Цепи свободы

— О моем детстве? Но что именно вас интересует?

— Всё! Как росли? Во что любили играть? О родителях. В общем, обо всем.

— Я не очень понимаю, зачем вам всё это знать?

— Может мне интересно всё, что касается вас.

— А мне почему-то кажется, что таким способом вы хотите расположить меня к себе, — с сомнением смотрела она.

— Не буду скрывать, этого бы мне тоже хотелось, но зная вас и то, как вы подозрительны, так просто вас не поймать на подобную уловку, — откровенно льстил ей Даймонд. — Но помимо всего прочего, мне действительно хочется узнать вас лучше. Наверняка до свадьбы с Гессом всё в вашей жизни было по другому.

— Моё детство… — задумчиво произнесла Изабель и уставилась куда-то над его головой. — По сути оно не отличалось от детства других детей. У нас была дружная семья. Родители любили проводить время со мной и Мелиссой. Это от матери у меня любовь к цветам. Сколько ее помню, она сама сажала их, поливала и ухаживала за ними. У нее был свой небольшой сад, отгороженный каменной стеной, где она проводила много времени, заботясь о своих цветах. Даже садовнику не позволялось подходить к ним. Но когда мама срезала их, то всегда звала меня и уже вместе с ней мы собирали букеты.

— А в детстве вы дружили сестрой?

Изабель понимала, почему Даймонд спрашивал об этом.

— Я на четыре года старше Мелиссы, поэтому, когда подросла, меня мало интересовали ее детские забавы. Часто родители заставляли меня брать ее с собой на прогулку, но веселясь с другими детьми, мы часто убегали от нее, а она с плачем бежала за нами…

Вдруг, Изабель замолчала, потупила взор и, нервно теребя рукав, прикусила нижнюю губу. Во всем ее виде читалось душевное терзание. Казалось, Даймонд мог безошибочно угадать о чем она сейчас думала. Вот наверняка она решила, что сама виновата в их ужасных отношениях с сестрой.

— В детстве мы с Говардом Фостером тоже часто убегали от его кузена. Да всем детям свойственно такое поведение!

Продолжая смотреть куда-то в себя, Изабель унылым голосом продолжила:

— Папа часто говорил нам, чтобы мы держались друг друга, а мне наказывал оберегать сестру и заботиться о ней. Но я не выполнила его наставление. После смерти родителей Мелисса замкнулась в себе и стала какой-то отрешенной. Она даже не плакала на их похоронах. Её будто подменили. А после свадьбы всё стало ещё хуже. Мы больше не были похожи на родных сестер, скорее жили как соперницы.

— Мне очень жаль, что все так получилось, — смотрел Даймонд с сочувствием.

Она виновато опустила глаза и тяжело вздохнула.

— Интересно, как она сейчас живёт?

Даймонду совсем не нравилось, что Изабель продолжала винить себя за то, в чем была совершено не виновата.

— Почему, после того как Мелисса предала вас и спала с вашим мужем, вы продолжаете переживать за нее?

— Она моя сестра.

— Но ведь она сама не посчиталась с этим! Я прекрасно видел как она к вам относилась!

— Вы ничего не понимаете! Она была слишком молода, чтобы противостоять искушению! Освальд воспользовался её неопытностью. Думаю, что случись всё сейчас, она бы поступила по-другому.

Даймонду захотелось воздать руки к небу, настолько нелепо из уст Изабель звучали оправдания поступков Мелиссы. Всё же сдержав порыв, достаточно спокойно заметил:

— Простите меня, но ваше предположение звучит слишком наивно.

Изабель нахмурилась и одарила его недовольным взглядом.

— Может мне хочется в это верить! Тем более, что Мелисса единственный родной мне человек. Она кровь и плоть моих родителей и никого ближе нее у меня нет!

Видя, с какой упертостью Изабель не хотела признавать подлую натуру сестры, Даймонд решил не переубеждать её в обратном. Возможно, так ей было легче справится с тем унижением, в котором она прожила столько лет.

— Мне не стоило всё это говорить вам. Простите меня.

— Тогда может лучше помолчим?

— Если желаете.

Изабель снова уставилась в окно.

Решив больше не докучать ей, Даймонд закрыл глаза, откинул голову назад и сделал вид, будто отдыхает, на самом же деле продолжая украдкой наблюдать за ней. Пока ни один их разговор не заканчивался хорошо. Он никак не мог расположит ее к себе.

— Вы спите? — вдруг тихо спросила она.

Даймонд тут же встрепенулся.

— Нет. Не сплю.

Неужели она сама захотела поговорить с ним?!

— Вы сейчас упомянули Говарда Фостера. Не знаете, как он со своей семьёй? Когда он гостил в замке Гесса, то получил сообщение о рождении сына.

— Пока у меня нет от него никаких известий. Но посещая Лондон, я написал ему. Как только он сообщит мне о своих делал, я сразу же расскажу вам.

— Спасибо.

Изабель уже собралась снова отгородиться от него невидимой стеной молчания, как Даймонд поспешил добавить:

— А ведь тогда мы все вместе играли в шахматы. Изабель, вы были такой очаровательной, красивой, веселой…

— Не надо! — резко оборвала она его. — Зря я у вас спросила.

— Вам неприятно слышать то, что я говорю о вас?

— Дело не в этом.

— А в чём?

Изабель замялась, покраснела и нервно сцепила между собой пальцы.

— Просто не хочу, чтобы в конце вы снова потребовали от меня «подарок».

Даймонд не сразу сообразил о каком подарке она говорит. Но когда вспомнил вечер накануне своего отъезда и, как бесцеремонно поцеловал ее, не смог удержаться от смеха.

— Да уж, это был самый лучший подарок в моей жизни! — воскликнул он, отчего ее щеки стали пунцового цвета.

— Если вы немедленно не прекратите, я пересяду в другой экипаж!

— Хорошо, хорошо, — успокаивающим жестом помахал он руками. — Я не хотел оскорбить вас.

Задержав на нем подозрительный взгляд, Изабель все таки вернулась к созерцанию местного пейзажа.

Напоминая Даймонду о «подарке», она и не предполагала, что теперь все его мысли будут только об этом. Он даже стал прокручивать в голове, что бы такое придумать, чтобы сорвать поцелуй с её губ. Внутри него шла борьба, и голос разума спорил с лукавым сердцем. Но всё же победил разум. Если он снова попытается поцеловать ее, то окончательно всё испортит. Нет, благоразумней будет воздержаться. Сначала Изабель должна влюбиться в него и сама этого захотеть, и только потом он сможет позволить себе прикоснуться к ней. Пока что время и терпение были его самыми лучшими союзниками. И не стоило ради сиюминутного желания рисковать хоть и плохим, но всё же миром.

Глава 25

Спустя два часа экипажи въехали в город и остановились напротив магазина. Вся компания выбралась на улицу. Ещё за завтраком Ричард заявил, что ему не нужен маскарадный костюм, так как он давно вышел из того возраста, когда хотелось притворяться кем-то другим. Всё, на что он согласился, так это маска. Поэтому по приезду сразу направился в оружейный магазин. Даймонд же обещал через час присоединиться к нему, но только перед этим зайдет к своему портному.

Оставляя Изабель перед входом в ателье, он тихо напомнил ей, чтобы она не забыла про маску.

Спустя три часа вся компания вновь встретилась у экипажей.

— Я сяду с Даймондом и мисс Далкейт, — поспешила заявить Беатрис, когда все собрались рассаживаться по каретам.

Ричард посмотрел на жену и, поймав ее одобрительный взгляд, согласился с желанием дочери.

— Молодёжи всегда интереснее проводить время друг с другом, — с улыбкой заключил он.

Вскоре каждый занял место в своем экипаже. Беатрис с Изабель сели по одну сторону, а Даймонд расположился напротив них.

— Смотри, какую брошь я себе купила, — с довольным видом сообщила Беатрис и, достав из мешочка украшение, протянула его Даймонду.

Повертев брошь в руках, он вернул его обратно.

— У тебя хороший вкус. Очень красиво, — скорее из вежливости, чем от восхищения, заметил он.

— Мне все сказали, что оно хорошо подходит к цвету моих глаз, — и приложила брошь к лицу. — Как думаешь, они говорили это не для того, чтобы просто польстить мне?