Время Волка

Почему же он не звонит? Воспринял всерьёз её слова о разводе? Обиделся за пощёчину? Да глупости, как будто в первый раз. В последние годы она уже не скрывала своего раздражения, и ссоры случались часто, и до рукоприкладства доходило. Исключительно с её стороны. Она кричала, а он молчал. Тогда, чтобы добиться хоть какой-то реакции, Натали могла залепить ему пощёчину или просто толкнуть, выплеснуть эмоции. Он ни разу не дал сдачи, чёртов джентльмен с кавказским воспитанием, считал, что женщина неприкосновенна, и его невозмутимость ещё больше выводила Натали.

Она как раз возвращалась после прогулки, поднималась в свой номер на лифте, когда зазвонил телефон. Не глядя нажала кнопку приёма в надежде услышать знакомый, чуть растягивающий гласные голос. Но трубка защебетала тонким голоском Зейнаб, жены Кигеля. «Заклятой подруги», как называла её Натали.

– Наташенька, как ты поживаешь?

Она терпеть не могла, когда её называли Наташей. Всегда представлялась «Натали» и не позволяла никаких склонений. Лёня в первые годы пробовал экспериментировать, она была и «Натусей», и просто «Тусей», но каждый раз упорно его поправляла, и он в итоге привык. Но Зейнаб перевоспитанию не поддавалась. Такая же упёртая, как и её муж, и с той же отвратительной привычкой лезть в чужие дела.

– Нормально поживаю, – процедила сквозь зубы Натали, ожидая какой-нибудь гадости. И гадость незамедлительно последовала.

– Слышала в новостях про Лёню. Такой ужас, такой ужас. Но я уверена, всё образуется. Артиста никто не посмеет тронуть, тем более в таком возрасте…

В каком возрасте? Ну в каком возрасте, хотелось закричать Натали. Что вы все из него старика делаете? Твой Андрей-то уж постарше, наверное. Вопрос возраста мужа для неё всегда был сложным, особенно после того, как Лёня начал болеть.

– Я тебе по поводу нового выпуска «Сплетника» звоню. Ты, Наташенька, главное, не расстраивайся. Они все такие. Думаешь, я с Андреем меньше натерпелась? Ну ты же помнишь историю с Зайцевой? Но ничего, перемололось. Это у них уже последние всплески. Потерпи, пройдёт пара лет и будете жить спокойно, как бабушка с дедушкой.

– Не понимаю, о чём ты, – холодно проговорила Натали. – Я не читаю жёлтую прессу. Прости, Зейнаб, мне Лёня параллельно звонит.

И хотя никто ей не звонил, Натали прервала вызов, а потом и вовсе отключила телефон. Сучка. Вы с Кигелем, может, и живёте как бабушка с дедушкой. А ей всего сорок четыре!

Но главный посыл Зейнаб она уловила и уже не могла игнорировать. Натали вернулась в холл гостиницы, отыскала газетный киоск, купила свежий выпуск «Сплетника» и торопливо спрятала его в сумочку, как будто боялась, что её увидят с компрометирующим изданием в руках. На самом деле, ничего особо компрометирующего в «Сплетнике» не было. Обычный бульварный журнальчик, полностью оправдывающий своё название.

Только войдя в номер, она раскрыла издание, быстро пролистала в поисках нужного материала. А вот и он. Маленькая заметка и большое фото. «Леонид Волк не падает духом». М-да, заголовок многообещающий. На фотографии Лёня, в длинном плаще и шляпе с полями, но всё равно легко узнаваемый, обнимал за талию (чертовски тонкую талию!) белокурую девушку в красном пальто. И по тому, как он её обнимал и как на неё смотрел, у Натали никаких сомнений не оставалось – это не фото с поклонницей. Это та самая, из-за которой он не звонит уже неделю. Что интересно, фото сделано в Петербурге, на фоне виден угол Эрмитажа. Совести ни грамма. Гуляет с любовницей по центру Питера, не боясь ни журналистов, ни фотоаппаратов случайных прохожих. Заметка подтверждала её мысли, автор тоже поражался энтузиазму Волка, который вместо того, чтобы разбираться с заведённым на него делом, метнулся к юной пассии.

«Сплетник» стал последней каплей. Натали села за стол и раскрыла тетрадь, даже забыв переодеться. Нет, никакого снисхождения он не заслуживает. Она расскажет всю правду без прикрас.

…Смешно. Я всю жизнь поддерживала легенду о своём якобы нездоровье по женской части. Бред, я всегда была здорова как лошадь. Но так было удобнее всем.

Когда я поняла, что беременна, жутко обрадовалась. Наивная дурочка, я надеялась, что теперь начнётся настоящая семейная жизнь, такая, какой я её себе представляла, без череды гастрольных разъездов. Я, как любая женщина, полагала, что Лёня хочет детей, тем более он был далеко не мальчик. Но когда я сообщила ему радостную новость, Лёня не выразил никакого восторга. Может быть, я выбрала неудачный момент, он был чем-то расстроен, кажется, у него цензоры зарубили новую песню, которую он хотел сделать главной в очередной пластинке. Он рассеянно на меня посмотрел и сказал будничным тоном:

– Да? Ну, если ты хочешь, оставляй.

Я была шокирована. У меня даже мысли не возникало избавиться от ребёнка! Что значит «оставляй»? Как-то раньше я не задумывалась, а почему первая жена Лёни не родила ему детей? Автоматически решила, что она не смогла. А когда Лёня произнёс эту фразу, всё поняла. Тогда я не стала спрашивать, хочет ли он ребёнка. Решила, что мужчину о таких вещах спрашивать глупо. Вот когда появится маленький, он его непременно полюбит.

Токсикоз у меня начался очень рано, меня постоянно тошнило, а каждое утро начиналось с гимнастики над тазом, который приходилось держать рядом с кроватью – до туалета я дойти не успевала. Я видела, что Лёню передёргивает от отвращения. Хуже всего было то, что меня тошнило от любых резких запахов, в том числе запаха сигарет. Тогда Лёня курил и обычно курил дома, высунувшись в окно. Но, видя мои мучения, он стал уходить на лестницу. Однако запах сохранялся на его одежде, и стоило ему пройти мимо меня, я летела к унитазу.

– Ты уверена, что тебе нужны такие мучения? – как-то спросил он.

«Тебе», а не «нам». Но я продолжала изображать энтузиазм. А через неделю Лёня заявил, что летит в Америку. По тем временам – просто фантастика! Советские люди и не мечтали увидеть страну загнивающего капитализма! Делегацию артистов отправляли представлять Союз на каком-то там фестивале, который проходил сразу в нескольких крупных городах. Помимо Лёньки ехали и Кигель, и Агдавлетов, оба с жёнами. А я вынуждена была остаться дома. Куда мне ехать, если я от унитаза отойти не могу?

Сейчас, наверное, дико звучит. Когда все границы открыты, трудно понять, как можно выбирать между жизнью ребёнка и поездкой в Америку. Но тогда многие вещи воспринимались иначе. Здоровая женщина может ещё кучу детей нарожать. А вот шанс съездить в Америку предоставляется раз в жизни. Тем более, срок небольшой.

Сейчас я понимаю, что совершила ошибку, но виноват в ней Лёня. Если бы он хотел детей, если бы проявил больше понимания…

Словом, я сделала аборт и заявила Лёне, что еду с ним. По-моему, он даже обрадовался. И у меня было прекрасное настроение, тут же исчезли мучившие меня тошнота и слабость, я замечательно себя чувствовала. Что уж говорить о поездке! Мы увидели Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго, Вашингтон. Сколько интересных встреч, сколько новых впечатлений! А какие я привезла наряды! Правда, мы с Лёнькой всю поездку питались взятыми из дома консервами, последние дни вообще сидели на хлебе и яйцах, лишь бы сэкономить суточные. Гонорар-то советские артисты получали уже на родине и в рублях. И если ты хотел что-то купить за доллары, то мог тратить только суточные, которые выдавались на питание. И всё равно поездка была замечательной.

Второй раз я забеременела спустя год. На удивление, токсикоз меня больше не мучил, и Лёню я поставила перед фактом уже на большом сроке. Он спокойно воспринял эту новость, а в ответ сообщил, что уезжает на гастроли по Казахстану. На месяц! Я и так ненавидела его долгие отлучки. Кому приятно сидеть одной в четырёх стенах и ждать известий, где он и с кем развлекается. А тут ещё из-за беременности нервы на взводе. И я устроила ему скандал.

– Сколько можно мотаться? – кричала я. – Тебя не бывает дома месяцами!

– Я зарабатываю деньги. – Лёня был как всегда невозмутим.