Страница 6 из 10
РЖАВЦЕВ. Не ожидал я такого от Барсука!
ИНДЕЙКИН. Вас не удивляет, почему в Чехословакию?
РЖАВЦЕВ. Не удивляет. Он пиво чешское любил. В те годы в Парке культуры был чешский павильон. Там продавали чешское пиво и шпикачки. Колбаски такие.
ИНДЕЙКИН. Колбаски, говорите? Интерес Барсукова к Чехословакии нас насторожил. Мы сочли нужным еще раз встретиться с гражданкой Константинопольской.
Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Теперь она в теплой вязаной кофте.
РЖАВЦЕВ. Замерзла, стерва.
ИНДЕЙКИН. Константинопольская Зоя Ильинична Одиннадцатое февраля 1987 года. 10 часов 10 минут.
СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я хочу уточнить одну деталь. Вы рассказали, что во время последнего визита к вам Ржавцев интересовался Чехословакией.
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Не совсем так. Его интересовали кельтские поселения в Чехии, особенно город Часлав. Это очень интересный город. Там были стоянки кельтов. Правда, никаких останков их культуры найдено там пока не было. Вы не поверите, но Слава сам нашел этот город. А потом мы с ним играли, лазили по карте почти два часа. Прокладывали путь к этому Чаславу из Праги. Пешком, на велосипеде, на машине.
СЛЕДОВАТЕЛЬ Он просто изучал этот город или связывал его с чем-то?
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет, не связывал.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он к вам больше не заходил? Не звонил?
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет, больше он мне не звонил. Простился — и все. На том мой роман и закончился. Мне не везет на романы. Как сказал Жак Превер, «и волна безжалостно стирает…» У вас больше нет ко мне вопросов? На улице холодно. Весна нескоро.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Грачи еще не прилетели.
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Лично вам, товарищ капитан. Из-за любви каких-то, в общем-то, порядочных людей к школьному вальсу я зачастила в МУР, как профессиональный карманник. А я кандидат филологических наук. Я самый крупный специалист по кельтским наречиям. Поэтому, если что-то нужно, милости прошу ко мне в институт. К вам я больше ни ногой. Привыкать не хочется. Знаете, Жан Кокто как-то сказал: «Не надо спешить в тот дом, где живет людоед…»
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну и примеры у вас. Да…Ваш пропуск, пожалуйста.
ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
ИНДЕЙКИН. Что вас заинтересовало в этом Чаславе? Ведь не кельтские поселения?
РЖАВЦЕВ. Нет, конечно.
ИНДЕЙКИН. Когда наши чешские товарищи узнали, что в Чаславе к некоему Любомиру Крышкину, за которым они ведут постоянное наблюдение, приходил какой-то русский, они сразу же сообщили нам фамилию этого русского. К нашему удивлению, им оказался человек, который только что сбежал из Союза, и который уж точно не должен был объявляться в социалистической Чехословакии. Мы заинтересовались этим человеком и начали искать его связи с Любомиром Крышкиным. Запросили сведения про всех Крышкиных в Союзе и узнали, что некая Крышкина Антонина Матвеевна была убита в день отъезда этого человека из Союза. Мы начинаем досконально изучать друзей этого человека и обнаруживаем…
РЖАВЦЕВ. Пропажу машины гражданина Таганкина.
ИНДЕЙКИН. И вы начинаете интересовать нас все больше и больше. Мы подсчитали километраж угнанного автомобиля. Поняли, что кто-то ездил на автомобиле в Канузино и убил литераторшу. Скажите, Ростислав Романович, от кого вы узнали про камень? Только не говорите, что случайно увидели кулон у Крышкиной, когда появились у нее из-за любви к школьному вальсу. Так кто вам сообщил о бриллианте? Теперь вы уже можете об этом сказать. Столько воды утекло! Кто? Не Барсуков ли?
РЖАВЦЕВ. Барсуков.
ИНДЕЙКИН. Опять он. Как он появился?
РЖАВЦЕВ. Как черт из табакерки. На работе перед обедом отозвал он меня в сторонку и разом все выложил.
ИНДЕЙКИН. Что именно?
РЖАВЦЕВ. Рассказал про «Ахилла» и «Патрокла».
ИНДЕЙКИН. Непохоже на него.
РЖАВЦЕВ. Непохоже. Но, видно, он все просчитал и понял: по-другому нельзя.
ИНДЕЙКИН. Он сказал, откуда у него данные?
РЖАВЦЕВ. Из-за кордона приезжал туристом человек и привез ему письмо от родственников.
ИНДЕЙКИН. Из какой страны?
РЖАВЦЕВ. Сказал, из Австрии.
ИНДЕЙКИН. Барсуков встречался с этим туристом?
РЖАВЦЕВ. Да.
ИНДЕЙКИН. Это мы проморгали. Фамилию этого туриста знаете?
РЖАВЦЕВ. Нет.
ИНДЕЙКИН. То, что у Барсукова есть родственники за границей, мы знали, но то, что они вступили с ним в контакт, прошляпили. Барсуков показывал вам письмо?
РЖАВЦЕВ. Он его уничтожил.
ИНДЕЙКИН. Это можно допустить. Что было в письме?
РЖАВЦЕВ. Я знаю только то, что мне рассказывал сам Барсук.
ИНДЕЙКИН. И что же?
РЖАВЦЕВ. Он рассказывал, что получил письмо от родственников, которые после войны оказались в Германии.
ИНДЕЙКИН. Ушли с немцами.
РЖАВЦЕВ. Этого он не говорил, но я догадывался.
ИНДЕЙКИН. Дальше.
РЖАВЦЕВ. Он рассказал про камни.
ИНДЕЙКИН. Про два камня?
РЖАВЦЕВ. Да.
ИНДЕЙКИН. И что он говорил про эти камни?
РЖАВЦЕВ. Рассказал, что было два камня, два бриллианта: желтый и голубой. Голубой маленький, а желтый большой. Желтый после революции пропал. Голубой вывез в Германию некто Глебов. Этот Глебов в самом конце войны оказался в Братиславе со своей женой Анной Матвеевной, урожденной Крышкиной, там он и умер в 1945 году. Анна вернулась после войны в Россию и привезла один камень. Это все, что рассказал Барсуков.
ИНДЕЙКИН. Как возникла Антонина Крышкина?
РЖАВЦЕВ. Когда Барсуков назвал девичью фамилию Анны Матвеевны Глебовой — Крышкина, я сразу вспомнил про свою литераторшу Антонину Матвеевну Крышкину. Конечно, это могло быть совпадением, но проверить не мешало. Отчество совпадало. Может быть, валяется камушек в какой-нибудь шкатулке, а старушка цены ему не знает. Я вспомнил, что года два назад читал фельетон в ленинградской газете, где была упомянута Елена Зайчикова. Если это дочка нашего историка, то она могла бы знать адрес Крышкиной.
ИНДЕЙКИН. И вы поспешили к Зайчиковой.
РЖАВЦЕВ. Поспешил.
ИНДЕЙКИН. Но она адреса Крышкиной не знала?
РЖАВЦЕВ. Нет. Но порекомендовала найти Константинопольскую. Зайчикова была на похоронах матери Константинопольской и встретила там Крышкину. Как я нашел Константинопольскую, вы знаете. Та дала мне адрес Крышкиной, и я отправился в Канузино.
ИНДЕЙКИН. Как вас встретила Крышкина?
РЖАВЦЕВ. Спокойно. Я сказал ей, что собираю материалы для статьи о художнике Глебове, муже ее сестры. Сказал, что настало время подумать о его реабилитации.
ИНДЕЙКИН. Поверила?
РЖАВЦЕВ. Поверила. С верхней полки кухонного шкафа достала шкатулку с письмами. Стала читать письмо какой-то женщины из Чехословакии, та писала, что Глебов умер сразу после окончания войны.
ИНДЕЙКИН. Вы видели голубой камень?
РЖАВЦЕВ. Да. Он был вставлен в кулон, который висел у нее на шее. Должен вам признаться: ожидал я большего. Так, небольшой камешек, голубенький, и кулон какой-то неказистый. Я спросил, что это за камень. Она рассказала про «Ахилла» и «Патрокла» и объяснила, что у нее только страз, который достался ей от сестры.
ИНДЕЙКИН. Вы поверили, что это страз?
РЖАВЦЕВ. Нет.
ИНДЕЙКИН. Что дальше?
РЖАВЦЕВ. Я убедил Барсука, что камень лучше вывезти за границу, там продать, а, следовательно, кому-то из нас надо поехать за рубеж. Барсук в силу своих анкетных данных не подходил. Оставался я.
ИНДЕЙКИН. Очень неправдоподобно. Как мог Барсуков, человек жадный и недоверчивый, поверить вам на слово и отдать вам камень? Он должен был подозревать, что назад вы не вернетесь.
РЖАВЦЕВ. Но, тем не менее, отдал.
ИНДЕЙКИН. Верно. Отдал. Но просто так отдать вам камень он не мог. Он должен был получить что-то взамен. Судя по психологической характеристике этого человека, интересовать его могли только деньги. И очень большие деньги.
РЖАВЦЕВ. Откуда у меня большие деньги?!