Психотерапевт

— Спасибо за доверие, — говорит он, когда я заканчиваю.

— Я рассказываю вам это только потому, что произошло нечто очень странное. Когда на днях я была у Лорны, после того как я спросила у нее о Нине, готова поклясться, она прошептала мне на ухо: «Никому не доверяйте».

— Возможно, она права. Чем больше я занимаюсь этим делом, тем более загадочным оно мне кажется.

— Да, но дело не в этом. Она сказала, что ее мужа нет дома, поэтому мне показалось очень странным то, что ей понадобилось говорить шепотом. А потом, почти сразу после этого, уже дома, я увидела, как он выходит из гаража. Так что, думаю, она сказала неправду. Хотя он мог быть в саду, у него на ногах были садовые ботинки.

— А как вам показалась Лорна, когда вы беседовали?

— Ну, не то чтобы напугана, но явно настороже. Возможно, волновалась, что Эдвард — если он все-таки был дома — будет недоволен тем, что она разговаривала со мной. Если только там не было кого-нибудь еще — кого-то, кому не хотелось бы, чтобы Лорна со мной говорила. — Я на секунду умолкаю. — Простите, мне нужно идти.

— Все в порядке?

Но я уже отключила телефон, сердце рухнуло в пятки от того, что я только что осознала. Тамсин появилась у меня на пороге через две минуты после того, как я ушла от Лорны, и предупредила меня, чтобы я не смела задавать ей вопросы. Я тогда подумала, что она увидела, как я выхожу из их дома, и угадала, зачем я приходила. Но что, если она все это время была там? Возможно, она зашла к Лорне сказать, чтобы та со мной не разговаривала, и я как раз в эту самую минуту решила заглянуть? Возможно, она находилась где-то совсем рядом и слышала весь разговор и Лорна так нервничала именно поэтому? Это объяснило бы, откуда Тамсин узнала, о чем мы с ней говорили.

Я вздыхаю, мне не по себе от того, в какое положение я сама себя поставила. Это ведь «и вашим, и нашим»: с одной стороны, хочу помочь Хелен найти настоящего убийцу ее невестки, а с другой — пытаюсь завести здесь друзей, и это становится все более непростой задачей.

Когда наступает вечер, я, как и накануне, допоздна работаю в гостиной. Мозг то и дело отвлекается на Нину, и, когда я наконец ложусь спать, все мои мысли по-прежнему о ней. Мне больше не верится, что она была злой, как предположила Ева. Если Нина действительно перестала общаться с Тамсин, то для этого наверняка была причина. Возможно, Тамсин сказала или сделала то, что ее расстроило. «Нина, в этом было дело?» — мысленно спрашиваю я и гадаю, почувствую ли ее присутствие и сегодня. Этого не происходит, но, проснувшись наутро, я снова чувствую себя свежей и отдохнувшей и понимаю, что она была здесь и оберегала мой сон.

Звонок. На пороге Ева.

— Входи, — говорю я, искренне радуясь ее приходу.

Но тут через ее плечо я вижу Тамсин, быстро шагающую через сквер в направлении своего дома, и мой пузырь счастья лопается. Возможно, причина, по которой Ева ко мне заглянула, не так проста, как я подумала.

— Как ты? — спрашивает она, следуя за мной в кухню.

— Хорошо. А ты?

Она выдвигает стул и садится.

— Все нормально. Хотела зайти к тебе во вторник ближе к обеду, но увидела, что ты как раз уходишь.

— Да, ездила пообедать в городе.

Она кивает:

— С подругой?

Я смеюсь:

— Конечно, с подругой! С кем же еще мне обедать?

Она шевелится на стуле.

— Ну не знаю — может, с журналистом?

Я выдвигаю стул напротив, пытаясь выиграть время. Интересно, видела ли она Томаса, когда он приходил вчера?

— С журналистом? — переспрашиваю я.

— Ну, с той женщиной, которая рассказала тебе об убийстве Нины.

— А.

Я вижу на столе волос и незаметно смахиваю его на пол. Мозг кричит мне: «Не обращай внимания», — потому что чем больше я по этому поводу нервничаю, тем больше волос теряю — чертов порочный круг.

— Нет, я обедала со своей подругой Джинни.

— Та журналистка больше с тобой не связывалась? — Ева замечает, что я хмурюсь, и смущенно добавляет: — Извини, я это не для себя спрашиваю.

— Если Тамсин не поостережется, я могу решить, будто она что-то скрывает, — мягко замечаю я.

— Естественно, она переживает. Мы только начали приходить в себя после убийства и не хотим, чтобы все это опять вытаскивали на свет.

Я молчу, она вздыхает и продолжает, медленно, тщательно подбирая слова:

— Послушай, после того, как убили Нину, и до того, как арестовали Оливера, когда мы узнали, что у Нины был роман на стороне, думаю, каждая из ее подруг в какой-то момент начала подозревать своего мужа — не он ли был тем самым любовником? Затем мы начали присматриваться к мужьям подруг. Элис, это было ужасно. Мы все в это погрузились — каждая пыталась разобраться, не был ли любовником Нины кто-то из «Круга».

— Как вам такое вообще в голову взбрело? — неискренне возмущаюсь я.

Она пожимает плечами:

— Нина всем нравилась. Она любила помогать людям и щедро делилась своим временем. Она немыслимое количество часов провела с Уиллом, помогая ему репетировать. В прошлом она немного играла на сцене — любительский театр, что-то в этом роде, и была просто счастлива, когда обнаружила, что Уилл — актер. Я не ревнива и никогда не возражала против того, чтобы он ходил к ней, я была только рада, что она может ему помочь, потому что, если честно, мне иногда становилось уже невмоготу слушать, как он снова и снова повторяет одни и те же реплики. Но, признаю, когда я услышала, что у нее был любовник, на секунду и у меня тоже мелькнула мысль: «О боже!» И хотя мы никогда этого не обсуждали, я думаю, что Мэри и Тамсин наверняка тоже подумали это о своих мужьях.

— Почему?

— Потому что, когда Тим решил, что хочет сменить профессию, Нина помогла ему рассмотреть разные варианты и в итоге именно благодаря ей он выбрал психотерапию. А Коннор вечно приносил ей свой виски на дегустацию, потому что она была чуть ли не единственным человеком во всем «Круге», кто реально разбирался в этом напитке. У ее родителей до пенсии была своя вискарня, и Нина шутила, что буквально выросла на продукте их производства. Думаю, они с Коннором чувствовали себя родственными душами из-за шотландских корней. — Ева наклоняется и доверительно смотрит на меня: — Но тут важно понимать, что ни Оливер, ни мы, жены, — никто и никогда против этого не возражал. Мы все любили Нину и были рады, что, когда Оливер уезжает по делам, у нее есть время, чтобы помогать нашим мужьям с их разнообразными затеями. Да и не только мужьям! Раз в неделю она проводила класс йоги для будущих мам у себя дома; начала его, когда Тамсин была беременна малышкой Перл. И книжный клуб она устраивала каждый месяц. Не дом был, а проходной двор. Бывало, они там с Уиллом репетируют, и тут приходит Коннор со своим виски, тогда она звонит мне, я иду, и мы все вчетвером сидим и несколько часов чешем языками.

— И вы никогда не подозревали, что у нее может быть любовник? — спрашиваю я, довольная, что она сама рассказала мне то, что я уже слышала от Лео.

— Никогда. Именно поэтому все были так потрясены.

— Представляю, какой это, наверное, был кошмар: все подозревают всех.

— Да, это было ужасно, тем более что сначала все мы думали, что этот человек, кем бы он ни был, еще и убийца. Понимаю, это прозвучит ужасно, но мы все здесь выдохнули с облегчением, когда обвинение повесили на Оливера. Это был страшный шок — но и облегчение. Теперь, когда мы узнали, кто убийца, можно было жить дальше. Больше не бояться. Если у Нины и был роман, то теперь стало не так важно с кем, потому что в убийстве этого человека больше не подозревали. Неважно, как его звали, ведь Нина умерла. Важно было лишь то, что отныне мы знали: тот, кто ее убил, не вернется и больше никого не убьет.

— То есть вы по-прежнему верите, что убийца — Оливер?

— Да.

— Потому что верить в это удобно, — произношу я утвердительным тоном, но мягко. — А что, если убийца Нины по-прежнему на свободе?