Страница 63 из 76
И вздрогнул тут атолл Лидия. Синяя рябь мурашками покрыла белёсый осколок океана. Заныли на ноте испуга кораллы.
— Ратамоци! Ратамоци! — гласом вопиющего в пустыне, усиленным во сто крат мегафоном, гремел над океаном мореход.
— Не пущу! — вскрикнула жена.
— Ну что ты, Мари… Колумб же…
— Мне не нужен Колумб. Мне нужен ты…
Мефодий её не слушал. Не до неё. Всё, догадался он, час пробил. Его зовёт Кавада. Поэтому Колумб летел сюда, врубив все три двигателя.
— Полно, Мари. Надо выходить, — строго сказал он.
Мари не отпускала его. Она упрямо молчала. Мефодий с грубоватой резкостью развёл её руки и одним махом выскочил из-под скалы.
Его никто и ничто не могло остановить. И этот безумно родной, умоляющий возглас: «Мефодий!» — тоже. Он на него не среагировал. Он его не слышал. Хотя слышал. Очень хорошо слышал. Он остался в нём навсегда. Он ещё не раз в нём отзовётся. Правда, через много-много лет. И ему в тот момент будет больнее, чем ей в этот. Ему будет ещё и стыдно. Ведь обернуться-то он мог.
— Ратамоци, ты полковник? — всё так же в мегафон спросил Колумб.
Мефодий кивнул.
— Вот как! — удивился капитан. — Значит, это с тобой хочет говорить мистер Гровс. Беги в радиорубку.
— Кто он, мистер Гровс? — поинтересовался Артамонцев.
— Адмирал, кажется.
Мефодий пожал плечами. Человек по имени Гровс, тем оолсе адмирал, ему был неизвестен.
— Мистер Гровс? Здравствуйте, — наклонившись к микрофону, п ро изнес Мефодий.
Динамик неожиданно взорвался рявканьем:
— Да, Гровс!
Затем голос человека, откликнувшегося на имя Гровс, удалился. Он едва был слышен.
— Теперь другой болван сел на радио, — кому-то, по-видимому, стоявшему неподалёку от него, раздражённо бросил Гровс.
Потом тот же голос сухо и чётко произнес:
— Послушайте, вы там, я не знаю, может сейчас со мной снизошёл поговорить Магеллан или Гамильтон, но я ещё раз повторяю: мне нужен полковник Артамоинев Мефодий Георгиевич.
Голос Гровса снова удалился. И снова Мефодий услышал, как он кому-то в сторону пожаловался:
— Даже фамилии у этих русских не как у люден. Еле выговорил.
Мефодий усмехнулся.
— Мистер Гровс, вы меня слышите? Я тот, кто вам нужен. Можете меня называть Мефом, — и, обернувшись к стоявшему в дверях Колумбу, нарочно громко, чтобы услышал Гровс, добавил:
— Колумб, эти болваны американцы настроены только на примитив. Чем проще, тем понятнее.
Эфир онемел. Словно кто его выключил. Мефодий приготовился постукать пальцем по микрофону и тут динамик наполнился искренним, виновато-примиренческим смехом.
— Два-два, Меф. Согласен? — объявил динамик.
— Согласен.
— Меф, я адмирал ВМС США Стив Гровс. Командующий военно-морской базой Перл-Харбор. — Рад знакомству, Стив.
— Я тоже, — отозвался адмирал. — К твоей особе столько внимания, что у меня голова кругом идёт. Кто ты, Меф?
— А что случилось?
— Тут у меня приказ. Зачитываю: «Приказываю разыскать и доставить сегодня в 20.00 в Калькутту остановившегося в Гоно-лульском отеле „Кораллы“ полковника Интерпола, гражданина СССР Артамонцева Мефодия Георгиевича. По личному указанию Президента США в распоряжение Артамонцева и его супруги предоставить президентский самолёт. Подпись: военный министр…» Кроме того, Меф, ко мне на базу рвутся до зубов вооружённые репортёры… Что это значит?
— Извини, Стив, не уполномочен.
— О-кей! Высылаю вертолёт. Куда тебя? Ко мне на базу или в отель?
— Меня на базу. Жену в отель, за вешами. Я не хочу встречаться с журналистами.
— Через десять минут вертолёт будет на атолле.
— Через десять? — засомневался Артамонцев.
— Да. Неподалёку от вас дрейфует авианосец. Вертолёт поднимется оттуда.
— Замётано.
— Что?!
— Замётано, говорю. То есть, о-кей! Жду.
…В 14.30 президентский самолёт с четой Артамонцевых на борту взял курс на Калькутту.
Диалогу Гровса и Артамонцева предшествовало одно событие, которое чуть было не отодвинуло дату старта.
После того, как состоялось заседание ООН, давшее согласие на полёт и утвердившее кандидатуру первого бихронавта, до старта оставалось 15 дней. Сразу после заседания я отбил Артамонцеву поздравительную телеграмму. Ответную не получил. Правда, значения этому не придал. Причины веские. Радостное известие — раз. Медовый месяц — два. Из-за причины «два» я не спешил с вызовом. Недельку ещё можно было подождать. Если же быть честным до конца, молчание Мефа меня больно царапнуло. Может быть, поэтому под следующей телеграммой, предписывающей дату прибытия Артамонцева в Калькутту, моего имени не стояло. Я подписал: «Совет МАГа». На следующий день пришло уведомление. Оно, как сейчас помню, состояло из одной строчки: «Амротонцев в отеле „Кораллы“ не проживает». Первая мысль — телеграфисты переврали фамилию, а администрация гостиницы человека с такой фамилией в своих списках, естественно, не нашла. Соединяемся с «Кораллами». Никакой ошибки. Такой не проживал и не проживает. Обзвонили все отели Оаху и всего архипелага Гавайских островов. Меф и Мари не значились ни в одной регистрационной книге.
Я запаниковал. Не так давно по-глупому погиб Атешоглы и вот что-то произошло с Мефодием. В голову лезло всякое. С ним, как с бывшим следователем Интерпола, а заодно и с Мари, могли рассчитаться по старым делам. Обращаться к Роберту Мерфи я считал преждевременным. Зачем пугать, не проверив всё по своим каналам. Ведь в моём распоряжении находилась не худшая из служб этого рода. Я поднял на ноги весь её личный состав. Работали быстро, дотошно. За два дня сумели чуть ли не по минутам расписать путь Артамонцевых от Москвы до Гонолулы и их недельное путешествие по архипелагу — где побывали, когда и с кем встречались, о чём говорили. Видели их и в «Кораллах». Но именно там их след и обрывался… Готье осенила идея связаться с Лешим. Это тоже ничего не дало. Робот на код не отзывался. Такого ещё не бывало. Если кто хотел переговорить с Артамонцевым, будь он в это время даже на другом континенте, достаточно было выйти на Лешего. Между ними существовала уникальнейшая телепатическая связь. Её обеспечивал придуманный Артамонцевым и вмонтированный в робота психотехнический блок, настроенный, как утверждал Мефодий, на бихронову пульсацию его центральной нервной системы… Вдаваться в технологию не стану. Это отдельный разговор. Как бы там ни было — Леший молчал. «Его могли разбить», — решили мы с Готье, потому что знали: Артамонцев Лешего никогда не отключает.
Я не знал уже что думать. МАГ стали осаждать журналисты, пронюхавшие о предстоящем старте в Пространство-Времени и об имени первого бихронавта. Они требовали устроить с ним пресс-конференцию. Моему положению никто не позавидовал бы. Подумав, я решил сказать им правду. Верней, полуправду. Я выбрал для этого вполне под ходя шип момент. В очередной раз, вырываясь из их галдящей тоапы, я как бы в сердцах обронил, мол, виновник предстоящего события вместе с женой отдыхает на Оаху. Все они ринулись тудл. Ребята оказались дошлыми. Обскакали сыщиков-профессионалов. Первым, кто докопался, где находятся Ар-таяюнцевы, был репортёр из западногерманского журнала «Шпигель», Ларчик, как зыяснилось, открывался просто. Всю необходимую информацию он получил не где-нибудь на стороне, а в стенах «Кораллов». Репортёр пошёл по следу девичьей фамилии Мари, И не ошибся. Когда молодожёны устраивались в отеле, все формальности с портье улаживала Мари. С её-то слов портье в регистрационной книге записал: «Мистер и мисс Сандлер, США, супружеская пара…» Дальше немецкий журналист расписал всё, как по нотам. Сбегал в турбюро Колумба, узнал где он находится и, поняв, что ему не добраться до атолла Лидия, сообщил о своём открытии Виктору Готье. Разумеется, не безвозмездно. Выторговал у него право беспрепятственно снимать Артамонцева… Так как время нас поджимало, я вынужден был обратиться к Президенту США с просьбой помочь доставить в Калькутту, к месту старта, первого бихронавта планеты Мефодия Артамонцева. Кстати, адмирал Гровс не мог не зачитать Мефодию и моей радиограммы, где я просил его приступить к голодной диете. Это предусматривалось процедурой подготовки к полёту.