Иннокентий

Так он и попал на тайное празднование Рождества. Это торжество советская власть нисколько не поддерживала, считая старорежимным и контрреволюционным выпадом в ее сторону. Что, в свою очередь, придавало заурядному действу некоторой таинственности и диссидентства. Да и публика была под стать. Актеры, художники, адвокаты и ушлые деятели с местного «черного рынка».

Вера стояла посреди освобожденной от мебели комнаты и декламировала стихи:

Хочу у зеркала, где муть

И сон туманящий,

Я выпытать — куда Вам путь

И где пристанище.

Я вижу: мачта корабля,

И Вы — на палубе…

Вы — в дыме поезда… Поля

В вечерней жалобе…

Вечерние поля в росе,

Над ними — во́роны…

— Благословляю Вас на все

Четыре стороны!

Боа на шее и сигарета в мундштуке придавили Вере нездешней изысканности. Глаза с потусторонним взором смотрели поверх голов, а голос жил отдельно от человека. Иннокентия всерьез зацепила за душу волшебная сила искусства. Какой бы актрисой Вера ни была, но актрисой была точно. Она умела владеть публикой и играть с нею. Но сейчас глаза рыжей ведьмы уставились прямо не него, как будто залезая ему под кожу и возбуждая низменные инстинкты.

«Гребаный Экибастуз! Да с ней быть рядом уже опасно. Приворожит и использует!»

Умные мысли иногда приходят вовремя. Кеша попятился тихонько назад и вышел из комнаты. В горле пересохло, и он двинулся на кухню. Фуршет был устроен по-советски просто и довольно убого с точки зрения человека двадцать первого века, пресыщенного сервисом кейтеринга.

Посредине огромного стола высились похожие на тазы миски с салатами и винегретом. Каждый брал сколько хотел. Колбасу и жареную курицу съели в первую очередь. Черный хлебушек жалко ютился с краю. И никаких деликатесов, морепродуктов и бутербродов с икрой. Такое приберегали для семейных посиделок.

«Не трогай! Это на Новый год!»

Тут же за столом уютно расположились истинные любители Бахуса. Среди богемной публики таких хватало. Неразделенная любовь к искусству, прерванная на взлете карьера, непонятый почитателями и ценителями. Оправданий можно было придумать много. Это проще, чем идти вперед, невзирая на сопротивление времени.

— Молодой человек, не чинитесь, присаживайтесь! У нас все по-простому.

Бородач с красным лицом тут же сделал предложение Иннокентию:

— Водочки?

Васечкин тоскливо осмотрел убогий стол. Коньяку ему в этом странном местечке точно не нальют.

— Вино хоть есть приятное? Водочки мне уже намедни хватило.

«Ну да! В сам Новый год он употреблял исключительно общенародное пойло».

— Попробуйте вот это!

Мужчина с претензией на богемность в виде приличного пиджака и шейного платка подал бутылку с «Букетом Молдавии». Иннокентий налил и попробовал.

— «А ничего!»

Шестнадцать градусов, виноматериал и какие-то травки. Пойдет!

— За что пьем, уважаемые?

— А разве обязательно нужна причина, чтобы выпить?

Сидящие за столом граждане захохотали. Иннокентий же не нашел, что ответить бородачу и просто выдохнул:

— Будем!

— Вы тут в первый раз?

— Да. Случайно пригласили.

— Эту случайность ненароком не Верой зовут? — мрачный молодой человек в темном костюме, сильно смахивающий на «Гота» с каждой рюмкой мрачнел еще больше.

— Может, и так.

— Бойтесь её, она ведьма.

— Я в курсе.

Бородач и Богемный переглянулись и разухабисто заржали. Последний патетично заметил:

— Феерично! Только у Нинель можно встретить подобное общество. Ах, как жаль, что мы так редко собираемся.

— У вас, любезный мой, финансов и здоровья на частые встречи хватит?

— Я не стал представляться за столом, — мистер шейный платок вежливо поддерживал Иннокентия за локоток. — Михаил Юрьевич Ярузельский. Мы ведем свой род от шляхты. Но сами понимаете, — подмигнул он заговорщицки, — об этом не принято напоминать.

— Что вы хотели мне показать?

Васечкин не понимал, зачем и куда его тащат. Квартира по факту оказалась больше, чем он предполагал. Или это была сдвоенное с общим коридором жилище. Скорее всего разделили его после выселенных дореволюционных хозяев богатеев. Жизнь в советском времени заставила Кешу несколько подучить отечественную историю, и парень из будущего узнал для себя много интересного.

Оказывается, в России было несколько революций, жесточайшая Гражданская война, первая пятилетка и стахановское движение. Отчего от них в будущем так тщательно прятали эти факты или не придавали им значения? Для оправдания нового капитализма?

— И как вам?

«Дяденька у нас по ходу художник. Занятно!»

Честно говоря, Иннокентий ничего не понимал в этих картинах. Но с умным видом обошел небольшую экспозицию, выгодно выставленную под светильники на стене.

— Интересно. Свежо!

— Вот и я о чем. Эти недоумки из худсовета ничего не понимают, — Ярузельский коротко пояснил. — Перед праздниками здесь была самодеятельная выставка. Сами знаете, что об этом не стоит распространяться. Были свои, приближенные к искусству люди. И все равно нашлись негодяи, что настучали в «Общество». Ведь все художники должны быть там записаны. Вот мы, настоящие ценители прекрасного наверняка лучше поймем друг друга?

Васечкин непонимающе глянул на хозяина. Художник доверительно положил ему на плечо тонкую кисть:

— Я ведь в курсе, что вы фотограф. Видел ваши снимки с Верой Петровной. И знаете — превосходно. Ощущаются новые веяния. Не то, что эти покрытые нафталином фотографии соцреализма.

Кеша хмыкнул. На самом деле он тупо скопировал позы из гламурных журналов будущего. Так что ничего нового не внес. Ну и прекрасная Цейсовская оптика. Куда без нее?

— Вы так считаете?

— Конечно. Нам, продвинутым художникам необходимо держаться вместе.

Ярузельский так сильно прижался, что Иннокентий разом все понял.

«Обычный пидор. Эфиоптвоюмать!! Они, оказывается, уже и в этом времени в искусство напролезали».

— Ах, вот вы где? Рассматриваете шедевры нашего непризнанного гения?

Вера стояла на пороге, блестя глазами, ехидно взирала на сладкую парочку. Художник обидчиво сжал губы, а Кеша немедленно отодвинулся от него, сделав суровой лицо.

— Было очень интересно. Спасибо.

— Иннокентий, вы подумайте о совместной выставке, — не потерялся Ярузельский. — У меня в том городке есть связи.

— Обязательно, Михаил Юрьевич, всенепременно! Вот разгребу с делами.