Страница 7 из 17
Шэппард соврал и сделал это на глазах десятков людей, а репортёры растиражировали рассказ об этом на всю страну. Репутация вдовца, которого ещё недавно все жалели, оказалась уничтожена на корню. Всем было ясно, что арест Сэма Шэппарда — это дело ближайших дней.
Между тем прокуратура не спешила заключать Сэмуэля под стражу. Ему, видимо, умышленно дали "повариться в собственном соку" несколько дней. Ожидание ареста очень психологически давит на человека, и приём этот довольно часто используется правоохранительными органами.
Полиция явилась в дом Ричарда Шэппарда с ордером на арест Сэма поздним вечером 30 июля 1954 г. Время было выбрано с иезуитским коварством — дело в том, что в США запрещены ночные допросы, и было ясно, что после привода в тюрьму Сэм просто-напросто ляжет спать в камере. Казалось бы, зачем арестовывать его сейчас, арестуйте завтра утром! Но нет, расчёт следователей строился на том, что бессонная ночь в тюремной камере (а у всех, кто впервые попадает в тюрьму, первая ночь бессонная) лишит арестованного сил, и на следующее утро он окажется готов к "сотрудничеству со следствием".
В 22:30 30 июля полицейский конвой вывел Сэма Шэппарда из дома родителей. И перед домом, и по прибытии в тюрьму их фотографировали журналисты — они оказались кем-то заботливо предупреждены об ожидавшемся "неожиданном" аресте. О нём ничего не знали лишь сам Шэппард, его родные и адвокат.
Сэм Шэппард, доставленный под полицейским конвоем в тюрьму.
На следующий день последовал первый продолжительный допрос — он длился 9 часов. 1 и 2 августа 1954 г. допрос продолжился; на этот раз его суммарная продолжительность составила 13 часов. Эмоциональный накал допросов был чрезвычайно велик, Сэма Шэппарда допрашивали, сменяя друг друга, четыре пары детективов. Арестованный ни на йоту не отошёл от изложенной прежде версии событий и не признал своей виновности.
Адвокат Корриган, находившийся в отъезде, появился в кливлендской тюрьме в 0:45 1 августа. Он потребовал допуска к подзащитному, в чём ему отказали со ссылкой на правила тюремного распорядка, запрещавшие встречи арестантов с посетителями после 19:00. Однако Корриган в своём требовании опирался на существовавшую правовую норму, позволявшую адвокату проводить встречу со своим подзащитным в первый раз после ареста в любое время. (Смысл этого правила заключался в том, что защитник должен был проинструктировать подзащитного относительно его прав в отношении тюремной администрации и правил поведения после ареста, а также убедиться в его адекватности и состоянии здоровья. Если арестант был травмирован при задержании, адвокат тут же должен был связаться с представителем тюремной администрации и заявить ходатайство об обследовании подзащитного независимым врачом). Несмотря на обоснованность требования адвоката, Корригану во встрече с Сэмом Шэппардом отказали.
Упорное нежелание арестованного признать свою вину вызвало крайнее раздражение следователей. Именно этим раздражением можно объяснить тот фокус, на который они решились 3 августа.
В этот день полицейские задержали Спенсера Хоука, мэра Бэй-виллидж, и доставили его в кливлендскую тюрьму. Прокурор округа начал его допрос, трагическим голосом объявив о том, что Сэм Шэппард "разоблачил вас, мистер Хоук". Прокурор сделал вид, будто у него на руках имеются показания Шэппарда, из которых явствует, будто именно он — Спенсер Хоук — убил Мэрилин Шэппард.
В том, что утверждал прокурор Фрэнк Каллиган, не было ни слова правды — Сэм никогда не говорил ничего подобного. Но Спенсер-то этого не знал! А весь антураж — тюремные стены, конвой, серьёзное лицо прокурора напротив — убеждали его в серьёзности происходившего.
С мэром приключилась истерика. На протяжении четырёх часов он пытался вспомнить хоть что-нибудь порочившее Сэма Шэппарда и обелявшее его самого (надо сказать, ничего интересного для прокурора он так и не вспомнил!). В конце концов, Хоук немного взял себя в руки и потребовал очной ставки с арестантом.
Когда Шэппарда ввели в камеру, Хоук набросился на него с кулаками и воплями: «Негодяй! Подлец! Лгун!» Мэра едва оттащил конвой и присутствовавшие полицейские. Сэм Шэппард ни сном ни духом не знавший о подготовленной инсценировке, был поражён этим нападением. Разумеется, на очной ставке всё моментально выяснилось, и Спенсера Хоука немедленно выпустили из тюрьмы.
Этот эпизод очень выпукло демонстрирует методы работы американской прокуратуры образца 50-х годов прошлого века и степень уважения её представителями гражданских прав и свобод населения. Честное слово, голословные упрёки, которые раздаются в адрес сталинских правоохранительных органов в том, что они допускали «беззастенчивые манипуляции фактами и незаконные методы ведения следствия», заметно тускнеют на фоне таких вот невыдуманных историй. Самое забавное, что прокуратура округа Кайохога, устроившая с мэром Бэй-виллидж постыдный спектакль, и не подумала приносить извинения; ну подумаешь, нацепили на «народного избранника» наручники, ну продержали его в тюрьме четыре часа, ну оклеветали, попугали немного, потрепали нервы, так что с того? Не застрелили же ведь, правда?! Пальцем даже не тронули, домой привезли на машине…
В августе 1954 г. адвокат Уилльям Корриган попытался привлечь к делу в качестве независимого эксперта-криминалиста Энтони Казлаускаса, долгое время отработавшего судебным медиком. По американским законам защита имеет право приглашать специалистов, не связанных с правоохранительными органами. Цель таковых частных экспертов — независимая оценка представляемых обвинением улик и вещественных доказательств, причём следственные и судебные власти не вправе препятствовать им в допуске к материалам следствия в полном объёме для ознакомления.
Однако и тут прокуратура пошла на явное нарушение буквы и духа закона. Корригану заявили, что его эксперт не будет допущен в дом Шэппардов ни под каким видом. А Казлаускасу конфиденциально сообщили, что если он подключится к "делу Сэма Шэппарда", то на его карьере "независимого эксперта" будет поставлен крест. Тот не стал искушать судьбу и отказался от сотрудничества с Корриганом.
Тогда адвокат обратился в окружной суд с ходатайством об освобождении арестованного под залог. Судья имел право остановить действие ордера на арест и изменить меру пресечения, оставив обвиняемого на свободе до рассмотрения дела в суде. Ходатайство Корригана рассматривалось 16–17 августа 1954 г. В помещении суда поставили 20 кресел для журналистов, поскольку внимание средств массовой информации к «делу Сэма Шэппарда» не только не уменьшалось, но напротив, день ото дня росло.
В середине августа 1954 года журналисты узнали, что молчавшая до того Джулия Лоссман из городка Роки-ривер, расположенного в 10 км западнее Кливленда, рассказала полиции о своём знакомстве с Сэмом Шеппардом. По её словам, тот лечил её после автомобильной аварии. При этом он якобы соблазнял Джулию, обнимал, целовал и всячески покушался на её честь замужней женщины. Сложно сказать, что в действительности произошло между Шеппардом и Лоссман, но вне всякого сомнения утечка информации не была случайной. Руководство полиции организовало её с таким расчётом, чтобы повлиять на рассмотрение в суде ходатайства об освобождении Сэма Шеппарда под залог.
Сначала адвокату удалось добиться желаемого результата. Он заявил, что его подзащитный сам является потерпевшим в деле, виновность в котором ему инкриминируют; справедливо указал на то, что против арестованного нет ни одной прямой улики; он не признал выдвигаемых против него обвинений и, наконец, его здоровье до сих пор не восстановлено в полном объёме после перенесённых травм. Обвинение со своей стороны представило нескольких свидетелей, заявивших, что Шэппард лжив и двуличен, мэр Бэй-виллидж Спенсер Хоук, в частности, назвал его "Джекилом и Хайдом". Тем не менее речь Корригана убедила судью санкционировать освобождение Шэппарда под залог в 50 тыс. $, который тут же был представлен.