Иннокентий

Глава 2 Прекрасно далеко

Кешу от сильных переживаний на некоторое время все-таки вырубило. Еще бы — уразуметь, что ты мертв и застрял где-то в уголках угасающего сознания. Тогда понятно, почему он оказался в хрущевке, да еще в своем родном городе. Иннокентий как-то читал, что человек может умирать вечность. То есть она будет представляться ему таковой. Пройдет же на самом деле всего несколько минут. Пока реаниматоры возятся с тобой, ты уже пережил мнимое бессмертие. Петров любил время от времени почитывать нечто зубодробительное. Например, изучать на работе «Принцип неопределённости Гейзенберга». В школе ему неплохо давалась математика.

Как-то шеф нового автосалона заметил, что читает Петров, и обратил на него пристальное внимание. Вскоре карьера молодого перспективного продавана пошла вверх. Видимо, его посчитали неким интеллектуалом. Но не дураком точно. Довольно быстро из стажеров Иннокентий перешел в менеджеры, а затем стал старшим. Шеф заставил его поступить заочно в платную шарашку и обещал место в руководстве. Ради такого можно было и напрячься.

И на тебе! Все труды коту под хвост.

Так, а если это не смерть, а кома? Он лежит себе бесчувственным куском мяса в больничке, истекает слюнями в подушку и «давит повидло» в утку. Что, вот так и существовать дальше в придуманном воспаленным сознанием мироздании? Дешманская квартирка, загаженный унитаз, кухня — чистый ужоснах окраин третьего мира. Откуда в его башке такие злостные наркоманские глюки? Залив сушняк водой из зеленого чайника, Кеша вчера не нашел ничего лучшего, как снова отрубиться.

А наутро в дверь яростно звонили и стучались. Похоже, даже, что ногами. Иннокентий еле разлепил веки и уставился на древний механический будильник, что стоял рядом на колченогом табурете. Полседьмого, какого рожна так рано приходить в гости? Или сейчас вечер? Когда он вообще вырубился? Неужели сутки напропалую проспал? Но режущие нервы звонки не прекращались. Петров привстал в поисках пижамы или штанов, найдя в изголовье какие-то невнятные треники. Ха, в его детстве в таких алкаши ходили! Потом они как-то подозрительно быстро исчезли из поля зрения. Ну да, в девяностые братва у подобных мудил квартиры со свистом отжимала, выкидывая пьяниц на свалки истории. Тапки также нашлись под кроватью.

— Да иду я. Кого там принесла нелегкая?

С замком пришлось повозиться. Странный он оказался. Наконец, дверь из крашеного ДВП распахнулась и перед Иннокентием предстал сумрачный мужик в возрасте под пятьдесят. Рабочая куртка а-ля-совок и кепка смотрелись на нем совершенно аутентично.

— Васечкин, ты совсем оборзел? Второй день прогуливаешь. А у нас заявок целый журнал. Кто за тебя работать будет?

— Чего-чего я?

Не сразу понял вопроса Иннокентий. Затем в его сознании внезапно блеснули знания, поднятые из глубин мозговых извилин. Перед ним Василий Макарыч Шошенский, его непосредственный начальник. А работает Иннокентий Васечкин в ЖЭКе №8, куда поступил сразу после прихода из армии.

«Какой к едрени фене ЖЭК? Какой, етитский пылесос, Васечкин!»

— Мужик, не пыли!

Макарыч разозлился

— Кеша, смотри, доиграешься, вылетишь из служебной квартиры быстрее собственного визга.

Он оттолкнул Иннокентия в сторону и прошел в помещение. С подозрением уставился на батарею бутылок, что стояла на кухне под раковиной. Затем пододвинулся к Иннокентию вплотную и… начал его обнюхивать.

— Ты ччё?

— Вроде не пьяный. Тогда почему дома?

Но Кеша не был бы Кешей, если бы не сообразил тут же оправдание. Что-то ему в этом странном сне резко перестала нравится.

— Так отравился чем-то. Вот и отлеживался. Всю ночь блевал.

Шошенский с сомнением оглядел Иннокентия с ног до головы.

— То-то бледный такой. Пьете всякую дрянь.

— Да не пил я вчера!

— Зато позавчера тебя видели с дружками. Ох, доиграешься ты, Васечкин!

«Да что он меня все Васечкиным постоянно зовет!»

Затем в памяти всплыла фотография из паспорта и Кеше резко поплохело. Очнулся он, когда ощутил во рту свежесть воды.

— Ты гляди, и в самом деле раскис. Дуй в поликлинику, бери бюллетень. Эх, незадача, и работать, как назло, некому! Тальков ушел на стройку, нового не взяли.

Глядя на огорченное лицо мастера, Петров-Васечкин внезапно понял, что брать больничный точно не стоит. Это позже обязательно выйдет боком. Макарыч мужик незлопамятный, но память у него хорошая. А вылетать из городской квартиры и дальше ютиться в общаге очень уж неохота. Сюда хоть девку привести можно.

«А вот это мысли сейчас точно не его! Получается, все-таки настоящий Петров в дурке? Все видимое галлюцинации от барбитуратов?»

Иннокентий совсем запутался, где начинается реальное и чем отличается от фантасмагоричного, и не придумал ничего лучшего, чем ляпнуть:

— Макарыч, который ныне день?

Шошенский внимательно посмотрел на него, не найдя во взгляде ничего криминального, нехотя ответил:

— А то не знаешь. Вторник, третьего июня.

Внезапно у Кеши пересохло горло, и он хрипло спросил:

— Год какой?

— Семьдесят пятый. Да ты что, Васечкин, издеваешься! Быстро отвечай, пойдешь на работу?

— Буду. Сейчас в порядок себя приведу и выйду.

Мастер поднялся с табурета:

— Тогда в восемь у конторы как штык, — он брезгливо огляделся. — И прибрался бы у себя, что ли! Как Аксинья съехала, такой бардак навел. Хорошая же девка. Ну, была замужем, так оно и лучше. Не выкобенивается и жизнь понюхала. Зря ты так с ней, Кеша. Ох, и молодежь пошла!

На улице Кеша еще раз провел ладонью по плохо выбритому подбородку. Надо бы еще эти дурацкие усы сбрить, хотя тут с ними каждый второй мужик ходит. Не любил Иннокентий растительности на лице, да и на моду ему было всегда плевать. Да и в такой стремной одежке он с детства не ходил. Отказывал себе в еде и даже пиве, но шмот всегда носил пацанский, чёткий. А сейчас на нем поюзанные безразмерные штаны и на редкость идиотский пиджачок, одетый прямо на майку. Рубашки в шкафу все оказались мятыми и наполовину грязными. Ну и чухан это местный Васечкин! Придется вечером стираться. Хотя стиральной машины в квартире он как раз и не заметил. Как и утюга, и много чего из привычной бытовой техники. Это все тут в совке так бедно живут или просто ему не повезло?