Ты никогда не исчезнешь

Я услышала, как Савина умоляет у меня за спиной:

— Нет, Мадди, останьтесь.

Я их больше не слушала. Я еще могла победить. Я еще могла его спасти.

Я выбежала из комнаты, перескакивая через ступеньки, слетела по лестнице, распахнула входную дверь. Снаружи снова поднялся ветер, посыпался и закружился снег. 52

— Амандина, проснись. Амандина!

Савина опустилась на колени рядом с кроватью. Ущипнула Амандину за руку, но та никак не отреагировала. Савина окинула взглядом разбросанные на тумбочке таблетки.

— Какой дряни ты наглоталась? Проснись, милая моя, проснись. — Положила руку ей на живот. — Если не ради себя, то хотя бы ради своего ребенка.

Нектер столбом стоял посреди комнаты. Никогда еще он не выглядел таким возбужденным. Он посмотрел в окно. Машины Мадди там уже не было, и снег успел засыпать следы шин.

— Куда ее понесло?

— Понятия не имею! Помоги мне, принеси мокрое полотенце или какую-нибудь тряпку.

Нектер медлил. Полицейским в Бесс он уже позвонил, но в такую метель они будут добираться долго. В голове у него теснилось слишком много новостей: невероятное совпадение ДНК, исчезновение Тома, бегство Мадди Либери. Он не мог разложить все это по полочкам. Интуиция подсказывала ему, что...

— Дай же полотенце, какого черта! Она вся горит, и дыхание замедлилось.

Нектер промямлил извинения, заметался, тупо полез в шкаф и только потом сообразил, что вряд ли найдет там полотенце.

— Что она творит, эта Мадди?

— Да шевелись ты! Ванная — это первая дверь направо!

Нектер шагнул раз, другой. Под ногой у него хрустнуло стекло. Наклонившись, он осторожно поднял с по­ла раздавленный шприц.

— Это еще что за...

Савина тотчас встрепенулась, бросила взгляд на осколки с липким коричневым осадком, откинула одеяло, схватила безвольную руку Амандины, перевернула, осмотрела вены. И заметила крохотную дырочку с капелькой запекшейся крови и кровоподтеки на запястье и выше, у плеча.

— Она не сама это сделала! — В голосе Савины звучала паника. — Кто-то накачал ее наркотиками. Сегодня ночью. Явно тот же, кто похитил Тома.

— Или та же...

— Та же?!

Савина поискала на коже Амандины другие следы уколов, но не нашла.

— Та, что похитила Тома! Посмотри на этот шприц, такой в обычной аптеке не купишь. Укол сделан чисто, это работа врача или медсестры.

— Ты хочешь сказать, что...

— А ты знаешь здесь других медиков? Кого мы с самого начала подозревали, кто хотел похитить Тома? Кто сбежал, когда мы позвали на помощь? Кто нам с самого начала вешал лапшу на уши? Кто мог подсунуть для теста ДНК любые тряпки под видом одежды сына? Она несколько раз сюда приходила, могла украсть вещи Тома, они везде валяются, достаточно наклониться и подобрать. Ну и тупицы мы! Это же единственное объяснение!

Савина обхватила запястье Амандины, прижала большой палец к лиловатой вене. Пульс был слабый, но ровный. Нектер осторожно положил останки шприца на тумбочку.

— Надо мне было прислушаться к своей интуиции! Я с самого начала был прав. Она хочет сбежать с мальчиком. Что она сказала, Савина? Куда она по­ехала?

Перед глазами Савины возник синий макет, спрятанный под кроватью Тома.

— Она... Она, похоже, зациклилась на этой истории с затонувшей деревней.

— Как и ее сын! — взорвался Нектер. — Именно так сказал мне психотерапевт. Мальчика нашли утонувшим. Только это было в Сен-Жан-де-Люз — городе, наполовину смытом океаном.

И тут взгляды Савины и Нектера встретились.

Озеро Павен! Астер так часто рассказывала им эту легенду. Деревня на дне озера, затонувшая, наказанная дьяволом за прегрешения ее жителей.

— Она там! — закричала Савина. — Она наверняка потащила Тома туда!

Во взгляде секретаря мэрии на миг вспыхнуло восхищение, а может, и любовь.

— Я поеду туда, — сказала Савина.

Героями всегда оказываются не те, кого героями считают.

— Нет, ты останешься, — твердо ответил Нектер. — Ты нужна Амандине! Позвони в Бесс, в полицию, скажи им, чтобы ехали прямо ко мне, на озеро Павен. 53

Озеро Павен было похоже на огромное зеркало в раме заиндевелых деревьев, чьи продрогшие двойники отражались в ледяной воде. Хлопья падали тысячами, самые везучие из них ложились на ветки или на берег, все прочие, едва коснувшись воды, исчезали, как гибнущие камикадзе.

Сбавив скорость, я подкатила к самому берегу, к деревянному причалу. Когда стало слышно, как потрескивают доски под колесами, затормозила, дернула вверх ручник, но даже после этого машина скользила еще больше метра по снегу. И остановилась в конце настила, в нескольких шагах от края.

Можно дать себе коротенькую передышку. Я добралась! Если первую часть пути от Фруадефона до Павена я проехала без проблем, дороги там полностью расчистили, то вторая, за Бессом, была хуже не придумаешь. Началась метель. Ветер сносил с обочин на дорогу выпавший за ночь снег, а новый валил так, что фары почти не пробивали белую завесу. Асфальт исчезал на глазах, как под водой в паводок.

Чем дальше я ехала, тем явственнее становилось ощущение, что я углубляюсь в тоннель, который, ед­ва открывшись, тотчас за мной закрывается. Снег бесшумно падал на машину, шины скользили без шороха, и только радио, пробиваясь сквозь помехи, нарушало это безмолвие. Ведущий местной радиостанции раз за разом повторял одни и те же советы, заклинал слушателей: только не выходите из дома, метель не затихнет в течение четырех или пяти часов и будет очень сильной, метеорологи считают, что снежный покров вырастет на метр. Мы будем отрезаны от остального мира! Не выходите из дома, если в этом нет жизненно важной необходимости.

Я открыла дверцу машины и вылезла на причал.

Найти моего мальчика — разве это не жизненно важно?

Поскользнувшись, я ухватилась за дверцу. Черт, под слоем снега голый лед. Настоящий каток, и я запросто могла слететь в воду. Озеро было прямо передо мной. Я поглубже натянула шапку, туже обмотала вокруг шеи шарф, застегнула доверху куртку и сощурила глаза, защищая их, насколько возможно, от снежных залпов.

Ничего! Я ничего не видела сквозь этот тяжелый снежный ливень. Ни одной припаркованной машины, никаких следов шин, полозьев или шагов. Только стылое озеро и белые деревья вокруг, будто армия скелетов.

Но я должна была его найти.

Эстебан точно был здесь, я не могла ошибиться.

Пришел ли он сюда сегодня ночью по собственной воле, когда метель на время утихла? Или его похитили?

А если он уже...

На гладкой поверхности озера умирали миллионы снежных хлопьев.

А если он уже утонул?

Нет, это невозможно.

Осторожно, стараясь не поскользнуться, я шла по причалу, вопя так, что могла разбудить всю Галактику:

— Эстеба-а-а-ан!

Ни морщинки на глади воды, она не шелохнулась. Слева едва угадывалась тропинка, что вела вдоль берега, стрелки на табличках указывали один путь: в белизну.

Белое на белом.

— Эстеба-а-а-ан!

Туда я и шагнула. Пришлось хвататься за ветки, тропа была покатая — один неверный шаг, и я угодила бы в ледяную ванну. Над озером расстилалась легкая дымка. Вода в нем, наверное, ненамного теплее воздуха, но туман создавал иллюзию обжигающей, кипящей — гигантский котел, под которым бушует адское пламя.

Разве можно себе представить, чтобы Эстебан ту­да нырнул? Что он в самом деле верил, будто окажется в затонувшей деревне на дне? Кто-то непременно должен был ему это внушить.

— Эстеба-а-а-ан!

Я слишком долго тянула ноту, хлопья залетели мне в глотку. Откашлявшись, я двинулась дальше, нехотя прокричала на ходу другое имя:

— То-о-о-о-ом!

Никто и на этот раз мне не ответил, даже эхо не отозвалось в насмешку, чтобы я поверила, что жизнь продолжается, что кто-то сюда пришел.

— То-о-о-о-ом! Эстеба-а-а-ан! То-о-о-о-ом!

Шапку уже можно было выжимать, белый шарф обвивал шею ледяной змеей. Я много раз едва не соскольз­нула с тропинки, ловушки были через каждый метр, я проваливалась в рыхлый снег, но еще шаг — и под ногами лед.