Страница 34 из 93
желаете ли полистать афинские газеты, которые привез монах? Сам я газет почти никогда не читаю. Мне точно известно, чего стоят газетные статьи, потому что я плачу их авторам. Вот, взгляните, что он привез — «Официальная газета», «Надежда», «Паликар», «Карикатура», и каждая из них что-нибудь пишет о нас. Бедные подписчики! На этом я вас оставлю. Если обнаружите что-нибудь забавное, сообщите мне.
Газета «Надежда» издавалась на французском языке. Свою задачу она видела в том, чтобы пускать пыль в глаза Европе. В газете была помещена большая статья, в которой опровергались слухи о разгуле бандитизма в стране. В ней остроумно высмеивались наивные путешественники, которые принимают за бандита каждого оборванного крестьянина, в каждом облачке пыли видят бандитскую шайку, да еще и просят пощады у любого куста, за который невзначай зацепились рукавом. Этот правдивый листок восхвалял безопасность греческих дорог, восхищался бескорыстием местных жителей и превозносил гостеприимство, которым славятся горы греческого королевства.
Газета «Паликар», издававшаяся друзьями Хаджи-Ставроса, печатала красочные биографии своего кумира. В них Короля называли Тезеем нового времени, славили его как непобедимого героя, снискавшего глубокое уважение народа, и восхваляли за правильно проведенную операцию
у Сунионских скал. Газета утверждала, что его погубило бездействие соратников, в результате чего он почувствовал отвращение к изжившей себя профессии и покончил с разбойничьим промыслом. Теперь он, якобы, покинул греческую землю и переселился в Европу, где живет, как вельможа, и пользуется своим состоянием, заработанным тяжким трудом. Отныне вы можете безбоязненно ходить и даже бегать по полям и горам. Банкирам и купцам, грекам и иностранцам больше некого бояться. Король гор по примеру Карла V отрекся от престола на пике своего могущества.
А вот, что я прочитал в «Официальной газете»:
«В воскресенье третьего мая в пять часов вечера банда Хаджи-Ставроса, которого еще называют Король гор, напала на конвой, сопровождавший армейскую кассу с двадцатью тысячами франков. Бандиты численностью от трехсот до четырехсот человек атаковали конвой с невероятной яростью. Однако две роты 2-го батальона 4-го полка под командованием отважного майора Николаидеса оказали им героическое сопротивление. В результате штыковой атаки захватчики были отброшены, оставив на поле боя десятки убитых. По имеющимся сведениям, сам Хаджи-Ставрос тяжело ранен. Наши потери крайне незначительны.
В тот же день и в то же время в десяти лье от вышеуказанного места сражения доблестные королевские войска одержали еще одну победу. На вершине Парнаса в четырех стадиях от деревни Кастия 2-я рота 1-го батальона жандармерии разгромила банду Хаджи-Ставроса. Как указывается в рапорте отважного капитана Периклеса, по Королю был нанесен мощный удар. К сожалению, роте пришлось дорого заплатить за этот успех. Бандиты, укрывшиеся в скалах и кустах, убили и тяжело ранили десять жандармов. На поле боя пал смертью храбрых молодой подающий надежды офицер господин Спиро, выпускник училища в Эвелпидесе. Единственным утешением на фоне этой трагедии служит тот факт, что победа, как обычно, была на стороне сил закона».
Газета «Карикатура» поместила плохо выполненную литографию, на которой я тем не менее узнал лица капитана Периклеса и Короля гор. Крестник и крестный сжимали друг друга в жарких объятиях. Под изображением художник поместил такое пояснение:
«ВОТ КАК ОНИ ДЕРУТСЯ!
Мне, как и многим другим, стали известны обстоятельства недавних событий, которые держит в секрете господин Периклес. Очень скоро его секрет станет секретом Полишинеля».
Я сложил газеты и пока дожидался возвращения Короля думал о том совете, который дала мне перед расставанием миссис Саймонс. Я решил, что в глазах Мэри-Энн я буду выглядеть настоящим героем, если сумею самостоятельно вырваться на свободу. Следовательно, из тюрьмы я должен сбежать, проявив чудеса отваги, а не хитрость школяра. В таком случае, оказавшись на свободе, я уже на следующий день стану популярен, как герой романа, и мною будут восхищаться все девушки Европы. Что же касается Мэри-Энн, то она, вне всякого сомнения, мгновенно влюбится в меня, когда я, живой и здоровый, предстану перед ней после столь опасного побега. Однако нельзя забывать, что и риск, связанный с этим непростым делом, чрезвычайно велик. А что, если я сломаю руку или ногу? Какими глазами посмотрит Мэри-Энн на хромого или однорукого героя? К тому же круглые сутки я буду находиться под строгой охраной. Каким бы хитроумным ни оказался мой план побега, осуществить его я смогу, только убив охранника. Убить человека не так-то просто, даже для доктора наук. На словах это легко, особенно когда говоришь об этом любимой женщине. Но после отъезда Мэри-Энн мозги у меня встали на место. Добыть оружие уже не казалось мне легким делом, а воспользоваться им и вовсе представлялось невыполнимой задачей. Удар кинжалом — это своего рода хирургическая операция, при мысли о которой у каждого приличного человека идут мурашки по коже. Вот вы, сударь, что думаете по этому поводу? Лично мне в тот момент казалось, что моя будущая теща слишком легкомысленно поступила по отношению к своему предполагаемому зятю. Ей ведь ничего не стоило отдать за меня пятнадцать тысяч франков, которые впоследствии она могла бы вычесть из приданного Мэри-Энн. В день свадьбы пятнадцать тысяч франков показались бы сущим пустяком. Однако в нынешнем положении, когда мне предстояло убить человека и спуститься на несколько сот метров вниз по лестнице, в которой забыли сделать ступеньки, эта сумма выглядела огромной. В итоге я стал проклинать миссис Саймонс и делал это от всего сердца точно так же, как во всех цивилизованных странах зятья проклинают своих тещ. Проклятья лились из меня столь бурным потоком, что некоторые из них я даже переадресовал моему любезному другу Джону Харрису, бросившему меня на произвол судьбы. Окажись я на его месте, а он на моем, я не сидел бы целую неделю сложа руки. У меня не было претензий ни к молодому Лобстеру, ни к Джакомо, этому быку в человеческом обличье, ни к легендарному эгоисту господину Мерине. Эгоистам вообще легко прощать предательство, потому что никто на них никогда не рассчитывает. Но ведь Харрис однажды рисковал жизнью, пытаясь спасти в Бостоне какую-то старую негритянку! А я чем хуже? Хоть мне и чужды аристократические предрассудки, но тем не менее я считаю, что стою по меньшей мере двух, а то и трех таких негритянок.
В разгар моих размышлений вернулся Хаджи-Ставрос и с ходу сделал мне предложение, которое, по существу, содержало в себе готовый план побега, только более простой и менее опасный. Для его осуществления требовались только крепкие ноги, которые у меня, слава Богу, были в наличии. Король появился внезапно и застал меня за весьма постыдным занятием: я зевал, словно жалкий загнанный зверек.
— Вы, я смотрю, скучаете, — сказал он мне. — Это все из-за чтения. Вот я не могу открыть книгу без риска вывихнуть себе челюсть. Приятно видеть, что доктора подвержены той же опасности, что и простые люди вроде меня. Но почему вы так бездарно
проводите оставшееся время? Вы ведь явились сюда, чтобы собирать горные растения. Что-то не похоже, чтобы ваша коробка сильно пополнилась за последние дни. Хотите, я отправлю вас на прогулку в сопровождении двух моих помощников? Я слишком добрый владыка, чтобы отказать вам в столь небольшой милости. В этом мире каждый должен заниматься своими делами. Ваше дело травы, мое дело деньги. Когда вернетесь, скажете тем, кто вас послал: «Вот травы, собранные в королевстве Хаджи-Ставроса!» Если найдете какую-нибудь красивую и интересную травку, о которой слыхом не слыхивали в вашей стране, то назовите ее в мою честь Королева гор.