Ты никогда не исчезнешь

Савина не праздновала перемирие. Она подняла глаза на колокольню церкви Сент-Андре — может, на ее часах стрелки слишком торопятся?

17:37

Куда запропастился Нектер? Он никогда не опаздывает. Неизменно осмотрительный. Всегда приходит да­же заранее — деликатность медлительных. Что он мог обнаружить? Не слишком ли он увлекся? Не попытался ли поддеть на крючок слишком большую рыбу? Не...

— Ты ничего не заказала?

Нектер!

Савина выдохнула с облегчением. Из-за кадки с земляничным деревом появился секретарь мэрии. На нем были большие солнечные очки, шляпа-боб, слишком короткие штаны, клетчатая рубашка и такие же носки. Нечто среднее между Фризон-Рошем и инспектором Гаджетом [8].

Как ни странно, ей очень нравился его нелепый наряд.

— Тебя ждала.

— Тогда два пива. Потому что мне очень много надо тебе рассказать! * * *

Возбуждение быстро спало. Нектер бесконечно долго сдувал пену со светлого пива, Савина тем временем ополовинила свой бокал.

— Короче, ты нашел что-нибудь про эту бельгийскую ассоциацию «Колыбель Аиста»?

Легкое дуновение, несколько облачков пены.

— Нет. Ничего. Не успел. Хотя трудился без устали.

— Не успел? — Савина чуть пивом не поперхнулась. — Тогда ускоряйся! Отчитывайся, Боколом, я не могу ждать до ночи!

Нектер пригубил пиво — осторожно, как трогают ногой слишком холодную воду, — и наконец решился заговорить:

— Сейчас увидишь, как Боколом берется за дело! Судя по странице на фейсбуке, Мадди в течение десяти лет жила в Сен-Жан-де-Люз, потом в Этрета, тоже десять лет. Я решил провести разведку в Сен-Жан-де-Люз. Позвонил прямо в полицейский участок. Сейчас коротко перескажу. Раздается звонок, там снимают трубку, и я говорю: «Алло, это лейтенант Леспинас из Бесса. У нас тут произошло убийство, и мне надо получить от вас точные сведения».

Нектер умолк и взглядом попросил у Савины поддержки.

— Вот это да, ты гений, Боколом! Давай дальше.

— Честно говоря, я не представлял, о чем спрашивать, но стоило мне произнести имя Мадди Либери, и языки у них развязались. Меня соединили с неким лейтенантом Ибаном Лазарбалем, который хорошо, да­же очень хорошо был с ней знаком. Держись крепче! Эстебан, сын Мадди Либери, пропал июньским утром, десять лет назад, на пляже в Сен-Жан-де-Люз.

— Эстебан? Двойник Тома Фонтена? Пропал? И его так и не нашли?

— Нашли, Савина... нашли! Через месяц. 19

Ксеноглоссия.

Способность говорить на иностранном языке, которого человек не изучал.

Я остановилась за фруадефонским мостом, отъехав достаточно далеко от фермы, но не настолько, чтобы оказаться вблизи от дома. Мне надо было с этим разобраться до возвращения.

Случаи ксеноглоссии в мире многочисленны, признаны и доказаны, о них часто пишут в прессе, однако большинство случаев наука объяснить не может. Ча­ще всего это касается детей.

Я прокручивала страницу Википедии.

В отсутствие разумных объяснений нередко в этом видят чудо. Разве нельзя назвать самым известным примером ксеноглосии то, что произошло с двенадцатью апостолами в день Пятидесятницы, когда на них снизошел Дух Святой? Они заговорили на всех языках мира, чтобы нести по всей земле весть о воскресении Христа. Но, если не верить в чудо, тогда надо признать, что знание неизученного языка хранится в од ной из зон мозга и что, если оно не приобретенное, сле довательно, оно врожденное. Другими словами, оно при надлежит памяти нашего мозга, а значит, является реминисценцией прежней жизни.

Я запрокинула голову. Вулканы накренились, все не­бо перевернулось, его пронзили тысячи елей. Эстебан говорил по-баскски, не бегло, но достаточно, для того чтобы объясниться. Во Франции этим языком владеют меньше пятидесяти тысяч человек...

Мой разум устремился в Страну Басков, перенесся на десять лет назад.

Я не поверила полицейским из Сен-Жан-де-Люз июльским утром 2010 года, когда они показали мне те­ло утонувшего мальчика.

Я отказалась верить в версию несчастного случая, я отказалась верить во все очевидное.

Тогда как мне сегодня поверить в совпадение?

Как не верить, что Эстебан не умер?

Что он все еще живет где-то в голове Тома. 20

Нектер отхлебнул для храбрости изрядный глоток пива и повторил:

— Да, Савина, да, Эстебана нашли. Через месяц, в нескольких километрах от пляжа Сен-Жан-де-Люз. Он утонул. У Лазарбаля все еще дрожал голос, когда об этом говорил, десять лет спустя. Они искали его везде: сообщения о розыске по всему юго-западу Франции и да­же в Испании, поиски свидетелей, облавы в окрестных лесах. Они отработали все версии: несчастный случай, побег, похищение. И месяц спустя все закончилось совершенно очевидным образом, так, как изначально и предполагали, — он попросту утонул. Океан в то ут­ро был неспокойным, течения сильные, чем эксперты и объяснили то, что тело Эстебана было найдено в трех километрах от Большого пляжа в Сен-Жан-де Люз четыре недели спустя.

Похоже, на Савину это сильно подействовало. Нектер знал, что ее единственной миссией всегда было спасать детей. Бокал с пивом дрожал в ее руке. И все же она сумела выговорить:

— Тело... в воде... целый месяц. Как они его опо­знали?

— Это было тело десятилетнего мальчика. На нем были синие плавки-шорты. Этого уже было достаточно для опознания. Но, как ты догадываешься, они сделали тесты ДНК, Лазарбаль подтвердил мне: это действительно оказалось тело Эстебана Либери. Даже если...

Боколом потягивал остаток пива нехотя, как насытившийся младенец.

— Даже если?.. — поторопила его Савина.

Еще три глоточка.

— Даже если его мать, Мадди Либери, с этим так и не смирилась. Она продолжала говорить о нем так, будто он просто исчез. Она заказала несколько анализов и контрольных анализов ДНК, но все они подтвердили, что это в самом деле тело ее сына. Тем не менее она так и не поверила в несчастный случай и осталась в убеждении, что ее сына похитили.

— То есть... что его убили?

— Именно!

Они довольно долго сидели в задумчивости. Вот, значит, какой тяжкий секрет на душе у доктора Либери.

Смерть ее ребенка.

Тогда все прояснялось. Нектер выстроил в уме гипотезу и догадывался, что у Савины складывается та же самая: Мадди Либери где-то встретила Тома Фонтена — возможно, попросту увидела в интернете его фотографию. Он был поразительно похож на ее сына. До такой степени, что она переехала и поменяла работу, чтобы быть ближе к нему. До такой степени, что ей хотелось говорить с ним, прикасаться к нему...

— Как ты думаешь, — бесцветным голосом прошептала Савина, — могла ли Мадди Либери так сильно хотеть, чтобы ее сын был все еще жив... что она стала бы искать другого мальчика, искать ему замену? Да­же... десять лет спустя?

Нектер не ответил. Он смотрел на пчелу, кружившую между пустыми бокалами и красными ягодами земляничного дерева. Терпеливо дождался, чтобы она опустилась на стол и погрузила хоботок в сладкую каплю, а тогда с удивительным проворством схватил свой бокал, перевернул его и накрыл пчелу.

Савина глазам своим не поверила. Кто это перед ней — Нектер или реинкарнация Счастливчика Люка? [9] Но пока она обдумывала ироническое замечание, которое могла бы отпустить, в кармане у нее зазвонил телефон. И, как только она ответила, в ухо ей так завопил перепуганный голос, что она едва не оглохла:

— Савина? Это Амандина! 21

Вечер неспешно окутывал вулканы. Кратеры на фоне оранжево-красного неба походили на аквамариновые ожерелья из соединенных между собой островков-бусин. Призрачный архипелаг. Черные камни Фруадефона, которые весь день накаляло упрямое солнце, казалось, наконец смогли дышать. И Том тоже отдышался — он только что одним махом взлетел от Мюроля до Фруадефона. Пятьсот метров в бассейне он уже проплывает, осталось только бегом заняться — и он готов участвовать в соревнованиях по триатлону на озере Шамбон!