Необычное и обыкновенное

Джун замерла и протянула ему последний кусочек лепёшки.

Чокчок сглотнул, но отказался:

— Ешь, малая. Ешь. Я в городе поем.

Итан посмотрел на меня и покачал головой. Наверняка в городе творился такой же кошмар, как и в нашей деревушке. Для нас было бы хорошо, если б твари уже закончили пожирать живых и мёртвых и разбрелись по своим норам. Если так, то в городе пусто. Тогда можно будет пополнить запасы.

— Схожу, осмотрюсь, — сказал я. — Будьте рядом. Не расходитесь.

Надо узнать, насколько опасно приближаться к городу. Может, несмотря на голод, стоит обойти его лесом по большой дуге.

Вынул из мешка нож Старшего и приторочил к поясу — лишним не будет. Отец учил нас драться и с двух рук.

Кивнул брату и направился в лес. Так быстрее получится, чем по дороге.

Прошёл с полкилометра. Хорошо, что в пути можно сосредоточиться на том, что вокруг. Слушать, смотреть, осторожно красться. Не думать о будущем и не заглядывать внутрь себя, где, затаившись, ждут своего часа мысли о родителях, о Джефе, о Старшем. О том, что я ничего не смог сделать, чтобы их спасти.

Города ещё не было видно, а запах крови, тлена и боли уже разлился в воздухе, забиваясь в нос и горло, пропитывая одежду, волосы и кожу. Я почти с удовольствием вдохнул этот смрад, позволявший собраться и жить здесь и сейчас.

Не стал запускать защиту амулета, чтоб не привлекать внимание монстров. Они меня не слышали, а я их вполне. Клёкот, шорох, визгливые нечеловеческие выкрики, рычание, рокот. Далеко. Видимо, в самом городе. И, судя по звукам, тварей там гораздо больше, чем в нашей деревне. Нет, город надо обходить.

Я уже повернулся, чтобы уйти, как позади меня послышалось негромкое урчание. Нож оказался в ладони, едва я уловил странные звуки. Медленно повернулся. Уродливое нечто с громадной слюнявой пастью принюхивалось ко мне, тяжело двигая безглазой башкой. Между нами метров пять.

Я вытянул второй нож, но тварь клацнула челюстями и побрела обратно в город, удивительно аккуратно для такой туши двигаясь меж деревьев.

Не успел я перевести дух, как с ближайшего дерева на меня рухнуло что-то крылатое и когтистое. Я еле уберёг лицо, но острые когти полоснули по предплечью правой руки. Левой я всадил нож в тощее тельце. Тварь вздрогнула и обмякла, но сверху уже пикировала следующая. А сбоку ещё две. Огромные жёлтые глаза и бесшумный полёт делал их похожими на сов. Но совы не бывают такими жуткими.

Бросил нож раненной рукой и схватился за амулет, включая защиту. Всё равно меня уже видят, слышат, а главное — чуют мою кровь все, кто хочет.

Первая тварь ударилась о защиту и схлопотала ножом в брюхо. Вторая разделила её участь. Третья оказалась умнее: отлетела в сторону и зависла в воздухе безмолвной тенью, буравя меня глазищами.

Я поднял брошенный нож и отбежал в сторону — "сова" не стала лететь за мной, знай только зыркала мне вслед. Эта схватка наверняка привлекла внимание других тварей. Значит, идти сюда с людьми никак нельзя. Словно подтверждая мои мысли, вдалеке, со стороны города, послышались визгливые крики и жуткий рёв, перемежаемый надсадным рычанием.

Итан, Чокчок и девочки стояли там же, где я их оставил. Я помотал головой в ответ на безмолвные вопросы своих спутников.

— Придётся обходить лесом.

Брат с тревогой глянул на мою окровавленную руку. Рана неглубокая: повязка из чистой ткани — и всё будет в порядке. Главное, чтобы запах крови не привлёк тварей, остальное ерунда.

Далеко в чащу забредать не стали: отошли от дороги на пару километров. Должно хватить.

Уставшую Мари Чокчок взял на руки, и девочка задремала. Джун мужественно топала рядом с нами. Ей явно тоже хотелось к кому-нибудь на руки, но Чокчок занят, Итан ещё мальчишка, а сквозь повязку на моей руке выступала кровь.

Через час пришлось сделать привал: похолодало. Или просто мы наконец начали чувствовать холод.

Развели костёр. Деревья, кусты, трава — всё здесь казалось обычным. Зло губит то, что близко человеку, и необжитый лес пока безопасен. Но кто знает, скоро ли монстры сожрут всех и всё в опустевших деревнях и городах и разбредутся кто куда?

Сварганили отвар из зверобоя, листьев липы и лесной земляники. Я наткнулся на орешник, так что мы немного подкрепились. Чокчок ломал жёсткие скорлупки для девчонок и рассказывал им про белочек.

Итан смотрел на них пристально и хмуро, но, едва заметив мой взгляд, отвернулся.

Я сходил за дровами, потом сполоснул ведро в ручье и набрал свежей воды. Итан проверил её, ещё когда мы готовили отвар. Отнёс воду к костру, а потом вернулся к ручью и наскоро помылся в холодной воде. Хотелось забраться в ручей и не вылезать, пока не сотру слой кожи, пропитанный слизью, грязью, кровью и отчаянием. Но нельзя надолго оставлять своих. Нужно ещё отстирать рубашку и свёрнутое одеяло, которое вместе со мной побывало в реке и теперь сильно пахло гнилью.

Развесив одеяло, я уселся рядом с братом напротив Чокчока и девочек.

Когда Джун и Мари, накрытые сухим одеялом, задремали, пристроившись по бокам пьяницы, Итан тихонько сказал:

— Без них мы бы быстрее дошли.

— А без монстров — ещё быстрее, — я усмехнулся, желая превратить его слова в шутку.

Но Итан уставился на меня без тени улыбки.

— Да. Верно. Ты спи, брат. Я постерегу.

Когда я проснулся, он сидел в той же позе и смотрел в огонь. Велел ему размяться, отдал свой амулет и отправил в кусты. Повесил ведро над костром и задумался. До деревни в обход да со скоростью Джун идти почти целый день — нужно запастись едой.

К пробуждению девочек мы с Итаном собрали орехов. Чокчок, как оказалось, умеет острожить рыбу: он заточил длинную палку и сноровисто добыл четырёх рыбин.

Без соли рыба была так себе, но мы ели, искренне благодаря Чокчока за каждый кусок.

У самой деревни нас нагнала странная тварь. Длинное тело, восемь когтистых лап, змеиная морда с зубастой пастью и увенчанный жалом гибкий хвост. Несмотря на угрожающий внешний вид, она не спешила напасть. Обходила нас кругами, словно любуясь. Мари испуганно прижалась к Чокчоку, а Джун спросила: смогу ли я убить эту зверюгу, если она нападёт, и, услышав "да", совершенно успокоилась. Чокчок тоже не волновался: мол, не бежит на нас — и ладно.

Мы с Итаном провожали тварь взглядами, готовясь к атаке. Меня особенно настораживали её глаза: зелёно-жёлтые, круглые, с кошачьими зрачками, они смотрели на нас почти разумно. С любопытством. На секунду тварь замерла, чуть наклонив голову, и я был уверен, что сейчас услышу невозможное — её голос. Но нет. Она снова принялись обходить нас туда-сюда и, побродив вокруг ещё с полчаса, утекла в лес.

В деревне не было никого. Ни людей, ни тварей. Даже трупы на улицах и в домах не валялись. Удручающая тишина. Пугающая. Но защитные амулеты не светились и не нагревались — значит, опасности нет. Что ж, должно же нам и повезти наконец.

Мы обзавелись сменной одеждой. Вряд ли она понадобится местным жителям. Я оставил Итана охранять наших спутников и прошёлся по домам. Нашёл четыре фляги, набрал воды из колодца, взял сухарей, вяленного мяса и сыра.

Чокчок изрядно оживился, увидев, что я принёс. Возжелал пойти и поискать настойку, наливку или самогон. Чтобы взбодриться.

— Иди, — я пожал плечами. — Но один. Мы оба останемся здесь. Наши амулеты тоже.

— И правда: уходи, — добавил Итан. — И можешь не возвращаться.

Девочки, ощутив растущее напряжение, испуганно смотрели то на нас, то на Чокчока. Тот дёрнул плечом, сорвал амулет и швырнул на стол. Вышел за дверь, выругался, кажется, сплюнул, но уходить не стал. Постоял с четверть часа, а потом зашёл в дом.

— Там это… чего-то странное…

Одного взгляда на его озадаченное лицо хватило, чтобы понять: он не шутит, не пытается свести на нет прежний разговор. Там действительно "чего-то странное".

Я вытянул нож и пошёл посмотреть.