Рабочий день

Женщины засмеялись и заговорили между собой негромко, а старуха продолжала:

— А то еще Тонька-продавщица сказывала: пять колод карт за зиму истрепали, шесту вчера покупать приходили.

— Так, может, они не в рабочее время? — уныло возразил Правоторов.

— Како не в рабочее! — не унималась старуха. — Только если рабочий день по шесть часов, тогда я молчу. Дак коммунизма у нас пока еще нету. Не слыхала я что-то.

— Ладно, Сергевна, хватит гудеть, человек и так все понял, — заметил Корякин. Лицо у него было довольное.

А старуха не унималась:

— Говорят, в новом-то свинарнике кнопки будут. Дожить бы, на те кнопки подавить, — старуха в первый раз засмеялась.

— Ну да, надавишь кнопку — и спина мокрая, — сказала Настасья.

— Ничего, Сергевна, доживем и до кнопок, — заметил Корякин.

— Конечное дело, доживем, — сказала старуха. — Я раньше вас умирать не собираюсь. — И опять все засмеялись.

Она еще что-то продолжала говорить, но Правоторов с Корякиным уже выходили через боковую дверь на улицу.

Правоторов зажмурился от яркого света. Корякин остановил его за рукав.

— Ладно, я больше время отнимать у тебя не буду. Но вот видишь, как живем? Нам тоже техника нужна, не меньше, чем прочим. Новый свинарник — не просто бабья блажь. Почему я с тобой говорю? Ты ведь прораб — не пешка. Ну, давай, строй, приходи по любому вопросу, помогу, чем могу, — он протянул руку, и Правоторов обжегся от прикосновения к теплой мягкой культе. Корякин же, ничего не замечая, тряхнул руку Правоторова, крепко уцепив ее большим пальцем.

Свиноферма строилась по другую сторону бугра, в низине, по дну которой еле пробивался между кочек ручей, и проехать к ферме можно было или через бугор, или низом, вокруг него.

Правоторов увидел их с бугра всех сразу, — они растянулись цепочкой поперек склона перед фермой и работали ломами и лопатами. Кирпичные стены фермы за две недели поднялись на четверть метра, а стройплощадка залита водой. Сердце прораба защемило — он ждал этого и в то же время надеялся: авось пронесет. Прошлой весной, когда их управлению передали начатые работы — объект, как сирота, передавался из рук в руки, — фундаменты были затоплены талой водой. Летом надо было сделать проектную подсыпку грунта вокруг здания, но до самой осени он не мог добиться экскаватора и машин: то авралы, то уборочная. А теперь еще месяц псу под хвост, и неизвестно, сколько убытков. Эти мысли пролетели в его голове, пока он спускался. Парни заметили его, выпрямились. Он подошел и поздоровался.

— С цементом, Сергей Иванович? — пожимая прорабу руку, спросил бригадир Миша, длинный худой парень с лошадиным лицом и малиновыми угрями на щеках.

— Да, сейчас подойдет.

— А я вот решил нагорную канаву очистить, а то совсем заливает. Нашли же место, где ферму ставить.

— Канаву — правильно. Но у тебя же оставалось пять тонн цемента.

— Подмок, Сергей Иванович.

— Пропал? — угрюмо спросил Правоторов.

— Зачем пропал! Мы его на бетон перекрутили и в полы уложили. С тонну, правда, пропало — глыба так и лежит, показать могу.

— Проспали все-таки? Что же мне ее теперь показывать?

— А что, мы виноваты, если оно сразу началось? Хорошо, Корякин лошадь дал, успели бетономешалку и остатки перевезти в сухой угол и полы сделать, — гудел бригадир простуженным басом.

— Ладно, потом договорим. Ну как, ребята, работа, жизнь?

— Ничего, — ответило сразу несколько голосов.

Правоторов обвел всех взглядом. Трое из бригады были взрослые, остальные — народ молодой, безусый, недавно из училища.

— Говорят, вы тут весело живете. Как на курорте.

— Как на курорте, — подтвердил парнишка, который стоял напротив Правоторова, — грязи принимаем. — И все засмеялись — видимо, эта шутка была здесь в ходу.

— Я смотрю, грязи вам на пользу. Порозовели, поздоровели.

— Долго нас здесь мариновать будут? — спросил все тот же, что шутил насчет грязей. — Обещали только до весны...

— А чем вам тут плохо?

— Да скучно, мочи нет. Не привыкли мы к деревне. Надоело.

— Ну, это не самая большая беда. Надо, ребята, поработать — пока не закончим, пока поросята здесь не захрюкают.

Ребята слушали и молчали, и молчание это, Правоторов понимал, не было знаком согласия. Он думал о том, как продержать их до лета — новую, кадровую бригаду никто сюда везти сейчас не разрешит.

Трактор подтягивал машину к самому въезду. Зайцев высунулся из кабины, крикнул Правоторову:

— Надо просить трактор на обратный путь! Не пройдем!

— Хорошо! Не теряй времени, разворачивайся! — махнул ему рукой прораб. — Ладно, ребята, работайте, не буду мешать. Пойдем, Миша!

Шофер отцепил трос, развернул машину, попятил задом сквозь ворота в корпус, к ларю. Прораб с бригадиром подошли, Правоторов написал записку, вырвал листок из записной книжки, отдал Зайцеву и пошел с бригадиром по стройке.

В переходе, соединяющем два корпуса, будущем пищеблоке фермы, давно стоящем под крышей, Правоторов заметил перемены: навешены грубо сколоченные двери, запах дыма, жилья. Он заглянул в одно из помещений: внутри было кое-как оштукатурено и побелено, расставлены кровати, временные деревянные полы, большая железная печь посередине.

— Что это такое? — спросил Правоторов.

— Потеплело, решили ближе к объекту перебраться.

— Что-то ты мне голову морочишь.

Бригадир переминался с ноги на ногу.

— Да ну их. Разговоры всякие, сплетни, все про нас знают. А тут мы сами себе хозяева.

— А обедаете где?

Бригадир провел в следующее помещение, оборудованное под столовую и одновременно под красный уголок: большая плита, дощатый, грубо сколоченный стол, на столе шашки, домино; в углу, на другом столике, покрытом красным кумачом, небольшой дешевый телевизор.

— А телевизор откуда?

— Вы меня, Сергей Иванович, допрашиваете, будто я цемент загнал и телевизор купил, — Михаил широко улыбнулся. — Корякин телевизор дал. Он у них в конторе для модели стоял.

Они сели за стол, друг против друга. Правоторов посмотрел на бригадира испытующе; бригадир выдержал взгляд. Правоторову нравился этот парень. Молодой еще — год, как из армии, а успел уж бригадиром стать. Есть в нем самостоятельность, хозяйственность, ревнивое отношение к своему авторитету — не отнимешь. Нагорную канаву вот почистил, и цемент выработал, и обосновался здесь в недостроенном помещении, вполне капитально, с умом. Хитрость в нем есть, и ум, и образование — техникум строительный за душой, а вот поди ж ты, не хочет мастером. От мастера и до прораба недалеко. А не хочет. От похвалы не растает. От «проработок» только набычивается, но переносит с достоинством. Какой-то к нему индивидуальный подход нужен. Но Правоторову не до индивидуальных подходов. — Что мне с вами делать! Цемент подмочили, кирпичную кладку не довели, — начал он.

— Да не подмочили мы! — загудел бригадир, с терпением принимая «наведение шороха». — Почти сутки без перекуров работали, спросите хоть у кого! Вместо кирпичной кладки — бетонные полы и вот — штукатурка!

— Колхозники на вас жалуются. Ребята бузят на площадке, играют.

— Слушайте больше! — пробурчал бригадир.

— Неправда, что ли? Пойдем вместе спросим.

— Ну, может, и правы немного. Среди ребят шпана есть — я ж вам говорил.

— Что, слабей шпаны оказался? Бригадиру не пристало жаловаться на такие вещи; ты ж у себя в бригаде — хозяин. Тебе как бригадиру власть дана и нами, и бригадой — действуй.

— Да устал уже. Надоело, Сергей Иванович. Многим ребята недовольны.

— Чем именно?

— Скучно, настроения всякие... Перед армией, говорят, погулять надо, а тут что? Есть клубишко, да и то... Кино старое крутят, еще осенью в городе смотрели. Танцы — раз в месяц по заказу. В столовой — одна картошка с мясом. Хорошо, Корякин вошел в положение — собрали мы тут собрание, его пригласили. После этого он в райком звонил, сам кое-что сделал... Так вот и живем. Пить не даю. На кого прикрикнешь, кого шуганешь... А разве это нормально? Что, мне больше всех надо?