Страница 5 из 14
На лице брата расцветает хищная улыбка: ему по душе план Дэя. Еще бы – соблазнить такую вкусно пахнущую девчонку. Тем более что она полностью во вкусе Шана: высокая, тощая и слабая. Нет в ней силы и ловкости волчицы. Красоты. С красотой отмеченной Предками вообще все сложно: рот большой, губы пухлые, точеные скулы, но вот почти все лицо занимают уродливые толстые стекляшки. Очки, которые носят только люди. Вервольфам подобное ни к чему: они прекрасно видят, слышат и чувствуют окружающий их мир. Слепая она, что ли? Сдернуть бы эти очки и посмотреть, какая жрица им досталась!
Не им. Дэй сам на себя разозлился за эти мысли. Она пара Шана, и как только брат попривыкнет к тяге к девчонке и сделает ее своей, они вернутся на острова джайо. Домой. И Дэя больше не станет будоражить ее аромат, потому что она будет пахнуть Шаном. Она будет принадлежать Шану.
Это то, ради чего он здесь.
Только так его зверь успокоится и перестанет рваться на волю. К этой девчонке.
ГЛАВА 4
Мне очень хотелось забыть о встрече с вервольфами. Вычеркнуть ее из памяти, будто и не было ничего, а если и было, то нечто незначительное, как измазаться сахарной пудрой: смахнула ее, и нет больше. Но приезд братьев Рамирес всколыхнул наш городишко посильнее приближающегося урагана. Ураганы в это время года частенько приходят, а вот вервольфы – это впервые, это необычно. Ко всему прочему, они почти рядом с нами поселились – через один дом. Поэтому за семейным ужином, на который мы по традиции собирались всей семьей, только и было разговоров, что о братьях Рамирес.
За длинным столом из белого дуба поместились все, даже еще пару стульев свободных осталось, на случай прихода гостей.
– Давненько я не встречал вервольфов, – даже дедушка оторвался от своих радиопередач. – Последний раз во время войны. Спас одного из них, когда его ранили, а его стая мне потом в благодарность подарила этот дом. Хороший был парень. Я же рассказывал?
– Сотню раз, – простонал мой двенадцатилетний кузен Адриан, за что получил подзатыльник от матери, моей тетки Андреа.
– Не перебивай дедушку, – шикнула она на сына.
– Но мам!
Дед – интересный собеседник, он много всего знает, в детстве я обожала его истории, в том числе и про спасенного вервольфа, но ему много лет, и он уже частенько забывает, что рассказывал, а что нет. Так что кузена можно понять. Но и дедушку обижать не хочется.
Обычно мы выслушиваем деда, изображая заинтересованность на лицах. Кто-то скажет, что так неправильно! А как оно – правильно? Обижать старика невниманием? В нашей семье принято уважать старших. А старшие еще и в большей заботе нуждаются. Вот мы и заботимся.
– Наверное, он был из богатеев, – хмыкнула Андреа.
– Так они все богатеи, кто в стае, – знающе заявил дед. – Стая за любого своего члена встанет горой.
– Или член встанет за стаю! – тихо хрюкнул Адриан. Недостаточно тихо, чтобы не получить очередной подзатыльник.
– Они же не все живут в стаях, – сказала мама, водружая на подставку в центре стола огромную сковороду с паэльей, а после занимая свое место рядом с отцом.
Мы как обычно ужинали в столовой, моей любимой комнате в доме. Большая и светлая, с тремя огромными окнами: на запад с одной стороны и на север с другой, поэтому закаты здесь всегда были великолепными, солнце окрашивало белые занавески то в розовый, то в золотой. Но сегодня за окном лило, и мы уже включили свет. Это еще хорошо, что гроза пока не разбушевалась, и электричество не вырубило. Иначе пришлось бы зажечь свечи. Но для нас, жителей Лысой бухты, ужинать при свечах – как жить в стае для вервольфов.
– Нет, есть одиночки, – кивнул дедушка, тряхнув седой головой. – Изгнанники. Нарушившие закон стаи. Вот за них некому постоять.
Ужинали мы как обычно, но, пожалуй, впервые настолько серьезно обсуждали вервольфов.
– А братья Рамирес? – вскинулась Мирабель. – Они одиночки или часть какой-то стаи, как думаете?
– Если они вдвоем, они уже не одиноки, детка, – мягко поправил ее папа.
– Впервые слышу, чтобы из стаи выгоняли коллективом, – добавил дед. – Но могли изгнать одного, а второй за него заступился.
– Значит, они могут оказаться преступниками?
Все разом посмотрели на меня. Кто-то удивленно, кто-то укоризненно. Ветер и дождь за окном лишь подчеркнули затянувшуюся паузу. Ну а что? Дедушка сам только что сказал, что вервольфы одни не путешествуют, а если путешествуют, то не снимают старый дом пера Леонсо. Этим домом же детей пугают! В детстве я верила, что там живут духи. Нет, когда-то дом был красивым, трехэтажный, стильный, но потом сам пер Леонсо отправился в чертоги к Владыке, а его сын переехал в Вилемию. Так как продать в Лысой бухте такой дом по нормальной цене невозможно, то в нем никто не жил. Пока эти Рамирес не явились.
Папа прокашлялся, поправил очки и заговорил первым:
– Изабель, мы не думаем о людях плохо, пока они не дали нам повод так считать, – в мягкий отцовский тон добавилась толика осуждения, а я отчего-то разозлилась.
Я не успела рассмотреть второго вервольфа, но мне хватило взгляда первого. Хищного, жадного, жестокого. Ну точно криминальный элемент. Я только в кино преступников видела, да и откуда им взяться в Лысой бухте? А у братьев Рамирес будто на лицах написано, что они опасны.
– Они не люди, – напомнила я. – Волки.
– Тем не менее они нам ничего не сделали, – поддержала папу мама.
– Пока, – пробормотала я и добавила громче: – Я так понимаю, что за мелочи не выгоняют из стаи.
– А с чего ты вообще взяла, что их выгнали из стаи? – вклинилась Мирабель, вперив в меня осуждающий взгляд.
– Дедушка же сказал.
– Нет, ты, – указала на меня вилкой сестра. – Дед не про братьев Рамирес говорил, а в принципе.
Да, немного неловко получилось. Но я не собиралась отказываться от своего мнения.
– Согласитесь, что это очень странно – встретить в Лысой бухте вервольфов? Словно они что-то скрывают. И они мне не понравились.
– Ты с ними даже не разговаривала, – рассмеялась Мира, только сильнее подчеркивая мое дурацкое положение. А вот папа отнесся к моим последним словам серьезнее:
– Просто не понравились, Изабель? Или ты что-то… почувствовала?
Если бы можно было привлечь ко мне больше внимания, то он это сделал. Потому что все перестали есть и затаили дыхание.
Дело было в том, что женщины в папином роду были что-то вроде гадалок. Только не таких, какие на ярмарках со стеклянными шарами и картами сидят и обещают рассказать твое будущее за пару монет, а взаправду. Они по-настоящему видели будущее, могли предсказать болезнь или смерть. Страшный дар, между прочим. Который чуть не передался мне по наследству. В детстве было подозрение, что я все-таки унаследовала бабушкину способность: я всегда выигрывала в прятки, угадывала, когда к нам должны заглянуть гости. Но потом оказалось, что я просто умная. И удачливая немного. Никаких видений у меня не было.
А если бы и были, ни за что бы в этом не призналась! Я и так выделяюсь среди сверстников, потому что ношу жуткие очки.
– Просто не понравились, – подтвердила я.
Мирабель подобные разговоры не любила. Наверное, считала, что я перетягиваю на себя все внимание с нее, такой исключительной. Поэтому поспешила перевести тему:
– Скажи, дедушка, а вервольфы все красавчики?
– Красавчики?
– Ну да. Братья Рамирес нереальные…
Я была ей благодарна и предпочла дальше молчать. Но на папу моя тактика не сработала, он отыскал меня на кухне, где я мыла посуду – сегодня как раз была моя очередь.
– Все в порядке, совенок?
– Конечно, пап, – ответила я, намыливая тарелки. – Есть сомнения?
– Мне показалось, что появление в Лысой бухте вервольфов тебя взбудоражило.
Взбудоражило. Это слово не передавало и сотую долю того, что я почувствовала при нашем столкновении. Да и какое столкновение? Мы их издалека видели, а меня всю уже перетрясло. Но не признаваться же в этом отцу? Я сама себе с трудом в этом признаюсь.