Страница 46 из 49
– Спросила? И что она ответила?
– Это личное, – сообщила Дейрдре.
Я прищурился.
Что-то тут было не так. Дейрдре абсолютно не проявляла эмоций по отношению к собственной матери, на что, по моему личному опыту, мало кто был способен. Проклятье, даже Мэйв страдала жуткими материнскими комплексами. Если Тесса действительно желала обставить Никодимуса и Дейрдре и заполучить святой Грааль, должно было быть хоть что-то. Разочарование, раздражение, страх, гнев, покорность – хоть что-то.
Но не эта холодная отрешенность.
Тессу не интересовал Грааль.
Но какие еще мотивы могли у нее быть?
Дейрдре подняла глаза и спокойно посмотрела на меня.
– Он в курсе, что ты хочешь его предать.
– Значит, мы играем на равных, – ответил я.
– Нет, – возразила она все тем же отстраненным голосом. – Ничего подобного. Я видела, как он расправляется с мужчинами и женщинами опаснее тебя, по нескольку десятков зараз. Ты не сможешь опередить, обмануть или победить его. – Она сказала это таким тоном, словно это был факт. – Мэб тоже знает.
– Тогда зачем она меня послала?
– Она хочет избавиться от тебя, не настроив против себя твоих союзников. Ты ведь не можешь настолько заблуждаться, чтобы не понимать этого.
Внезапно меня пробила дрожь.
Это… действительно имело смысл. Если Мэб все-таки решила не использовать меня, мое присутствие больше не требовалось – однако весьма многие мои друзья могли причинить ей большие неприятности.
Разумеется, Мэб играла иначе. Если она что-то затевала, то заботилась о том, чтобы выиграть вне зависимости от обстоятельств. Возможно, она хотела, чтобы я выполнил ее поручение. Но не сказала, что устроила все так, чтобы мое поражение не причинило ей особого вреда. Если я не справлюсь с ее приказом, она сочтет меня обузой, с которой нужно рассчитаться – желательно не рассердив моих друзей. Если я потерплю поражение, в моей смерти обвинят Никодимуса, а чистенькая Мэб сможет выбрать себе нового Рыцаря.
Я стиснул зубы. Что ж, не стоило ждать ничего другого. Мэб была из тех матерей, что учат своих детишек плавать, швыряя их в озеро. Вся моя карьера формировалась именно таким способом: плыви либо иди ко дну.
– Посмотрим, – сказал я.
Едва заметно улыбнувшись, Дейрдре снова повернулась к столу. Грей сидел рядом с Кэррин и тихо, с улыбкой что-то ей говорил. Кэррин прищурилась, но уголки ее губ подрагивали. У него получилось ее рассмешить. Придурок.
– Ты хочешь спросить меня о чем-то еще? – поинтересовалась Дейрдре.
– Да, – тихо ответил я. – Зачем?
– Зачем что?
Я обвел рукой цех.
– Зачем все это? Зачем вы делаете то, что делаете? Зачем откусываете языки, и убиваете наемников, и тому подобное? Что может заставить человека совершать такие вещи?
Она молчала. Тишина становилась угнетающей.
– Скажи мне, дитя, – наконец произнесла она, – какие самые долгие отношения были в твоей жизни?
– Э-э-э. В смысле, которые раньше всего начались? Или дольше всего продолжались?
– Не важно.
– Наверное, с моим наставником из Белого Совета. Я знаю его с шестнадцати лет.
– Ты видишь его каждый день? Беседуешь с ним, работаешь?
– Нет.
– А, – кивнула она. – Отношения с кем-то, кто тебе близок. С кем-то, кто разделяет твою жизнь.
– Э-э-э, – протянул я. – Несколько подружек. Мой кот.
Ее губы искривились.
– Временные подружки и кот. Один кот.
– Это потрясающий кот.
– Твои слова означают, что ты никогда не делил ни с кем свою жизнь на протяжении долгого времени, – сказала Дейрдре. – Самое хорошее, что ты сделал, – это обеспечил домом и вниманием существо, которое принадлежит и полностью подчиняется тебе.
– Только не когда его мою…
Она проигнорировала шутку.
– У тебя были лишь скоротечные отношения, вспыхнули и погасли. Я же вместе с Никодимусом видела, как возвышаются и рушатся империи. Ты зовешь его моим отцом, но не существует слов, чтобы описать наши отношения. Да и откуда им взяться? Слова смертных не могут описать то, чего никогда не постичь и не понять смертным. – Ее губы сложились в ухмылку. – Ты ничего не знаешь про обязательства, дитя-чародей. И я не могу объяснить тебе, почему делаю то, что делаю.
– И что же именно, по твоему мнению, вы с ним делаете? – поинтересовался я.
– Мы сражаемся ради спасения мира, – совершенно искренне ответила она.
По правде сказать, это было самое жуткое, с чем я столкнулся сегодня.
– От чего?
Она слабо улыбнулась и промолчала.
Я не стал настаивать. Мне больше ничего не хотелось от нее слышать.
Я спустился к столу.
– …Ужин, – говорил Грей. – Разумеется, при условии, что мы будем живы и до неприличия богаты.
– Я обязательно скажу «нет», – шутливо ответила Кэррин. – У меня от вас мурашки по коже, Грей.
– Гудман, – поправил ее Грей. – Повторяйте за мной. Гудман.
– Я двадцать лет работала копом, Грей, – возразила Кэррин. – И умею распознать фальшивое имя.
Я сел рядом с Кэррин, вытащил из кармана свою новую пушку, положил его на стол в пределах досягаемости и сказал Грею:
– Привет!
Грей посмотрел на меня, затем на пистолет. Потом обратился к Кэррин:
– Он ваш мальчик на побегушках?
– Плоско и банально, Грей, – отозвалась Кэррин. – Честно говоря, я надеюсь, что он в вас выстрелит. Никогда не видела, как пули из этого чудовища попадают в кого-то.
Грей откинулся на спинку кресла и мрачно посмотрел на меня.
– Парень, – сказал он, – ты меня обломал.
В ответ я поднял этот жуткий ствол.
– Вовсе нет. – Я взвел курок большим пальцем. Вместо щелчка раздался зловещий треск. – А вот сейчас я тебя обломаю.
За столом воцарилась тишина. Глаза Анны Вальмон расширились.
– Туше́. – Грей кивнул. – Ведь мой вопрос леди не причинил никакого вреда?
– Ей – никакого, – дружелюбно согласился я. – Пристрелить его, Мёрфи?
Кэррин задумчиво постучала пальцем по губам.
– Вынуждена признаться, мне ужасно любопытно. Однако это немного непрофессионально, ведь он сдался.
– Слышал? – спросил я Грея.
– Вы, люди, настоящие дикари, – ответил Грей. Покачал головой, пробормотал что-то себе под нос, встал, покинул стол и устроился неподалеку от геносквы. Тот не возражал. Они с Греем обменялись едва заметными кивками и начали тихо беседовать на незнакомом мне языке.
Я осторожно отпустил курок и положил револьвер на стол. Еще мгновение стояла тишина, затем Вязальщик произнес веселым голосом, будто и не прерывался:
– Итак, я оказался в Белизе с тридцатью мартышками, пандой и карликовым слоном…
Он начал рассказывать историю, которую все присутствовавшие сочли придуманной, хотя сам Вязальщик утверждал, что это чистая правда. Тут в цех вошел Никодимус. Он воспользовался аварийным выходом и впустил с собой облачко ледяного тумана и зимнего воздуха. На Никодимусе было длинное пальто, которое он сбросил по дороге к столу. Его тень скользила по полу рядом с ним, слишком большая, перемещавшаяся немного не в такт хозяину.
– Добрый вечер, – сказал Никодимус, занимая место во главе стола. – Дамы и господа, прошу внимания. Чародей Дрезден, пожалуйста, вкратце ознакомьте нас с природой путей и тем, как их открыть.
Я моргнул. Все уставились на меня.
– Э… Пути – это, по сути, порталы между миром смертных и какой-нибудь областью Небывальщины, мира духов. В любой точке мира смертных можно открыть портал, если знаешь, как это сделать. Путь открывается в место, которое имеет нечто общее с исходной точкой в мире смертных. Ну, например, если вы хотите открыть портал в ад, нужно найти в мире смертных какое-нибудь адское место и начать оттуда. Если хотите отправиться в какое-то мирное место в Небывальщине, нужно начать с мирного места здесь. Как-то так. Чикаго – отличное место для путей, поскольку это перекресток, и немаленький. Отсюда можно попасть почти куда угодно.
– Спасибо, – кивнул Никодимус. – Наша задача – открыть путь в охраняемый объект, где лежит то, что нам нужно. – Он взял у торопливо подошедшего рыцаря большой рулон бумаги. – С учетом всех этих факторов, уверен, вы поймете, почему мы начнем работу именно здесь.