Страница 84 из 90
Росток упал на колени. Василий поднял с пола металлический прут и занес его над головой Ростка. С раздробленным левым плечом Росток был беззащитен.
Но Василий колебался. Почему? Что отвлекло его? Росток проследил за взглядом убийцы. Кисть Распутина. Конечно! Ведь это из-за нее русский был здесь. Она была целью его смертельной миссии. Скольких человек он убил, чтобы завладеть этим куском человеческой плоти? Росток глядел на руку Распутина, которая словно бы звала его. Метановая эйфория, решил Росток, галлюцинации. Рука, казалось, тянулась к нему. Подойди, подними меня, будто бы говорила она. Я спасу твою жизнь, как спасла других. Галлюцинация или нет, но Росток вдруг осознал, что рука Распутина, даже в таком состоянии, как сейчас, была его единственной защитой от Василия.
Росток схватил разбухшую кисть и отпрянул назад. Он выставил реликвию перед собой, надеясь, что она защитит его от металлического лома. Те, кто верил в защитную силу мощей, едва ли могли представить, что Росток будет использовать их для подобной защиты. Объяснение было куда более земным.
Росток знал, что Василий не посмеет нанести какой-либо вред бесценному предмету. И теперь двое мужчин ходили кругами: Василий искал возможности для удара, Росток пытался придумать, как ему спастись. Он мог кинуть руку в огонь. Если верить Чандхари, сжечь токсин — самый надежный способ избавиться от него. Это отвлекло бы Василия, но также могло вызвать приступ ярости. Они продолжали кружить и фехтовать, словно мечники: Василий — металлическим прутом, Росток — рукой Распутина.
Первый раз он держал реликвию без резиновых перчаток. Он вспомнил, как Альцчиллер предупреждал об опасности соприкосновения с рукой. Однако он говорил не о токсине, а предупреждал о другом, и Росток, помня слова Альцчиллера и историю смерти Распутина, держал кисть аккуратно: обрубком к Василию. Чтобы не соприкасаться с кровью, отравленной цианидом.
Василий нанес внезапный удар. Росток покачнулся, и его противник схватился за реликвию.
Росток держал кисть правой рукой, левая беспомощно болталась. Однако он не желал отдавать мощи. Василий, бросив металлический прут, ухватился за реликвию обеими руками и со всей силы потянул на себя. Росток испугался, что кисть разорвется. Капли крови Распутина упали на пол и брызнули на лицо Василию. Несколько на челюсть, еще одна — на щеку и одна — в перекошенный злостью рот.
Осознав, что произошло, Росток выпустил реликвию. В свете горящего иконостаса Василий жадно схватил свое сокровище. На его лице появилась улыбка, но так и застыла на губах. Он раскрыл рот, словно пытаясь что-то сказать, однако его горло уже не смогло издавать звуки. Лицо напряглось и перекосилось. Зрачки. глаз закатились за веки, и на Ростка уставились пустые белки.
Сильный спазм сотряс тело убийцы. Челюсть отвисла, язык вывалился. Он хватал воздух свистящими, агонизирующими глотками, но они, похоже, уже не помогали. Его лицо посинело. Он задыхался.
Василий на негнущихся ногах сделал два шага в сторону Ростка, затем остановился и рухнул в пламя иконостаса. Среди горящих образов русских святых, огонь начал пожирать его мертвое тело. А его руки так и держали кисть Распутина у горла.
Сергий выбрался из-под алтаря. Для него, человека, верившего в чудеса, все выглядело так, будто реликвия ожила и задушила Василия. Он перекрестил труп и повернулся к Ростку.
— Рука Распутина спасла тебя, — благоговейным шепотом сказал епископ. — Святой сотворил чудо.
«Это было не совсем правдой», — подумал Росток. Рука Распутина действительно спасла его, но не так, как думал епископ. Жизнь ему сохранила одна единственная капля крови. Как и предупреждал Альцчиллер, цианид, наполнявший вены, до сих пор оставался смертельным. Василий был коренным русским и, может быть, имел иммунитет от токсина Т2, однако к цианиду в крови Распутина у него иммунитета не было.
Николь подошла к ним со спины.
— Мертвые начнут убивать живых, — пробормотала она.
— Что?
— Епископ предвидел все это, — объяснила она. — Он сказал мне, что церковь падет, что мертвые начнут убивать живых и что святые сгорят в адском пламени, — она прижалась к Ростку, и он почувствовал, как дрожит ее тело. — Разве это не адское пламя?
Иконостас рухнул, завалив тело Василия.
Они нашли Робин среди кучи обломков. Поначалу они решили, что репортерша мертва. Ее кожа была тускло-серого цвета, кровь отлила от щек. Росток проверил сонную артерию. Пульс прощупывался. Слабый и непостоянный, но он был.
Сергий опустился рядом с ней на колени. Он смахнул штукатурку с ее лба и обрывок картона с губ, затем бережно убрал волосы с ее лица. Оказалось, что над левым глазом Робин рана. Судя по всему, пока Росток боролся с Василием, один из упавших обломков ударил ее и лишил сознания. Глаз распух.
— Возвращайся к нам, девочка, — сказал Сергий, взяв ее безжизненную руку в свою. — Ты доказала любовь к своей матери. Возвращайся, теперь она будет жить.
Он нежно потянул Робин за руки. Ее голова повернулась под неестественным углом. Левая щека уперлась в плечо. Рот открылся. Сергий с силой тряхнул ее.
— Просыпайся, девочка, — его голос стал громче. — Возвращайся.
Робин медленно открыла один глаз. Она попыталась открыть левый, но это было невозможно. Правый глаз двигался, рассматривая их лица и разрушения.
— Василий? — спросила она слабым голосом.
— Мертв, — ответил Росток.
— Реликвия?
— Предана огню, — проговорил епископ. — Как и все тело Распутина.
— Эти мощи были последней надеждой матери, — простонала она. — Она вложила в них всю свою веру.
— Мощи не исцеляют, девочка моя, — сказал епископ, положив ее голову себе на колени.
— Но вы обещали… вы говорили, что…
— Я сказал, что реликвия доказывает святость Распутина, — объяснил епископ. — Но святость дарует высшая сила. Человеческая рука, не истлевшая за век, это прямое послание нам от Господа. Потому мы почитаем такие мощи: они приближают нас к Богу. Исцеляет же Божья благодать, которую Он дает всем, кто верует.
— Никто не исцелился, — заметил Росток.
— Никто? — улыбнулся епископ. Он поднял голову Робин, чтобы она могла посмотреть ему за плечо. — Боюсь, ты ошибаешься.
Робин вскрикнула.
Росток проследил за ее взглядом и застыл.
Роясь среди обломков, мать Робин что-то искала. Пожилая женщина двигалась неуверенно, будто привыкая к своим слабым ногам. Стряхнув пыль с рукавов, она в очередной раз наклонилась и потянула за ручку предмет, который искала. Это оказалось инвалидное кресло, расплющенное балкой купола.
— Мама! — закричала Робин. — Мама!
Женщина обернулась на голос дочери, и на лице ее появилась улыбка. Она оставила инвалидное кресло и, аккуратно переступая через обломки, подошла к Робин. Своими костлявыми руками она обняла дочь так крепко, как только могла.
Росток смотрел, как две рыдающие женщины поворачиваются, чтобы принять епископа в свои объятья.
— Спасибо вам… спасибо вам, епископ Сергий… спасибо…
— Благодарить нужно не меня, — услышал Росток слова Сергия. — Воздавайте хвалу нашему Господу Богу и великому Святому Распутину, который изменил вашу судьбу.
— Боль ушла… — сказала женщина.
— Теперь она?.. — спросила Робин. — Она будет?..
— Она будет жить, сказал епископ. — Она Исцелилась.
Робин поцеловала ладони священника.
— Воистину это была ночь чудес, — сказал епископ.
Росток был счастлив за них, однако счастье омрачалось мыслями, что его собственное время истекает. Прошло уже шесть часов, с тех пор как он покинул Форт Детрик. Смертельное кровотечение могло открыться в любую секунду.
— Сегодня все исцелились, — сказал Сергий. — Даже ты, Росток. Даже такой неверующий человек, как ты, который скорее примет проклятье, чем чудо. Разве ты не заметил, что кровь остановилась?
Росток поднял руку к плечу. И вдруг понял, что оно должно кровоточить, однако кровь свернулась. Кровотечение во рту тоже прекратилось.