Похвала

Ладно, это звучит одновременно ужасно и удивительно.

Но что потом? Ты не можешь оставаться на этой работе после того, как трахнешся с ним. Ты эмоционально привяжешься к нему и возможно, переспите еще пару раз, если вам это понравится, а потом он уйдет, и ты будешь опустошенной.

И мой рациональный разум в чем-то прав. Это ужасная идея, но его губы уже касаются моих, и отступать уже слишком поздно.

Это мягкое прикосновение, едва ли даже поцелуй, но в тот момент, когда наши губы касаются друг друга, мы проскальзываем в интимное пространство, где существуем только мы, и это так нежно, что я не смею пошевелиться.

Его рука скользит вверх по моей руке, и он наклоняется, чтобы углубить поцелуй, но прежде чем он успевает, звонит телефон.

По сравнению с тишиной, в которой мы находимся, это звучит так, словно прямо рядом с нами стреляет пулемет.

Я задыхаюсь, в порыве отстраняясь. Я не останавливаюсь, вскакиваю со стула и быстро прохаживаюсь по комнате.

Звонок прекращается, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что он отключил звонок. Его глаза устремлены на меня, он наблюдает за мной с беспокойством.

— Шарлотта, — зовет он властным тоном.

— Что не так? Иди сюда, присаживайся.

— Это было глупо с моей стороны. Мне жаль. Я увлеклась. Наверное, это было просто сгоряча, я думаю. Я не знаю…

— Шарлотта, — рявкает он

— Мне нужно идти. Мне очень жаль.

— Не уходи, — зовет он, но я уже в прихожей, хватаю куртку из шкафа и сумочку со скамейки.

Когда я снова оборачиваюсь, он всего в футе от меня.

— Мне действительно жаль. Мне так стыдно. — Мои руки взлетают к лицу, и мои щеки становятся горячими от прикосновения ладоней.

И все это просто выплывает на первый план в моем сознании.

Я поцеловала отца Бо. Своего босса. Отца Бо. Сорокалетнего мужчину.

Его прикосновение к моим запястьям мягкое, когда он убирает мои руки от лица.

— Ты в порядке?

— Нет! — Вскрикиваю я.

— Почему?

— Потому что… — Мои глаза расширяются.

— Потому что мы поцеловались.

— О Боже мой, — вскрикиваю я, снова пытаясь закрыть лицо.

— Шарлотта, успокойся.

— Мне жаль.

— Перестань извиняться. Ты не сделала ничего плохого. Не уходи. Садитесь.

Он ведет меня в официальную гостиную к передней части дома с большими эркерными окнами, выходящими на тихий район. Его успокаивающая рука снова лежит на моей пояснице, и я расслабляюсь, чувствуя себя в безопасности.

Так долго стоит тишина, прежде чем он, наконец, говорит.

— Я думаю, ты была права. Мы просто увлеклись в тот момент, в чем не было твоей вины, но…

В конце его предложения стоит но, и я немного боюсь этого. Как бы мне ни была ненавистна мысль о том, чтобы снова поцеловать его, я также вроде как…мне нравится идея снова поцеловать его. Что так, так неправильно. И больше всего я не хочу, чтобы он мне отказал.

Об этом больно даже думать.

Но физически связывать друг с другом — очень плохая идея.

— Я согласна, — заикаюсь я, не в силах встретиться с ним взглядом.

— Я не хочу, чтобы ты уходила вот так. Мне жаль, что так получилось, но если тебе нужно уйти, я пойму.

— Я не хочу уходить. — Внезапно я обнаруживаю, что приклеена к его присутствию, снова жажду этого успокаивающего прикосновения. Одно легкое прикосновение наших губ, и я уже привязана к нему.

Глупая, глупая Шарли.

— Я останусь.

В моей голове звучит хор самоуничижения, бьющего по моему эго.

В любом случае, зачем ты ему понадобилась? Глупая девчонка. Ты действительно пыталась поцеловать Эмерсона Гранта. Красивый миллионер, который мог заполучить кого угодно. Зачем ты ему понадобилась?

Мои глаза устремлены в пол, мои руки беспокойно работают, пока я позволяю словам идти своим чередом, прокручивая в голове, пока я не оказываюсь на грани слез.

И вдруг он касается моего подбородка. И я удивленно поднимаю взгляд, когда он поднимает мой взгляд вверх, пока мы не смотрим друг на друга.

— Это не потому, что я не хочу тебя. Понимаешь?

Удивительно, как хорошо он читает мои мысли. Хотя он просто старается быть милым. Я торжественно киваю.

Затем его пальцы на мгновение нежно поглаживают мой подбородок, и он, кажется, теряется, уставившись сначала в мои глаза, а затем на губы.

— Ты такая хорошая девочка, Шарлотта.

Мои плечи расслабляются, кажется, они тают по бокам, когда я смотрю на него снизу вверх, эти прекрасные слова омывают меня, как теплая вода. Внезапно я становлюсь липкой и уступчивой, как будто одна эта маленькая фраза ввела меня в транс. В таком состоянии он мог буквально сделать со мной все, что угодно.

И я вроде как хочу, чтобы он это сделал.

К сожалению, он отпускает мою хватку и встает.

— Тогда ладно. Давай вернемся к работе и притворимся, что этого никогда не было.

И поскольку я готова на все ради его похвалы, это именно то, что я делаю.

ПРАВИЛО № 12: РАСТИРАНИЕ НОГ — ЭТО СЕКСУАЛЬНО

Эмерсон

Моя ладонь чешется уже несколько дней. При каждом удобном случае я смотрю на линии, которые тянутся от моего запястья к пальцам и обратно, напряженно думая о том, что сказала Шарлотта.

Мне суждена какая-то великая любовь.

Первый день или два я смеялся над этим. Затем эта идея начала оседать у меня в голове. После Мари, матери Бо, я отбросил идею любви. По правде говоря, задолго до этого. У нас были веселые, яркие дни секса и молодости, когда казалось, что вечность возможна, пока у нас не случилась неожиданная беременность и нам не пришлось столкнуться с реальностью и взрослой жизни.

Трудно поверить, что прошло двадцать лет с тех пор как я как следует старался любить. Это было давным-давно, и идея отношений стала казаться скорее хлопотной, чем того стоила.

Итак, что-то в маленьком гадании Шарлотты по ладони изменило ход моих мыслей. И я не могу перестать думать о том, как она выглядела, с приоткрытыми губами и расширенными глазами. Надежда, страх, возбуждение на ее лице. Может быть, и намек на волнение тоже, если быть честным.

Шарлотта оказала на меня впечатление с тех пор, как начала здесь работать. И не в хорошем смысле этого слова. По крайней мере, если я хочу вернуть своего сына и не лезть к ней в штаны. Хотя этот план с каждым днем разваливается все больше и больше. Как она может быть мне полезна, если больше с ним не разговаривает?

Пока она уходит на обед, я достаю свой телефон и снова набираю его номер. Неудивительно, что сообщение переходит на голосовую почту всего после полутора гудков, что означает, что он снова отклонил мой звонок.

И на этот раз я делаю то, чего еще не делал.

— Привет, сынок. Я только что разговаривал с Шарлоттой, э-э… Я имею в виду, Шарли. Я уверен, ты уже знаешь, что она работает на меня. Из нее получается отличная секретарша, и она так много говорит о тебе. Это заставляет меня скучать по тебе. Я надеюсь, с тобой все в порядке. Пожалуйста, позвони мне.

Когда я нажимаю на красную кнопку, я сижу в тишине. В моем голосе звучит такое гребаное отчаяние. Это то, чего он хочет? Чтобы я умолял? Выставить себя перед ним дураком, или это заставит его потерять ко мне уважение?

Мгновение спустя открывается входная дверь, и Шарлотта вносит пакет из гастронома, расположенного дальше по улице.

— На улице было так красиво, что я решила прогуляться. Надеюсь, я не опоздала.

— Ты в порядке, — бормочу я, не поднимая глаз.

Когда я, наконец, поднимаю глаза, то замечаю, что ее щеки ярко-красные, раскрасневшиеся от прохладного ветра.

Она зашла в гастроном пешком? Это почти в полутора милях отсюда. И на улице не очень-то приятно. Сейчас февраль, и всего сорок пять градусов.

— Шарлотта, — холодно рявкаю я, вставая.

— Почему ты не села за руль?

Бросаясь к ней, я беру пакеты и касаюсь ее ледяных рук. Мои коренные зубы скрипят.