Фол последней надежды

Дверь нам открывает Бо в новогодней шапочке Деда Мороза. Широко улыбается:

— Вы пешком шли?

— Там снег идет, — ворчу я, — Новый год уже прошел, ты же в курсе?

— Ты с меня это не снимешь. Я уснул в двенадцать ноль пять, так что сегодня планирую оторваться.

— Громовы! — кричит Арина с кухни. — Заходите скорее, раздевайтесь, я сейчас!

Геля садится на мягкую банкетку, а я присаживаюсь, чтобы снять с нее угги. Она поглаживает круглый живот и говорит:

— Как вкусно у вас пахнет, с ума сойти.

Потом скидывает куртку, обнимается с братом и говорит:

— Пойду Аринке помогу, хорошо?

Подставляет губы для поцелуя, а потом очень бодро для своего положения направляется на кухню.

Богдан смотрит ей вслед, а потом показывает, чтобы я шел за ним. Разуваюсь и иду по коридору в спальню и оттуда на балкон, украшенный фонариками.

Субботин прикрывает дверь и говорит:

— Есть две новости.

Облокачиваюсь о подоконник и смотрю на заснеженный двор. Снегопад усилился, так что доехали мы вовремя, конечно.

Уточняю:

— Одна хорошая, другая плохая?

— Ну-у, да. Короче, прикинь, кого я в аэропорту встретил? Илью.

И смотрит на меня так с таким значением, будто эта информация должна для меня что-то значить.

— Кого?

— Ну Илья! Центрфорвард, вечная кепка козырьком назад, взгляд, как будто ему все должны. Не припоминаешь? — и он продолжает перечислять, взмахивая ладонью в такт словам. — Коктейль с сюрпризом для Гели с Ариной. Наша подстава с чек-апом, дисквалификация.

Теперь я, конечно, вспоминаю. Киваю и снова смотрю в окно на то, как снег кружится за окном и летит как будто наверх. Не то чтобы это была подстава. Просто через моего отца сделали так, что анализ на содержание в моче препаратов провели немного в другое время, чем предполагалось. Илюха не успел подготовиться, вот и все.

Спрашиваю:

— Надеюсь, ты с ним не разговаривал?

— Рейс задержали, мы кофе вместе выпили.

— Ну нахрена, Богдан? — мои брови взлетают наверх.

— Да не бесись. Мы вообще нормально посидели. Он как-то притих, повзрослел, стал гораздо приятнее. Ты же знаешь, что меня мучал один вопрос.

— Зачем он это сделал? — спрашиваю скептически. — Не все ли равно?

— Его Зайцева подбила. Тогда, на вечеринке.

Я оборачиваюсь, смотрю через стекло балконной двери, чтобы убедиться, что Геля с Ариной все еще на кухне.

Говорю:

— Зайцева? Алена? Вот же мразь!

— Ага, теперь тебе интересно стало? — фыркает Богдан.

— Девчонкам не вздумай сказать.

— Ну я не тупой же. Оставим это между нами. Теперь просто как-то все сложилось. Он, конечно, не лапушка в этой ситуации, но все же.

— Надеюсь, ее жизнь наказала, — говорю зло.

— Конечно, наказала. Думаешь, легко ей в Дубае работается? — он подмигивает и смеется.

Я невесело улыбаюсь. Я за ней не слежу, но в социальных сетях иногда попадается ее страница, где она светит искусственной грудью на фоне очередного пляжа.

Говорю:

— Да пошли они. Главное, что у нас все хорошо. Надеюсь, это была плохая новость?

Субботин интенсивно кивает, от чего помпон на его шапке раскачивается из стороны в сторону. Лезет в карман и достает изящную деревянную коробочку. Подрагивающими пальцами открывает и смотрит на меня, вмиг превращаясь в школьника.

Спрашивает:

— Как думаешь? Норм?

— Арина долго ждала, — я улыбаюсь, — уверен, что ей понравится. Даже если оно на три размера больше, чем нужно.

— Я по ее кольцу мерил.

— Так, либо вы перестаете шептаться и идете за стол, либо я съем кого-то из вас! — возмущенно выговаривает Геля, распахивая дверь.

Видит кольцо и тут же шипит:

— Бо! А ну спрячь! А если бы она увидела!

Субботин захлопывает коробочку и убирает обратно в карман. Обаятельно улыбается и толкает пальцем помпон на шапке.

Говорит:

— Не хочу быть съеденным. Пойдем, Гром, накормим Энж и мою племяшку.

Я пропускаю их вперед, закрываю балконную дверь и, вполуха слушая перепалку Гели с братом, задерживаюсь, чтобы еще раз посмотреть на гирлянду огоньков, на крупные снежинки и на свое отражение в стекле.

Там очень счастливый человек. Который сегодня нарушит спортивный режим и проведет отличный вечер с близкими. А потом проживет свою лучшую жизнь, потому что у него есть все, о чем только можно мечтать.

И, показав самому себе рокерский жест, я иду к своим.