Игра Бродяг

— Это — ключ от другого мира? — удивился Вогт, рассматривая белую кругляшку на ладони Невнятного.

— Почему нет?

— Как-то я сомневаюсь, что это обладает силой…

— Это может быть сильнее тебя в сто раз, поверь мне.

— Так что я должен делать?

— Просто проглоти ее.

— Стой, — сказал Вогтоус. — А почему ты помогаешь мне, отдаешь это? Разве тебе самому не нужно?

— У меня еще много. Ты что, не веришь мне?

— Нет, но…

Сверкающие глаза Невнятного смотрели очень честно. Однако и сам Вогтоус умел притворяться кристально-искренним и одновременно лгать. «Где же ты? — позвал он свою ехидную надсмотрщицу. — Нашла момент, чтобы бросить меня одного!»

— Боишься, я хочу обмануть тебя? — со вспенившейся вдруг злостью спросил Невнятный. — Все люди сволочи, и я всех их ненавижу, как ты можешь думать после этого, что я могу обмануть тебя? У меня отличные таблетки, самые лучшие.

— Да… пожалуй, — с сомневающейся интонацией сказал Вогтоус. — В любом случае я вынужден рискнуть.

Он взял таблетку с липкой руки Невнятного и осторожно положил ее на язык. Ничего страшного не произошло. Она не обжигала и не была чудовищной на вкус. Никакой на вкус, как будто он пытался рассосать пуговицу. Вогтоус медленно втянул таблетку в рот и проглотил ее.

— И что? — он посмотрел на Невнятного.

— Жди, — Невнятный растянулся на куче мусора, закрыл глаза и словно заснул. — После… понадобится… найдешь меня здесь. Вот только подарков больше не будет, придется платить, как все, уж не обессудь.

Вогтоус постоял немного, не понимая, чего он должен дождаться, но Невнятный походил на мертвого. Вогту стало жутковато, и он ушел.

Не прошло и пяти минут, как Вогтоус действительно ощутил чТо-тО, и это чТо-тО ему совсем не понравилось. Он пошатнулся и ухватился за склизкую стену. «Меня отравили?» — предположил он и застонал, прижав руки к лицу. Сквозь пальцы он видел, как расплывается все вокруг.

— Это явно был не ключ от моего мира, — пробормотал Вогтоус. Собственный голос прозвучал совсем не так, как прежде — искаженно и высоко. — Значит, я должен идти дальше.

И он шел. Он надеялся, что ему удается держаться прямо, но в действительности его бросало вправо, влево, вперед, назад и вниз. С каждым шагом его состояние ухудшалось, разгоняя в Вогте чувство паники. Он не может, не имеет права потерять сознание!

Потемнело; Вогтоус поднял глаза к небу и увидел большие шевелящиеся тучи. По спине заскользили капли холодного пота. И по лицу тоже струился пот. Вогтоус попытался стереть капли, но те устремились прочь от его ладони. Вогтоус споткнулся, упал, неуклюже встал, его качнуло, и он снова упал.

«Да что же это такое?» — сокрушенно подумал он, сидя на асфальте. Балансируя разведенными в стороны руками, он поднялся на ноги и замер. Вокруг происходили неуловимые, но стремительные изменения. Каждой частицей своего тела Вогтоус ощущал опасность, исходящую от облупленных стен, серой твердости асфальта под ногами и нависающих над ним глыб мертвых домов. Минута ожидания длилась как вечность, и, хотя он мог разрезать ее на тысячу кусков, она не стала бы короче. «Или бежать, — подумал Вогтоус. — Или бежать?»

Он почувствовал движение под ногами, посмотрел вниз и взвизгнул. Из тротуара поднималось лицо. Оно было в несколько раз больше человеческого, по цвету и материалу ничем не отличаясь от тротуара. Вогтоус различил неровности асфальтовой поверхности и мелкие осколки зеленого стекла. Он оцепенел, не мог сдвинуться с места. Внутренне он рвался, бился, но все его усилия как будто уходили в чье-то чужое тело, оставляя собственное совершенно неподвижным. Лицо сморщилось от злости и распахнуло огромный рот, захватывая ступню Вогта. Вогтова нога провалилась в разверстую пасть по самое колено, и твердые губы немедленно сомкнулись. Задохнувшись от ужаса, Вогтоус вырвался и бросился прочь от страшного видения.

На стенах домов проступали мокрые пятна, которые, расширяясь, превращались в лица. Их веки не поднимались, но рты были широко раскрыты. Воздух зазвенел от их гневных криков.

— Хватит! — вскрикнул Вогт, зажимая уши. — Замолчите!

Он бежал и бежал, путаясь в закоулках, но везде были лица, лица, лица. Он все чаще спотыкался, двигался все медленнее. В итоге, окончательно выбившись из сил, он был вынужден перейти на шаг.

Присмотревшись, Вогт начал замечать, что не все лица выражают злость. Глаза рассерженных лиц были закрыты, но во взглядах тех, которые смотрели на него, Вогтоус увидел страдание, и в их выкриках, вслушавшись, узнал боль, а не ярость. Он уже не стремился к бегству. Его уши притерпелись к воплям, кроме того, он осознал — лица никак не способны причинить ему вред, особенно если не подходить к ним близко.

Он перестал обращать внимание на злобные и сосредоточился только на страдающих, с нарастающим ужасом узнавая знакомые черты.

— Рваное Лицо? — спросил он, не желая верить своим глазам. — Как ты оказался среди них?

Рваное Лицо с бесконечной тоской во взоре смотрел на него с простенка меж двумя зарешеченными окнами.

— Неужели ты обречен на муки, или же это лишь воспоминание о тебе? — спросил Вогтоус и всхлипнул. — Я так скучаю по тебе. Ты был мне настоящим другом. Твои глаза больше не зеленые здесь, больше не зеленые.

Из правого глаза Рваного Лица выкатилась большая мутная слеза.

— Ты узнаешь меня? Ты понимаешь мои слова? — спросил Вогтоус и, догадавшись, что нет, печально последовал дальше.

Он видел лицо Шванн на мусорном баке, все еще красивое, пусть это было почти невероятно с учетом обстоятельств; лицо Молчуна с плотно сжатыми губами; залитое грязью лицо Правителя Полуночи в центре черной липкой лужи; тот, кто звал себя «Я», осторожно выдохнул и исчез в растрескавшейся стене.

У Вогтоуса голова шла кругом. Несчастный, едва соображающий, он еле плелся, переставляя тяжелые ноги, и только думал: «Цветок нет, Цветок нет. Хорошо».

Внезапно тротуар выгнулся гребнем, в момент оказавшись напротив его лица. Вогтоус с разбегу налетел на тротуар, выставив вперед ладони, и только затем осознал: упал. Повернувшись на спину, он медленно вдохнул и медленно выдохнул, снова медленно вдохнул и медленно выдохнул, и вроде бы чуть-чуть полегчало. Крики, окружающие его словно стены колодца, стихали. Лица уходили вглубь, и только темные быстро высыхающие пятна оставались там, где были они прежде.

В голове Вогта стало темно и приятно.

Когда он открыл глаза, то увидел, что сумрачно уже не только в его голове. Это была граница заката и ночи; жизни и смерти. «Я опоздал, — подумал Вогт. — Или еще нет?»

На его щеку упало что-то холодное, но обжигающее. Затем снова. Очередная капля стукнула его по нижней губе. Вогт слизнул каплю и ощутил едкий кислый вкус. Дождь… но с этим дождем что-то было очень серьезно не так.

Вогтоус поднялся и, собрав последние силы, побежал. Жестокая наблюдательница молчала, не помогая, но и не насмехаясь. Дождь усиливался. Капли дождя было мутно-белыми и оставляли на коже жжение, у Вогта уже зудело все лицо от них. Глаза болели, закрывались сами собой, и из-под век текли слезы. Иногда Вогт останавливался, не выдержав, и неистово тер лицо рукавами. Теперь он знал, для чего жителям города требовались шляпы и почему они носили одеяния, закрывающие их с ног до головы. Люди были безжалостны к окружающему миру, и, научившись от них, мир ответил им тем же…

Впереди наметился тусклый огонек, который Вогтоус едва различил сквозь дождь и слезы. Однако с каждым шагом огонек становился ярче. Его теплый стабильный свет выражал надежду и ободрение. Это выход, почувствовал Вогт, это спасение!

***

Последний вопрос, ответив на который, она узнает… что? Эхо уже ничего не понимала. Она так запуталась… едва могла припомнить сам вопрос. Сумерки уплотнялись. Надежды на скорое возвращение Вогта в темноте казались все более призрачными.

Она втянула в себя терпкий холодный воздух, и в голове прояснилось.