Предатели крови

Кива подалась вперед, чтобы разглядеть получше, но отскочила назад, когда из башни высыпала небольшая группа надзирателей и направилась к ней. Впереди шел смотритель – выражение лица у него было такое, что Кива попятилась еще, – а рядом шагал Мясник. Но внимание Кивы было приковано к трем незнакомцам в серой коже – двум мужчинам и женщине, которые с интересом разглядывали ее.

В их взглядах не было ничего непристойного, и лишь поэтому Кива смогла выдержать этот осмотр. В их глазах читалось скорее любопытство – и еще отвращение, все-таки выглядела она неважно.

– Переодеть в чистое ее не могли? – спросила женщина, чьи каштановые волосы были стянуты в строгий пучок. Услышав ее акцент, Кива охнула и вновь осмотрела доспехи – она их узнала, и внутри у нее все оборвалось.

Женщина была мирравенкой. А броня у нее – да у них всех – была такая же, как та, в которую были облачены бойцы мирравенского отряда, похитившего Киву, чтобы шантажировать Джарена, – те самые мирравенские солдаты короля Навока, который заключил с повстанцами союз в обмен на их помощь при вторжении в Эвалон. Именно эту сделку заключила мать Кивы, чтобы оказаться в Залиндове, и по условиям этой же сделки Зулика должна была выйти за Навока, скрепив союз двух королевств браком.

Тревожно разглядывая одетую в серое группу, Кива задалась вопросом, не следовало ли все-таки убежать и спрятаться, и плевать на последствия.

– Ты велела привести ее, – ответил Рук, играя желваками на скулах. – В каком состоянии, не уточняла.

Женщина бросила на него сердитый взгляд, но один из ее спутников, тот, что повыше, прервал ее, сказав с таким же сильным акцентом:

– Да неважно. Переоденем по пути.

Кива мысленно повторила его слова, пытаясь их осознать. Звучало так, будто…

Да нет. Наверняка послышалось.

– Вы же понимаете, что если заберете ее, то навлечете на себя гнев новых королев Эвалона, – с угрозой сказал Рук. – Вряд ли им придется по нраву, что вы освободили одну из самых ценных их пленниц.

Кива уставилась на него, потом обернулась на солдат в сером, не смея надеяться. Они правда заберут ее из Залиндова? Неужели свобода так близко?

– Королева Зулика лично отдала приказ, – сказала женщина, все еще хмуро взирая на Рука. – Кива Корентин должна присутствовать на королевской свадьбе. Приказ вы получили – вам велено передать ее под нашу ответственность. Незамедлительно.

Королевская свадьба. Кива не могла поверить своим ушам: Зулика в самом деле на это согласилась. Выйти замуж за Навока, за человека, которого, насколько Кива знала, она никогда не видела. Новый король Мирравена слыл человеком коварным, проницательным и невероятно жестоким – настолько, что убил собственного отца, чтобы занять трон. Как Зулика могла согласиться на мамину сделку, особенно если от нее требовалось связать себя с таким вот человеком? И что более существенно, зачем допускать на свадьбу Киву? Неужели за прошедшие два месяца совесть разыгралась, и теперь Зулика хочет извиниться? Или Торелл узнал, куда сослали Киву, и потребовал ее освободить? Или у этого великодушия имеется какая-то еще причина?

Узнать было неоткуда, равно как и выяснить, почему за ней явились мирравенские солдаты, а не эвалонские.

Все это очень ей не нравилось, но если это значит покинуть Залиндов, обрести свободу…

Глупо было бы не воспользоваться таким шансом. Так она оказывалась еще на шаг ближе к друзьям – и к тому, чтобы заслужить их прощение.

Не веря собственному счастью, она обернулась к смотрителю. Он так скрежетал зубами, что слышали все вокруг, но коротко кивнул ей, обозначая свое неохотное согласие. Темные глаза полыхали пламенем, когда он встретил взгляд Кивы и заявил:

– Ты вернешься. И я буду ждать.

Затем он махнул охране у ворот, молча приказывая не вмешиваться, развернулся и медленно ушел.

Мясник двинулся за ним, но перед этим ухмыльнулся Киве через плечо и сообщил:

– Попрощаюсь за тебя с подружкой.

«Креста».

Кива бросила взгляд в сторону изолятора, хоть его отсюда и не было видно. После всего что сделала Креста, Киве претила сама мысль бросить ее, но она ничего не могла поделать: три мирравенских солдата вывели ее из ворот к карете.

– У меня там подруга… – начала Кива.

– Молчать! – отрезала женщина.

– Но она…

– Замолчи, или отрежу язык.

Кива похолодела, осознав, что мирравенка не блефует. У нее при себе имелось немало оружия, а двигалась она с уверенностью, говорящей о том, что пользоваться этим оружием она умеет. Каким бы приказам она ни следовала, среди них явно не говорилось «будь помягче».

Может, Зулика вовсе и не смягчилась – да Кива и не поверила бы, заяви сестра такое при встрече.

Пока ее сажали в карету, Кива обернулась в последний раз и не смогла понять, что ощутила при этом. В основном облегчение от нежданной свободы, тревогу из-за новых тюремщиков и печаль из-за того, что пришлось бросить Кресту.

Облегчение было сильнее всего, но печаль не отступала.

«Я вернусь за тобой, – мысленно поклялась она. – Обещаю».

А потом дверь кареты закрыли на замок, и она осталась сидеть в свете люминия напротив высокого солдата, а женщина и второй мужчина поехали верхом впереди кареты, увозя Киву из Залиндова.

Увозя ее навстречу свободе.

Глава пятая

Едва они проехали сквозь густой Чернодревный лес, как Кива поняла, что они едут на север, а не на юг. Это объясняло, почему за ней приехали мирравенцы: вероятно, свадьба планировалась в замке Навока в Задрии, а не в Речном дворце Валлении.

Это открытие расстроило и встревожило Киву, потому что с каждой милей она удалялась от друзей.

В голове роилось множество мыслей, пока они ехали в дикое северное королевство. Зулика уже с Навоком? Когда свадьба? А потом Киву отправят обратно в Залиндов? И если да, то как сбежать и вернуться в Валлению в одиночку?

Она слишком многого не знала, и все эти вопросы занимали ее разум, пока ландшафт менялся с пышных горных лесов Эвалона на скалистые пустоши Мирравена, и чем дальше они ехали, тем сильнее преобладали эти серые каменистые равнины. Теплой встречи от этого королевства явно ждать не стоило, но Кива подбадривала себя мыслью о том, что по мере приближения к столице она приближается и к шансу на побег.

Чтобы не сойти с ума, она старалась делать упражнения, к которым они с Крестой приучили себя в Бездне, каждый раз, когда они останавливались переночевать – обычно они разбивали лагерь у дороги или ночевали в какой-нибудь таверне в одной из унылых деревушек по пути. Энергичные движения помогали держать мысли в узде и бороться с тьмой, которая одолела ее в первые дни в Залиндове. Если она вновь погрузится в эту всепоглощающую беспомощность, не станет лучше ни ей, ни кому-то еще. А учитывая, что мирравенцы кормили ее как на убой («Да ты ж совсем кожа да кости», – буркнула ей мирравенка), Кива потихоньку восстанавливала форму, которую потеряла, покинув Речной дворец. Ей еще было над чем работать, но она очень старалась окрепнуть и физически, и психически, чтобы быть готовой к грядущему.

Пока они ехали на север, Кива припоминала, что ей известно о Задрии и королевской семье Килдарион. Она уже знала, что от короля Навока лучше держаться подальше, но его сестра, принцесса Серафина, считалась его полной противоположностью, воплощением доброты. А впрочем, она ведь любила Миррин, и одного этого хватило бы, чтобы Кива усомнилась насчет ее характера.

Кроме брата и сестры, из этой семьи она мало о ком слышала. Их отец, Арракис, умер трудами Навока, а мать будто бы сбежала несколько лет назад, бросив двоих детей, – и ходили слухи, что она не успела выбежать даже за пределы дворцовой ограды, как Арракис выследил ее и убил. Кроме этих скудных сведений, у Кивы ничего не было. О самой Задрии она тоже практически ничего не знала: слышала только, что это столица Мирравена, расположена она в центре страны и отрезана от моря. Ей было не по себе, но все равно разбирало любопытство глянуть, как выживает город посреди этой каменистой пустоши.