Между прочим, Обер нашёл в этом сундуке сочинение «Voyage de Chappe d’Auteroche en Russie et à la Tobolsk en Sibérie pour observer le passage de Vénus sous le disque de Soleil», 1765 г., с надписью, свидетельствовавшею, что книга эта была кем-то поднесена маршалу Мортье в 1812 г. в Москве, где и осталась после бегства французов и попала к Пушкину; атлас к этому сочинению, также принадлежавший Мортье, случайно оказался у Обера, и он, по возвращении Пушкина в Москву, подарил его поэту, а у него взял себе на память книгу Успенского «Опыт повествования о русских древностях» (Булгаков Ф. Венок на памятник Пушкину. СПб., 1880. С. 341). Сочинение Шаппа, изд. 1769 г., сохранилось в библиотеке Пушкина, — но перешло в неё из бибиотеки Загряжского.

973

Русская старина. 1900. № 1. С. 7.

974

Библиотека для чтения. 1855. № 4. Отд. III. С. 73; при печатании статьи этой в Собрании сочинений Дружинина (СПб., 1865. Т. 7. С. 55) приводимые далее слова почему-то опущены. Указанием на статью «Библиотеки для чтения» мы обязаны любезности Н. О. Лернера*.

* В тексте дважды ошибочно — «Отечественные записки».