Волк Севера

'Итак. Школа? Вулфрик силился найти хоть что-то, о чем можно было бы поговорить. "Почему вы решили открыть ее здесь?

'Пара вещей. Если дети Леондорфа хотят конкурировать в мире, который открылся перед ними, то чтение, письмо и арифметика будут для них большим подспорьем. На юге много школ, а здесь ни одной. Но это не главная причина".

'Что именно?' сказал Вулфрик.

'Кто-то сказал мне, что на юге нужно учиться тому, что поможет деревне…'

Вулфрик улыбнулся. Она вспомнила. Это дало ему надежду. Наступил момент молчания. Он чувствовал себя неловко рядом с ней и ненавидел это. Он так давно хотел увидеть ее, но теперь, когда она была прямо перед ним, ему хотелось только одного — уйти от нее подальше.

"Ну, — сказала она. Мне нужно идти и распаковывать вещи. Я просто хотела сначала зайти к тебе и поздороваться. Увидимся позже?

Вулфрик кивнул, разрываясь между желанием, чтобы она оставила его в покое, и желанием заключить ее в свои объятия, чтобы все стало как прежде, до ее отъезда. Он смотрел ей вслед, вспоминая тот день, когда наблюдал за ее отъездом на юг с дядей. Самый важный вопрос между ними остался неупомянутым — их помолвка. Он чувствовал себя трусом из-за того, что не заговорил об этом. Он мог встретить смерть в бою, но не мог встретиться со своими чувствами с женщиной.

В ту ночь Вулфрик пролежал без сна несколько часов, прокручивая в голове каждый момент их короткого разговора. Он простил себе свою неуклюжесть. Он уже был готов покинуть деревню и собирался попрощаться с ней. Ее приезд перевернул его мир с ног на голову, что, казалось, происходило каждый раз, когда он думал, что знает, в каком направлении движется его жизнь.

К его удивлению, она сама позвала его рано утром и предложила прогуляться, попросив его показать ей окрестности и рассказать обо всех изменениях в деревне. Когда она уезжала, здесь было лишь пепелище и наспех построенные лачуги. Он вел светскую беседу, указывая на все новые здания, как будто они не были достаточно очевидными, так сильно отличаясь от нортлендских, но постепенно они вошли в свой прежний ритм. Было уже позднее утро, когда они снова оказались у дерева. Вулфрику тоже стало казаться, что времени не прошло; этот момент можно было принять за любой из сотен. Она на мгновение замолчала, любуясь пейзажем.

Мне не хватало этого вида. В городе нет ничего, что могло бы сравниться с этим", — сказала она.

Она снова замолчала на мгновение, и Вулфрик не хотел испортить его, сказав какую-нибудь глупость.

Ты так и не женился, — сказала она, нарушая молчание. Я убеждала себя, что ты женишься. Я уверена, что любая из девушек в деревне была бы счастлива стать твоей женой".

Возможностей было предостаточно. Как она уже сказала, он был подходящим мужем для любой из молодых женщин деревни, и несколько человек поддержали эту идею. И Стенн, и Фарлоф женились через несколько недель после достижения совершеннолетия. Его мать становилась все нетерпеливее и постоянно пыталась убедить его согласиться на ту или иную свадьбу, но он всегда отказывался, не объясняя причин, кроме, казалось бы, общего недомогания.

В конце концов, к нему пришли слова. 'Никто из них не был тобой'.

Она покраснела и отвела взгляд.

'Ты ждал, что я вернусь?' — сказала она, ее голос был нерешительным и неуверенным, в отличие от ее обычного самоуверенного тона. Когда вопрос был задан так прямо, ответ был очевиден.

'Да.'

44

Рука Донато дрогнула, когда он взял пергаментный свиток, протянутый ему послом.

Благороднейший и светлейший Маркграф отправил необходимые патенты ее королевскому высочеству, принцессе Рурипатии, чтобы она подписала и запечатала их. Копии будут сделаны и отправлены вам, как и грамота о присоединении Леондорфа и прилегающих земель к княжеству Рурипатия, а точнее, к баронству в составе Эльцмарка. Вам, как… старосте деревни, остается только подписать этот документ".

''Мэр — это титул, который, как я полагаю, люди стали использовать'', - сказал Донато.

Посол Уршель кивнул. Результат нескольких лет напряженной работы, уговоров и переговоров должен был быть реализован, но они всегда должны были дать понять, кто на самом деле главный, как будто это и так не было очевидно. Он прочитал документ так внимательно, как только мог, учитывая, что его сердце бешено колотилось. Он нахмурился.

Здесь нет упоминания о другой части нашего соглашения. Здесь нет упоминания обо мне лично".

Как только клятва верности будет подписана вами, а патенты скреплены печатью принцессы, Маркграф получит право назначить нового барона. До тех пор, это не в его власти. Все, что утверждает обратное, не стоит бумаги, на которой написано". Посол улыбнулся.

Донато побарабанил пальцами по столу. Он достаточно повидал мир, чтобы понять, когда ему лгут, но в данном случае он не был уверен. Планировал ли посол получить новое баронство Леондорф для себя? Донато так не думал. Этот человек не выказывал никакой любви к этому месту и часто говорил о том, что с нетерпением ждет возвращения домой после завершения процесса аннексии.

Если бы лордом Леондорфа был назначен иностранец, думаю, он встретил бы очень враждебный прием".

Посол рассмеялся. Не волнуйтесь. Я не пытаюсь использовать вас в своих интересах. И Маркграф, и я ценим вашу помощь. Вы сделали все правильно для нас, а мы сделаем все правильно для вас. Даю вам слово, что как только будут подписаны хартии и патенты, вы будете назначены лордом этого баронства. В любом случае, нам будет трудно найти на юге компетентного человека, который согласился бы приехать сюда на постоянной основе. Эта территория очень ценна для Маркграфа. Вы продемонстрировали свою способность делать здесь то, что нужно Маркграфу. Конечно, вы должны будете отправиться в Эльцбург, чтобы присягнуть Маркграфу, прежде чем все будет оформлено официально".

'Это не будет проблемой.'

'Прежде чем мы завершим наши переговоры, есть еще один вопрос'.

Донато почувствовал, что его улыбка померкла, и ему пришлось сосредоточиться, чтобы сохранить ее. Слишком близко, чтобы все это могло сойти на нет. Что бы это ни было, он знал, что ему придется это сделать. 'Другое дело?'

'Да. Что-то особенно близкое сердцу Маркграфа'.

Посол потянулся к тарелке с сухофруктами и сырами, стоявшей на столе перед ними. Все это были экзотические продукты: фрукты привезли из Шандахара, далеко, далеко на юге, а сыр — из Вентера, на другом берегу Среднего моря. Таких предметов роскоши нельзя было найти по крайней мере на сотню миль вокруг, и они никогда бы не попали в этот отдаленный уголок мира, если бы не предприимчивость Донато. Они могли бы занять место на столе самого Маркграфа, и их цена доказывала это, но Уршель обращался с ними так, словно они были выбраны вручную из ближайшего коровьего дерьма. Он побаловался с маленьким, сморщенным фиолетовым плодом, а затем с презрением бросил его обратно на тарелку. Донато задумался, всегда ли так будет, когда он присягнет Маркграфу.

Это… деликатный вопрос, который Маркграф хотел бы решить как можно более незаметно".

Донато кивнул настолько серьезно и искренне, насколько мог. Деликатные дела, требующие незаметного внимания, по его опыту, могли быть очень выгодны для него.

'Там девушка.'

Всегда есть порок. Деньги, женщины, выпивка или наркотики. Какую гнилую жизнь вели эти южане. А ведь высокородные и могущественные воины Леондорфа считали его выродком. Если бы они только знали. Он снова кивнул. Это было уродливо, но если это то, что нужно, то он согласится.

Она была воспитательницей двух детей Маркграфа. Отличный учитель и, по общему мнению, прекрасная молодая женщина. Она решила внезапно покинуть Эльцбург, и сын и дочь его светлости безутешны. Он бы очень хотел, чтобы юная леди вернулась ко двору".