Иннокентий

Глава 27 Решения XXV съезда в жизнь!

— Ваасечкин!

«И почему я не удивлен?»

Кеша остановился в коридоре редакции, поджидая суматошную Ирину Владимировну. Догонявшая его Ириночка подвизалась на стезе ответственного секретаря, и потому ей до всего было дело. Но начала она с совсем не с той фразы, что можно было ожидать:

— У тебя опять обновка?

Все-таки женщины предельно внимательны к чужой одежде, и потому коричневая финская дубленка привлекла к себе интерес. Пальто Юговское Кеша продал, да еще с выгодой, не пришлось оно ему по вкусу. В дубленке было пусть и не так удобно, но зато тепло. Да и к обладателям подобной одежды относились иначе. Это как «Мерс» или «Ауди» в будущем. По одёжке встречают.

— Оказией купил.

— Знаем мы твои оказии.

«Вот до всего у нее есть дело!»

Наверное, в любом большом коллективе случались подобные личности. Даже в ЖЭКе номер 8 имелась Нина Петровна, возглавлявшая профком и постоянно лезшая в чужие дела. Досужее любопытство и попытка доминировать на чужом поле превращала их в весьма докучливых людей. В будущем к таким личностям прикрепилось меткое название — Токсичные. В Союзе — это уважаемые начальством активистки. Так и живем.

— Ирина, ты что хотела?

Секретарь ожидаемо скуксилась. Не любила, когда её называли без отчества. Так еще рангом и возрастом не вышла. Иннокентий сразу поставил на место великовозрастную пигалицу, пробившуюся в газету по блату. Пусть на других отыгрывается, а он креатура горкома. Человек оттуда!

— Тебя Изольдин очень, очень сильно искал, — обидчиво пискнула широкоскулая и курносая барышня, мнящая себя записной красавицей.

— И чего ему надо?

— Снимки с новой постановки театра. Посвященной двадцать пятому съезду партии.

Васечкин внутренне взвыл. Чего они так все носятся с этим проклятым съездом? Он уже раз двадцать сбегал на предприятия, учебные заведения, где проводились мероприятия, приуроченные к открытию важнейшего события пятилетки. Это уже здорово смахивает на некое языческое поклонение. Шумеры, а не люди века НТР! Даже среди знакомых ему по той жизни сектантов не было подобного пиетета и преклонения к своим идолам. Вся эта партийная суета временами напоминала суицидный бред.

«Пропади он все пропадом!»

— Я же предупредил его вчера, что у меня новогодний чёс. Вы не забываете, что у меня есть основанная работа? А у вас я внештатником.

— Иннокентий, а ты сам не забыл, что у нас газета горкома партии и это поручение от его имени.

Серьезно, но Васечкин честно не понимал таких тупых раскладов. Какого поручения, при чем здесь партия? Есть работа, есть честная оплата. Все, базар окончен. Благотворительностью он не нанимался заниматься. И потому эдакие нюансы советской действительности молодого человека конкретно вымораживали. И ведь все всё знают. Но делают вид, что так и надо. Это же сколько в обычном советском человеке существует донышек? Пока там до его нутра доберешься. Уже забудешь, зачем и лез.

Привычка анализировать и просчитывать людей так и осталась в характере Васечкина нынешнего от Петрова будущего. И малейшую фальшь он ощущал сразу. В двадцать первом веке этот навык помогал банально выживать, а затем забашлять неплохие деньги на разводе лохов. Здесь же Иннокентий временами впадал в ступор. Как правильно понимать то или иное действо? Откуда в голове обычного пролетария деревенского происхождения может появиться коммунистическая идея фикс? С какого перепуга работник бытового обслуживания должен тратить свое драгоценное время на никому не нужные аллюзии?

Изольдин был неумолим:

— Это даже не обсуждается, Васечкин. Капитолин Евграфович в больнице на операции. Так что все на тебе.

— А Деточкин?

— А что Деточкин… — завотделом культуры обидчиво нахмурился. — Сам знаешь, где этот шнырь прохлаждается.

«Нормально, один отлежаться отъехал, второй бухает, как не в себя. А я, значит, отрабатывай!»

— Так, вы его проработайте.

— Иннокентий, не забывайся! Без году неделя, а учить меня будет!

— Хорошо, не учу. Но у меня чёс!

На самом деле любой вид культуры в Советском Союзе имел явный пропагандистский уклон, потому Изольдин был поставлен на место редактора культурного отдела именно тем, кто имел право сюда его поставить. То есть ответственным товарищем с идеологического фронта. Кстати, здесь так часто использовались военные формулировки, как будто до сих пор шла война. Только вот с кем? Америкой на самом деле все восхищались. Джинсы, жрачка, доллары.

«Живут, как у Христа за пазухой и представляют себя героями фронта!»

Видимо, неудовольствие так явно отразилось на лице Васечкина, что Изольдин поспешил подсыпать плюшек.

— Иннокентий, после Нового года к нам столичные знаменитости приезжают. Могу организовать тебе контрамарку.

— Две?

— Договорились. Рад, что ты не один, — усмехнулся глава отдела. — Ты куда побежал? А взять редакционное задание? Эх, молодежь. И снимки завтра утром нужны!

Нетривиальная задача отснять разом два мероприятия решилась до банальности просто. Они проходили в одном и то же заведении — драматическом театре. Здание являлось гордостью городской архитектуры и на самом деле впечатляло. Отделанный мрамором холл и лестница. Огромное количество светильников и настенных ламп. И все это великолепие сверкало еще больше среди новогодних украшений. А посреди огромного зала величественно возвышалась красавица ёлка. Нет, не так. ЁЛКА!

И где только они выкопали такое чудо? Кто тот чудесный дровосек, что смог её сюда притащить? Разлапистая, без малейшего изъяна лесная красавица была королевой бала. Вокруг нее и водили хороводы детишки младшего возраста, принимающие новогодний праздник со всей чистотой юного сердца. Затем должны были подойти ребята постарше. Им уже интересней подарки и спектакль-сказка. Именно последний и был посвящен 25 съезду Коммунистической партии Советского Союза.

Какие хитрые деятели работают в здешнем заведении! Одним выстрелом два зайца. Кеше же так просто два дела сразу не дались. Пришлось метаться между залом, где проходил бал и сценой, где шли приготовления к спектаклю, а потом он сам. И еще забегать за кулисы, в гримерки к актерам и даже в кабинет директора. В котором собрались важные гости. Вперед спортсмен!