Страница 3 из 15
Полковник продолжил примирительно:
– Я понимаю, что перестроиться будет трудно. Но это необходимо. Конечно, у вас особое положение. Вы работаете в одном помещении, совместно выполняете задание, которое зачастую не позволяет отвлекаться. Кроме того, рядовые, с которыми вы работаете, ваши товарищи. Они проходят срочную воинскую службу. Вы должны относиться к ним деликатно, понимать их положение, не унижать их.
– Можно вопрос? – спросила Нина Голубева, известная своим умением говорить гадости с самым серьезным видом.
– Пожалуйста.
– Товарищ полковник. Бывают случаи, когда отдельные рядовые пристают к нам совсем не по работе. Если я вас правильно поняла, теперь я должна поставить его во фрунт и объяснить, что я офицер и со мной так нельзя?
– Лучше врежь ему, – посоветовал кто-то из зала.
Полковник принял совет всерьез:
– В армии это называется рукоприкладством, и в этом случае наказание понесете вы. Рукоприкладство в Советской Армии запрещено. Рукоприкладство пятнает честь советского офицера.
Нина не отставала:
– А если я не возражаю, чтобы он так вел себя? И вообще, устав разрешает солдатам обниматься с офицерами?
– Полковник! – рявкнул генерал. Зал замолк. – Некоторые молодые офицеры забыли, что они военнослужащие. Подумайте о ежедневной строевой подготовке для них.
И снова полковник продолжил примирительно:
– Воинское звание никак не влияет на личные отношения. Мы говорим только об отношениях служебных. И здесь вы сами должны решать, какие применять меры. Сами и только сами. Если вы сочли проступок рядового несерьезным, достаточно ограничиться устным замечанием. Если вы сочли проступок серьезным, можете просить командование о наложении на него санкций. Правила внутреннего распорядка нашей части разрешают лишать рядовых срочной службы увольнений, заменять послеобеденный отдых часом строевой подготовки. Есть и третье: арест с содержанием на гауптвахте. Но это наказание допускается только в исключительных случаях.
Лена подняла руку:
– Что такое «серьезный проступок»? Убил кого-то?
– Убил – это не проступок, это преступление. Преступлениями занимается военный трибунал. Серьезный проступок – это, например, умышленное и в грубой форме невыполнение приказа.
– А если приказ глупый?
– Я вам приведу условный пример. Совершенно условный. Предположим, офицер приказал солдату прыгнуть с десятого этажа. Есть два варианта: солдат прыгнул и солдат не прыгнул. В первом случае солдат разбился насмерть, и офицера расстреляют по приговору военного трибунала. Если не прыгнул – солдата за невыполнение приказа отправят на гауптвахту, а офицера разжалуют. В этом и есть ответственность офицера за даваемые им распоряжения. За каждый приказ офицер должен отвечать.
На такой оптимистической ноте расстались.
На следующее утро мать поехала в ателье менять туфли, которые ей оказались малы. Вернулась после обеда и узнала, что теперь ребят собрали на совещание. В зале производственного корпуса. Собрали всех. Значит, и Леша там. Она уселась около входа в зал и стала его ждать.
Выходили ребята невеселыми. Они чувствовали себя униженными и старались не глядеть на подлетевших к ним подруг. Те, и вчера всерьез не воспринявшие правила субординации, удивлялись, как ребята могут подумать, что в их отношениях что-то может измениться из-за дури, придуманной солдафонами-начальниками.
Ребята начали рассказывать, о чем вещало начальство. А говорил полковник почти то же самое, что вчера. Только вместо рассказа о солдате, которому дали приказ прыгать в окно, привел пример с футболистами:
– Для проведения игры нужны судьи, которые несут ответственность за выполнение правил. Еще утром вы звали будущего судью «Володя». А начались соревнования, он для вас только «товарищ судья». Так и в армии. На офицеров возлагаются функции организации работы и воспитание солдат. Еще недавно ваша подруга была просто «Ниной» или «Галей», а теперь на ней офицерские погоны, и относиться к ней надо как к офицеру, как к старшему в звании.
Шутник Гена Галкин поднял руку:
– У меня сложные отношения с товарищем младшим лейтенантом Кальковой.
Ребята начали улыбаться. Все знали, что за сложные у них отношения. Аня Калькова, неумейка с вечно не сданными зачетами, в институте по каждому пустяку бегала к Гене за помощью и здесь без Гены не могла закончить ни одного эксперимента.
А Гена продолжал на полном серьезе:
– Я знаю ее еще со школы, за одной партой сидели. Но только теперь, после вполне заслуженного присвоения ей офицерского звания, я понял, какими высокими морально-политическими качествами она обладает и какие у нее выдающиеся способности в деле воспитания рядового состава, то есть меня. Теперь она для меня старший товарищ и только «Анна Максимовна». Более того, когда я демобилизуюсь, буду продолжать звать ее «Анна Максимовна», так как она отныне для меня навсегда «учительница первая моя» по военной части.
На что полковник заметил:
– После демобилизации вы и меня «Петькой» звать будете.
Мама ждала Лешу. Тот вышел последним. Она подлетела к нему, схватила за плечи и весело прокричала:
– Все, больше не буду тебя бить. Не имею права. Но зато…
– Не торопись.
Она осеклась:
– Почему, «не торопись»?
– Сегодня одно, завтра другое. Скоро вы все войдете во вкус. Быть начальником очень удобно. Скоро ты почувствуешь, что ты не Лиля, а Быстрова Лилия Михайловна, а я – Сапунов Алексей. И что младший лейтенант Быстрова Лилия Михайловна должна воспитывать рядового Сапунова Алексея.
– Я тебя воспитывать? Чепуха какая-то. Не буду!
– Ты многого в жизни достигла, у тебя высшее образование, ты на целых шесть воинских званий старше меня.
Мама аж онемела, потом еле из себя выдавила:
– Ты что, серьезно?
– Каждый офицер для меня теперь воспитатель и наставник. Будет твоя подружка, Максутова, в очередной раз нести ахинею про потусторонние миры, а я начну ей доказывать, что земля круглая и вращается вокруг солнца, она мне: «Встать. Смирно!» И я буду стоять и слушать ее с солдатским восторгом на лице.
– Ты с ума сошел! Никогда она этого не сделает. Я ее знаю. Она добрая.
– Или подойду я к Болдиной и скажу: «Здравствуй, ты хорошо выглядишь». Правильно я поступлю?
– Если хорошо выглядит, то правильно.
– Неправильно. Это панибратские отношения, недопустимые между солдатом и офицером. Я должен сказать: «Здравия желаю. Разрешите обратиться». Ибо солдат должен желать офицеру не здоровья, а здравия. Поэтому за одно только «здравствуй» она должна лишить меня послеобеденного отдыха и отправить на плац заниматься строевой подготовкой.
– Пусть попробует, я так врежу, у нее до конца жизни со здравием проблемы будут.
– Неправильно сделаешь. Надо воспитывать во мне чувство уважения к старшему. Я это принимаю, как должное, однако хочу надеяться на твое снисхождение ко мне в экстремальных случаях. Я трус. Гауптвахты боюсь. Поэтому случись неприятность, и я начну тебя упрашивать: «Лилия Михайловна, не посылайте меня на гауптвахту», ты проявишь ко мне милосердие.
– Глупый ты, глупый. Сам для себя сначала тюрьму придумал, теперь еще похуже. Посмотри мне в глаза. Разве я могу сделать тебе что-нибудь плохое? Сама пальцем не трону и другим не дам. А что касается милосердия. Как обстоят дела с твоим милосердием по отношению ко мне? Ты даже не замечаешь, что я еле стою на ногах, у меня очень болит нога. Тебе все равно. Ты думаешь только о себе. Стоишь и несешь чепуху, причем сам знаешь, что чепуху.
Леша оживился:
– Что у тебя с ногой?
– Натерла. Смотри.
Они подошли к скамейке, мама сняла туфлю, спустила чулок и перед Лешиными глазами возник волдырь. Он аж присвистнул:
– Ничего себе! У меня такие были. Когда первый год не умел портянки наматывать.
– А ты до сих пор в портянках ходишь! – ужаснулась мать.