Страница 6 из 11
На ней к Виктору подошли трое молодых парней – студенты с направления культурных связей и морского сообщения. Каждый держал в руках по томику «Цикл путешественника. Полное издание» – последняя опубликованная Дезиром вещь, включавшая в себя первый цикл путешественника (в том числе и повесть «Однажды, в далеких краях») и второй – продолжение серии историй о культуре «походов», с комментариями и дополнениями к произведениям первого цикла. Большинство работ Виктора признавались академической общественностью культурологически важными и активно внедрялись в студенческую среду в качестве материала для исследований. У него было лишь несколько книг исключительно художественного характера, которые однако стояли в авангарде его известности и к тому же приносили неплохой доход.
Студенты не были оригинальны и протянули книжки для автографа. Но один из них, щуплый паренек в очках и костюме-тройке, собранной из других костюмов, который выдавал его «среднеклассовое» происхождение, спросил Виктора:
– Прошу прощения за столь избитый вопрос, но все же не могу его не задать. Насколько автобиографичны ваши книги? Вы ведь часто используете в описании первое лицо и комментарии даете весьма подробные касаемо личного опыта других мореплавателей. Я спрашиваю именно о тех местах, где речь идет как бы… о внутренней кухне, закулисье исследовательского мира, – под конец парень весь смутился и заметно оробел.
Виктор по-отечески усмехнулся:
– Ну конечно же, вы правы в своих догадках: некоторый опыт возможно приобрести лишь непосредственно. Но и не стоит забывать, что талант писателя заключается в первую очередь в умении фальсифицировать чужой опыт как свой. Так что я отвечу вам так – автобиографичны местами.
Ничего нового Виктор не сказал, но студенты все равно искренне поблагодарили его за ответ.
Когда аудитория опустела, на Виктора вдруг накатило редкое, но невероятно драгоценное чувство, которое он отдельно от остальных называл осенением. Это слово он отобрал из множества и навсегда условился использовать только его для обозначения одного конкретного и ни на что не похожего состояния. Когда приходило осенение, мозг Виктора вдруг переключал всю внешнюю работу в режим автоуправления и полностью сосредоточивался на внутренней обработке информации. Таким образом Виктор мог прожить и час, и два, и сутки, абсолютно погруженный в себя, а после, вернувшись в нормальное свое состояние, словно просыпался, и потом еще долго припоминал, что происходило с ним во внешнем мире. Это состояние было ему неподконтрольно, но приходило только при определенных обстоятельствах, и благодаря ему Виктор и прославился как «невероятно детальный» автор.
Осенение – это словно путешествие во времени, просмотр задокументированных органами чувств эпизодов со всеми мельчайшими подробностями, которые невоспроизводимы в своем идеальном виде в обычной, поверхностной, подвластной человеку памяти.
Дезир отлучился из мира вещей примерно на двадцать девять часов. Но что же такое он видел?
К сожалению, слово передает нам информацию лишь посредством ассоциаций и неспособно в точности передать даже то, что может зафиксировать один лишь глаз, не говоря уже об обонятельном или осязательном опыте. И тем более не может соединить все вместе и в таком виде изложить. Поэтому придется ограничиться лишь общим описанием событий, которые пережил Виктор, пребывая в осенении.
Виктор Дезир, урожденный Золот, родился в 495 году новой эры в семье двадцатидевятилетнего Игоря Золота, рувнийца по происхождению, барда, путешественника и географа, и двадцатисемилетней Зои Золот (в девичестве Галча), алийки – управляющей большого книжного магазина, старшей дочери видного предпринимателя (к тому времени уже вдовца) Максима Галча, в Алийской Империи, в материковом городе Константин, находившемся в трехста пятидесяти километрах от Керри – материковой столицы Империи.
Мать Зои и бабушка Виктора Арина скончалась за три года до рождения внука при весьма прозаических обстоятельствах – от гипогликемии.
У Зои были две младшие сестры, Мафрена и Елена, которые вышли замуж за двух братьев-близнецов, владельцев юридической конторы, и в 499-м иммигрировали на родину мужей, в Фарманское Королевство. Связь с ними постепенно слабела, а через пять лет и вовсе оборвалась. У Виктора в его детской памяти отпечатались образы двух теток-двойняшек (друг на друга едва похожих), которые почему-то всегда являлись вместе, и их белокурых мужей, но характеров их он совсем не знал. Из подробностей он помнил только апельсиновый запах духов, которыми пользовались братья, что заложило в нем на долгое время устойчивое мнение о фарманцах, которое он долго из себя изживал, поскольку фарманцы практически не пользуются апельсиновым ароматом, а предпочитают цветочный.
У Игоря, отца Виктора, был только один близкий родственник – старший брат, выпускник военной академии, член старшего офицерского состава (Виктор знал его от майора до полковника второго ранга), командир дивизиона Борислав Золот. Своего дядю Виктор запомнил хорошо. Он был на десять лет старше Игоря, говорил с рувнийским акцентом, периодически коверкая слова на свой лад; крупный, высокий, почти полностью лысый, с гигантскими усами и постоянно строгими глазами. Однако человеком он был добрым, но с некоторыми странностями. Словом, не всегда было понятно, шутит он или нет. Но если видел, что напугал собой человека, – тут же широко улыбался и окатывал волной душевного тепла. Женат был трижды, от первых двух имел несколько детей, с которыми, однако, не общался, в том числе по причине языкового барьера (первая жена была с юга, из Кипии, где и воспитывала детей Борислава, а вторая сбежала от него еще беременной, в Илитию). Последняя же жена его, Роза, детей иметь не могла (что и не заботило Борислава).
Родители Игоря и Борислава скончались в Рувне в 491 году; отец – осенью, мать – зимой. О них Виктор практически ничего не знал, и даже портретов их не видел. Возможно, Золоты специально умалчивали о своем происхождении.
В 501 году умер и дед Виктора, Максим Галча, в возрасте семидесяти четырех лет, и магазин «Галча» полностью перешел во владение Зои и Игоря.
Виктор рос в семье с очень хорошим достатком. Книжный магазин «Галча» был крупнейшим в городе и приносил в разное время от восьмидесяти до двухсот пятидесяти тысяч алийских кредитов в год. Семью Золотов-Галча можно было по праву называть «периферией высшего общества». Финансовые возможности семьи позволили дать маленькому Виктору с самых ранних лет лучшее (из доступного) образование. С детства с ним занимались няни и гувернеры, в шесть лет он пошел в школу для мальчиков, в двенадцать поступил в гимназию. Но и сам Виктор обладал неплохими интеллектуальными способностями. Был смышлен, даровит, но особенную предрасположенность имел к языкам. Хоть Игорь Золот говорил на хорошем алийском, и почти всегда, но иногда мог перейти на рувнийский и подучивал ему сына. Виктор же схватывал новые слова и конструкции хорошо, и когда это обнаружилось, было принято решение создать для мальчика полиязыковую среду. К двенадцати годам он уже свободно владел алийским, рувнийским, а также и слабоженским, сланвийским (близкородственные с рувнийским), илитским, нор’ляндским (близкородственные с алийским) языками. В гимназии и дома учил фарманский и родловский. Если бы сегодня были живы его учителя, то они бы без труда вспомнили этого удивительно даровитого мальчика.
Мать Виктора, Зои, была женщиной простодушной, но хорошо образованной. Без амбиций, но с проницательным умом. Была она не столько талантливой, сколько практичной: умело решала финансовые задачи, ловко разбиралась с управленческими трудностями, знала, как вести хозяйство и прочее. Словом – она была головой семьи. А вот супруг ее, Игорь Золот, был сердцем.
Игорь был полной противоположностью Зои – легкий, творческий, непостоянный. Простой человек принял бы его за юродивого (как и любого другого настоящего художника). Максим Галча поначалу с недоверием относился к избраннику дочери – рувниец без прошлого, но с деньгами, певец, щеголь, бродяга (так он называл всех путешественников), сам же Максим давно рекомендовал в мужья дочери сыновей своих товарищей, таких же, как и он, коммерсантов. Но по какой-то непонятной (возможно, судьбоносной) причине Зои и Игорь чуть ли не с первого своего знакомства (Игорь гостил тогда в их доме, по рекомендации одной светской дамы) прилипли друг к другу, и отрывать бы их пришлось только силой. Тогда Максим махнул рукой и сказал лишь: «живите». Но до конца своих дней он продолжал дивиться на их союз: такие непохожие, не складывающиеся друг с другом, а все равно как одно целое. И любви-то между ними не было такой, которую можно разъяснить простому человеку. Они словно гармонировали на тихих полутонах. С виду были даже холодны в отношениях, но где-то там, в секрете от чужих глаз, происходило нечто, что и держало их неразрывно. Виктор этого лично не видел, но более чем точно ощущал.