Страница 3 из 12
– Что тебе нравится делать? – интересуется Алекс, заставляя меня тихо вздохнуть. Доселе такие вопросы мне только Старшие задавали.
– Кроме работы? – уточняю я, улыбнувшись в ответ. – Люблю созерцать, манускрипты читать, летать… Как и другие, наверное?
– Не знаю, что любят другие, – покачал он головой, отметая мою провокацию. – Ты первая…
Есть такая штука у самцов – первая самка. Чаще всего она становится Спутницей, но исключения бывают. Происходит это всегда неожиданно и будто само собой, в школе об этом коротко упоминают. Но именно это заявление говорит о том, что опыта у Алекса нет, и мне нужно быть внимательной, чтобы не ранить его. Ну и декларация намерений это, конечно. Вот только я не хочу.
От мысли, что я для него всего только самка, пусть первая в его жизни, но самка, а не личность, мне хочется вдруг заплакать. Не говоря ни слова, я срываюсь в небо, навстречу жаркому солнцу, что высушит мои слёзы. Я не хочу, чтобы обо мне судили, как о самке! Я – личность! Личность! Мой удел – не уют и птенцы, а Стража! Я докажу!
Я лечу, роняя злые слёзы, даже не желая смотреть, что делает так обидевший меня Целитель… Я лечу, кажется, желая покинуть атмосферу, но тут вдруг слышу его голос совсем рядом. Он что, последовал за мной? Но так не делают! Я не его Спутница! Почему он поступает так? Почему?
– Никто не посягнёт на твою свободу, – говорит мне ничуть не запыхавшийся Алекс, мерно взмахивая крыльями. – Не заставит сидеть дома, ведь тогда ты потеряешься…
– Что? – ошарашенно переспрашиваю я, замерев в воздухе, отчего приходится быстро-быстро махать крыльями, чтобы погасить инерцию. – Что ты сказал?
– Если ты дашь мне шанс, я не буду посягать на твою свободу, – глядя мне в глаза, произнёс Алекс.
– Но… Почему? – я ошарашена, ведь такого не может быть!
– Потому что это ты, – мягко улыбается он, несколько фамильярно, но лишь на мгновение обняв крылом.
Что?! Разве так бывает?! Я настолько ошарашена, что едва ли не падаю камнем вниз, а Алекс… Как он это вообще сумел сделать? Всегда думала, что подобное только в сказках бывает! Не может быть Выбора с первого взгляда, я в такое просто не поверю никогда. Но ведь он это сказал…
– Ты играешь мной? – серьёзно глядя в глаза целителю, едва удерживая ставшую огромной высоту, спрашиваю я, надеясь только на то, что он не соврёт. Целители не лгут, им запрещено, но когда и кого это останавливало?
– Тобой нельзя играть, – улыбается Алекс, глядя на меня каким-то очень понимающим взглядом. И тут я смущаюсь.
– Мне… Я… Мне надо подумать, – наконец, говорю ему, срываясь в пологое скольжение.
Мне даже не надо оглядываться, я чувствую, что целитель не отстаёт, скользя совсем рядом, будто страхуя меня. Желание поверить настолько велико, что я почти плачу. Я просто растеряна, ведь никто и никогда не говорил мне таких слов, а Алекс… Он даже не говорит о Выборе, он всего только просит дать ему шанс, будто и сам не верит в то, что я приму его. Тут мне вспоминаются слухи обо мне. А вдруг… А вдруг он с кем-то поспорил, чтобы меня обмануть и унизить? Может же такое быть?
И вот, когда я уже готова задать едкий вопрос, мои тренированные глаза Охранителя замечают то ли отблеск, то ли вспышку яркого белого света где-то внизу. Но мы на большой высоте, значит, отблеск должен быть ярким, как взрыв.
– Ты видел? – задаю я риторический вопрос, уже готовясь к пикированию.
– Я никого, кроме тебя, не вижу, – всё так же ласково отвечает Алекс, но я не слушаю его. Сложив крылья, я камнем падаю туда, где увидела нечто, похожее на взрыв. Ветер свистит, что-то кричит самец, но мне просто надо попасть туда побыстрее, ведь я – Охранительница.
***
Я даже успеваю подумать, что мне показалось, когда вижу это. Сквозь стволы деревьев леса на территории какой-то стаи морфов, о чём свидетельствуют метки на стволах, виднеется что-то белое. Я бегу туда, даже и не поняв сначала, что вижу, ведь такого просто не может быть. В нашем насквозь формализованном мире, увиденному мной нет места!
На траве лежит девочка хомо, а рядом с ней сидит и что-то говорит ребёнок в возрасте птенца, но тоже хомо. Обе девочки даже не белые, а синие, а ещё – абсолютно голые, нет ни следа одежды. Но вот речь младшей мне непонятна, что необычно, ведь многие языки хомо я знаю. Поэтому я щёлкнула языковым артефактом и чуть не заплакала от услышанного.
– Мамочка… вставай… – просит младшая, речь которой едва понятна. – Придут… бить…
Я совсем не понимаю, о чём говорит ребёнок, и шагаю к ним.
Лежащая девочка никак не реагирует на меня, а сидящая рядом с ней вдруг начинает дрожать, тихо попискивая. Она падает поверх старшей, будто желая защитить её от меня, и от этого жеста я замираю. Рядом приземляется Алекс, сразу же помянувший Дод. Но почему-то целитель не бежит к лежащим детям, будто боясь нанести вред, а малышка со всё возрастающим ужасом в глазах смотрит на нас.
– Лежащая мертва, – падают в тишину, нарушаемую попискиванием ребёнка, страшные слова. – Младшая сейчас погибнет… Мы не успеем ничего сделать.
– Нет! – выкрикиваю я, буквально прыгнув к малышке, которая в этот момент потеряла сознание. – Нет! Я не позволю!
С мёртвой я ничего сделать не смогу, но дать умереть малышке я не в силах. Я не понимаю, как такое могло произойти, почему я принимаю решение, которое, возможно, перечеркнёт моё будущее, ведь делать птенцами хомо запрещено. Но она умирает! Она умирает! Поэтому я сознательно иду на преступление.
– Елика, нет! – в последнюю минуту догадывается о моих намерениях Алекс. – Не делай этого!
Но уже поздно. Клыками разорвав себе запястье, я пою своей кровью маленького измученного птенца. Пою насильно, желая спасти. И Санктум откликается на моё желание – ребёнок делает глоток, потом ещё и ещё. Да, старшую, страшно избитую, всю синюю девочку не спасти, но малышка будет жить! Даже если мой статус опустится ниже поломойки, даже если меня утилизируют, она будет жить! И это значит – что-то полезное я в жизни сделала. Теперь и умереть не страшно.
Но вот почему малышка звала старшую мамой? Та не могла быть её мамой даже теоретически, тогда почему? Как это возможно, и что с ними случилось?
– Старшая обескровлена, – произносит Алекс, опустившись на колено рядом с лежащей. – Очень сильно и не раз избита, но умерла она… Её выпили, Елика.
– Как… Выпили? – поражённо переспрашиваю я, усилием воли закрывая свою рану и держа на руках малышку, вступающую в первое Преобразование.
– Так же, как и ту, что ты спасла… – грустно произносит целитель. – В ней почти нет своей крови, поэтому Преобразование для неё пройдёт легко… Но их пили, Елика… Как так? – в его голосе растерянность.
Я понимаю его, ведь такого быть не может. Совсем не может быть, диких сангвиз не существует уже очень много циклов. Кто мог выпить… детей?!
Едва справившись со своими эмоции, я достаю охранительский артефакт, чтобы запулить в светлеющее небо Путеводную Звезду – призыв о помощи. Сейчас сюда слетятся все мои коллеги, даже те, что отдыхают – такой сигнал имеет право подать кто угодно, но предпочитают служебные, а не такой – экстренный. Потому что, в случае ошибки, летаться будет очень больно. Но сейчас ошибки точно нет.
Я качаю на руках птенца, как-то очень быстро проходящего Преобразование. Девочка теперь абсолютно точно мой птенец. При этом я ощущаю себя странно. У меня нет Спутника, а уже есть птенец, которого я никому никогда не отдам. Вот это-то и странно, ведь я готова на бой ради неё…
Завернув моего птенца в плащ, я качаю его на руках откуда-то взявшимся рефлекторным жестом, при этом глядя на старшую девочку. Она вся синяя от обескровливания, очень худая, рёбра просвечивают, избита так, что живого места нет, но вот лицо её… Откуда-то мне оно знакомо… Откуда? Ни на кого из знакомых она не похожа!
Воздух наполняется шелестом крыльев, что означает – наши близко, а я прижимаю спящего птенца к груди, желая защитить. Странно, наверное, но Алекс поднимается от тела погибшей девочки, становясь рядом со мной в жесте поддержки. Интересно, почему он так себя ведёт, ведь его сейчас могут записать в соучастники? Задать вопрос я не успеваю, потому что на поляну буквально падает Глава. Вот и всё… Закончилась Охранительница Елика…