Гремучий Коктейль - 3

— Ты дура? — я криво усмехнулся, продолжая удерживать Щит обеими руками, — Ты обвиняешь людей в том, что у них есть честь? Жалкая беглянка, устроившая бойню среди мирных жит…

— Молот Ингланда!

Меня снова протащило метров на пять назад, что было сущей ерундой по сравнению с ударом, пришедшимся в Щит. Теперь обе руки еле-еле двигались. Поднять гримуар стало настоящим испытанием.

— Ты слишком молод, сопляк, ты слишком высоко и быстро взлетел… — шипела женщина, вновь приближаясь ко мне, — Ты что-то слышал о Сильверхеймах, но так и не понял, кто мы. Кто я. Ты никто по сравнению с величайшим родом этого мира! Жалкий босяк, игрушка императора, пес на его службе! Бояре, ха! Да у меня в поместье даже слуги знатнее твоей жены, наглый мальчишка! Хотя… ты каким-то образом смог пробить две десятицепных защиты… Надо будет узнать, что еще может твой гримуар.

— Тебе не дадут этого сделать, Сильвия Сильверхейм, леди Великого Дома… или мне лучше стоит сказать — жалкая слабачка на побегушках у сопляка Дария, м?

Последнюю половину фразы Фелиция, стоящая со скрещенными руками и ухмылкой на лице, проговаривала в лицо развернувшейся на месте как кошка Сильвии.

— Ты… — промямлила знатная аристократка, делая шаг назад, ко мне.

— Фелиция Краммер дель Фиорра… — начала склоняться в реверансе ехидно улыбающаяся даймон, но я её перебил, вызывая гримасу ужаса на лице брюнетки.

— Шар Ашара!

Нехорошо отправлять в забвение единственного, кому ты точно веришь.

Нехорошо обманывать своего даймона, так и не успевшую понять, что моей молнией щитов Сильверхейм не пробить никак. Ничем кроме последнего аргумента.

А еще, наверное, совсем нехорошо бить в спину.

Но, знаете? Мы, люди — все сволочи. Когда нам надо, то нахрен летят все понятия чести, достоинства, совести. Мы идем к цели, перемалывая на пути всё. Мы протягиваем руку к желанному, не замечая, сколько цветов топчем. Поэтому из моих рук вырывается полупрозрачный шар, так похожий на мыльный пузырь. Срывается и летит в спину Сильверхейм. Нечто, чему плевать на законы мира, законы магии… да вообще на все.

— Нет! — только и успела крикнуть моя брюнетка, перед тем как…

Шар не долетел до своей цели где-то полтора метра. За спиной у Сильвии возник рыцарь в полном боевом облачении, с сияющим белым паром, исходящим из всех щелей его глухого шлема. Он, без оружия и щита, просто протянул руку вперед, ловя Шар. А еще успел предостерегающе крикнуть:

— Сильви!

Это был её даймон. Легко определить, когда из рыцаря, а заодно из удерживаемой аристократкой чернокниги прут… цветы. Много цветов, мелких таких, очень ярких, с одуряющим запахом. Быстро-быстро так прут, как будто фарш из мясорубки… если представить, что сама мясорубка по ходу выброса фарша в него и превращается.

А затем она обернулась, оглушенная, потрясенная, растерянная, бормочущая что-то о каком-то «Каденсе». Не обращающая больше никакого внимания на сидящую на жопе Фелицию, отчаянно орущую про некоего Кейна и что же он, собака такая, наделал.

Мы встретились взглядами. Я ухмыльнулся, роняя измордованные руки вниз, вдоль тела, и поднимаясь на ноги.

Шаг. Второй.

Еще один.

Нет книги? Нет даймона? Нет магии.

Нет защиты.

Рук у меня, можно сказать, тоже нет, но ничего. Либо молнией в лоб дам, либо зубами загрызу.

— Нет… — бормочет Сильвия, вновь отступая назад, — Как… как же так? Ты же…

— Молнии? — ухмыляюсь я, кратко окутываясь паутинкой мелких разрядов, — Красиво, правда? Я…

Хочу наврать ей о редком таланте имения аж двух Метод, ну, чтобы выиграть время, но не успеваю, потому Сильвия делает единственно правильный с её точки зрения вывод.

— Ты не Сильверхейм! — кричит она, выпуская в меня с двух рук самый настоящий ураган белого серебристого инея, — Сдохни!!

Много кто бы сдох, но не я, не Юджин Соларус, Дайхард Кейн или, всё-таки, Юджин Сильверхейм. Методы родовичей не вредят друг другу. Да, этот жуткий воющий туман, моментально сдувший с земли траву и покрывающий все вокруг паром и льдом, за одну секунду превратил мою одежду в осыпающиеся хлопья, но навредить больше? Не-а. Я ощущаю от родственного Лимита лишь приятную, чуть покалывающую прохладу, а значит — ковыляю в этом ревущем белом тумане, родившемся из перепада атмосферы и воздействия Лимита, вперед. Туда, где уже различима физиономия Сильвии, понявшей, что мы, как бы, родственники… но очень ненадолго.

— Н-нет… — растерянно и жалко лепечет леди, увидевшая голого меня, — Н-н-нет…

Она, прекратив подпитывать родовую магию, делает шаг назад, затем еще один, не отводя глаз, а я шагаю к ней во всем этом приятно-прохладном тумане. Пора опускать занавес.

— Каденс! Где ты⁈ — вскрикивает женщина, бодро отпрыгивает, а потом, развернувшись, припускает от меня куда подальше!

А вот этого в планах не было, я ж не угоню…

— Кара тёмного покрывала! — кричит откуда-то из-за тумана один очень знакомый голос. Тьма окутывает Сильвию, заставляет взвыть нечеловеческим голосом, упасть на колени, высовывая язык и отчаянно быстро растирая глаза. Я ей почти сочувствую, детские наказующие заклинания у Терновых — лютый ад.

Кристина вышагивает сбоку, за пределами туманного холода, который напустила Сильверхейм. Моя супруга идёт, прижав к плечу и щеке приклад автомата, начиная его использовать по назначению. Одиночные выстрелы идут один за другим, пробивая тело и голову знатной аристократки насквозь. Жена стреляет очень размеренно, тщательно целится, но вовсе не замечает того, что пациент давно мертв и никогда не будет жив. Она стреляет, Фелиция рыдает, я, голый как дурак, сижу на жопе в тумане и с неработающими руками, боясь привлечь внимание разозленной супруги, превращающей противницу в дуршлаг.

Мне тоже хочется рыдать. Слегка. Вот из-за этой высокомерной тупой дряни я лишился себя самого. Куда более умной, опытной и волевой версии. Лучшего советчика и друга в жизни. А еще пробудил гримуар, что бы это не значило. И что получил взамен?

…тупую мёртвую бабу, которую сейчас пинает моя жена. Ну ладно, трех баб. Два трупа и одну, отданную Синдикату.

Это не стоит даже осколка ногтя лорда Алистера Эмберхарта.

— Может, уже прекратишь издеваться над ней? — спрашиваю из рассеивающегося тумана я свою сильно заплаканную жену, примеряющуюся прикладом автомата к покойнице, — Мне бы тут помощь пригодилась…