Мастер

Вот только не успел миели добраться до кровати, как почувствовал наступившие изменения в своем необъятном теле. Его крупное сердце, и без того с надрывами работая на общее благо всех остальных органов, теперь застучало так, будто ему было невероятно тесно в этой обширной груди.

Мерзкие струи пота потекли по вискам и спине, в пальцах мелко закололо, а горло сдавила невидимая латная перчатка.

Больше всего подобное было похоже на сердечный приступ. Когда Оливерио понял, что ничего не может сделать со своим телом, по причине устоявшихся привычек и слабой воли, то стал изучать симптомы всех возможных болезней. Сейчас нужно было расстегнуть одежду, чтобы ничего не сдавливало грудь, положить под язык «золотую каплю», как называли средство лекари, и выбраться на свежий воздух.

Оливерио с трудом добрел до двери, дернул за ручку и испуганно икнул. Створка не поддалась. Кто-то запер его с наружней стороны.

Зорт Фердинанд несколько раз ткнул мягким, словно засахаренный мед, кулаком в дверь, но миели показалось, что он и сам не слышит стука. На мгновение возникла мысль, что это покушение. Что кто-то, несмотря на многочисленные проверки, отравил вино. Санна клялась, что еду Оливерио пробуют по нескольку раз, прежде, чем подать, но Третьему Инквизитору и прежде не было веры.

Зорт Фердинанд имел множество пороков и слабостей, подтверждая справедливость падения семьи Арнанд. Однако существовало одно неоспоримое важное качество, благодаря которому Оливерио добился всего и теперь стоял здесь, на третьем этаже самого дорого постоялого двора Верхнего Горла. Миели чрезвычайно сильно любил и хотел жить.

Только благодаря этому, Оливерио мягкими пальцами с трудом рванул на себе просторную рубашку с кружевами, сшитой на западный манер, а после нетвердой походкой направился к окну.

Он навалился грузным телом на холодный камень, ощущая собственную горячку и пытаясь отдышаться. И с тоской заметил, что свежий воздух не дал ему новых сил.

Паника Зорт Фердинанда усилилось, когда его виду предстал неопрятный и унылый Верхний Горл, с кривыми улицами, разбитыми мостовыми, скромными тратториями (которые таковыми и вовсе не являлись) и серыми людишками.

Оливерио не так представлял себе последние часы. Сказать по правде, Зорт Фердинанд вообще старался не думать о смерти, надеясь, что у него еще достаточно времени. И, наверное, провинциальная минорность Верхнего Горла оказала оживляющее действие. Не на тело, то по-прежнему медленно умирало, скорее на сознание. Оливерио понял, что сделает все, чтобы не подохнуть здесь.

Оттого обруч на левой ноге загорелся тонкой полоской, а следом засветились и кольца. Взгляд Зорт Фердинанда стал щупать тупиковую улицу, заканчивающуюся как раз у стены постоялого двора на предмет возможного спасения. И Оливерио нашел его почти сразу. Им стал Гримальд по прозвищу Колбаса, худой сын бакалейщика, у которого миели частенько заказывал еду.

Аншара ведает, почему сейчас Гримальд сидел у телеги, часть которой покрыл сеном – привез продукты? Оливерио вроде бы ничего не заказывал. Может, Санна или ее Вороны? Вполне возможно, товары бакалейщика выделялись своим качеством на фоне дерьма, которое продавали остальные лавочники.

Не застилай пот глаза Оливерио, не содрогайся тело в мелких конвульсиях, не будь в сознании единственная мысль – выжить, Зорт Фердинанд нашел бы много странностей в поведении Гримальда.

К примеру, телега была намного больше, чем обычно. К тому же, словно нарочно наполнена в несколько рядов мягкой соломой. Да еще приставлена вплотную к стене. Будто, только того и ждала, чтобы кто-нибудь свалился прямо в нее.

Колбаса не вертел головой, как всегда, в вечном желании стащить то, что плохо лежит, а напротив, задумчиво глядел прямо перед собой, аккурат на тощий зад клячи.

Да и, в конце концов, сегодня Гримальд, редко следящий за своим внешним видом, оказался облачен в короткий дорогой плащ. Разве что его руки были обмотаны какими-то тряпками.

Оливерио хотел обратиться к мальчишке, крикнуть, чтобы тот привел помощь. Однако внезапно обнаружил, что его горло издает лишь тихое хрипение, на которое Колбаса не обращал никакого внимания.

Зорт Фердинанд еще больше затрясся, то ли от яда, то ли от страха, но даже к собственному удивлению, свесился из окна, а тяжесть тела и, вечный враг всех пьяниц, сила притяжения, сделали все остальное.

Оливерио за короткий миг рассудил, что его решение предельно единственно возможное – лучше покалечиться, свалившись в телегу, чем умереть здесь.

Громкий скрип дерева, недовольно ржание кобылы и плесневелый запах прошлогодней, слежавшейся соломы, свидетельствовали о том, что Зорт Фердинанд все сделал правильно. По крайней мере, так подумал Оливерио сначала.

Потому что не успел подняться на локтях, как Гримальд, ничуть не испугавшись падения в свою телегу грузного господина, проворно повернулся, с необыкновенной силой открыл рот миели и засунул туда какой-то крохотный кислый камень. А Оливерио, который к тому моменту потерял почти все силы, с тоской подумал, что никакой это не Колбаса. А лишь пацан, очень на него похожий.

Глава 24

От автора: Следующие три главы будут заключительными. Писались они чуть быстрее, чем обычно, чтобы быть выложенными во вторник. Потому могут содержать чуть больше опечаток, чем обычно. Скоро все будет вычитано. Спасибо за понимание.

Будоражащий крик боли возвестил о том, что пленник пришел в себя и обнаружил небольшую потерю. Или почувствовал, а уже потом обнаружил. Юти поежилась – даже на склоне дремучего леса было не сказать, чтобы тепло. Ветер сегодня нахально забирался под плащ, трепал его, словно пьяный хулиган, а небо роняло скупые и холодные слезы. Ранняя весна у самого края Западных земель оказалась так же обманчива, как многочисленные обещания командиров перед битвой.

Вглубь леса, ближе к той самой заброшенной хижине, которую изредка использовали охотники для ночевок, было и того прохладнее. Порой в глубоких оврагах встречался снег, хотя еще несколько дней назад Юти видела редкую поросль зеленой травы, проплывая по тихой и смиренной Тиире.

Между тем настроение у Одаренной, несмотря на угрюмость природы, было отличным. Впервые за все время скитаний ей хотелось сделать нечто глупое, неразумное, например, станцевать. Наверное, так бы девочка и поступила, сейчас ей не нужен был зал с ровным полом или музыка, оставалось одно «но» – Юти не умела танцевать. Те дикиепляски в Весерине, полные вина и странного наркотика, не в счет.

Но крик Оливерио вернул ее на грешную землю, заставляя вспомнить, что выполнена лишь половина дела. И самое сложное еще впереди. Надо выбить из пленника все сведения, прежде стараясь его не убить. Как бы сильно не хотелось.

Встревоженной ланью, с глухим треском ломая мокрые сучья и принимая собой хлесткие удары ветвей, Юти стремглав пронеслась по лесу. У самой хижины, уже наполовину утопленной в землю от времени, разглядеть которую можно было лишь в двух случаях: если ты знал о ее существовании или обладал редкой способностью Одаренного, она остановилась. Несколько раз глубоко вдохнула, унимая тревожно стучащее сердце, а после, пригнувшись, вошла внутрь.

За время ее отсутствия здесь ничего не изменилось. Трещал в очаге огонь из заранее заготовленных охотниками дров, горела на столе лучина, скудно освещая крошечную землянку, сидел на полу, со связанными перед собой руками, необъятных размеров Оливерио Зорт Фердинанд.

Юти пришлось попотеть, чтобы впихнуть сюда этого борова. Ерикан, как и всегда, отказался помогать Одаренной, ведь он не собирался участвовать в неблаговидном для каждого воина деле – мести. Еще утром учитель сказал, что пойдет осмотреть земли к северу и до сих пор не вернулся. Юти подумывала, что он объявится, когда все будет закончено. Как делал не раз.

– Ууууу! – завывал подобно ветру снаружи толстый Одаренный. Точнее, не так давно бывший Одаренным.