Страница 7 из 14
И вот эта троица щебечет себе на японском и немецком и даже толстенный атлас с чертежами расстелили на столе. А потом и вовсе умотали за угол строящегося объекта.
Начальство пялится на всё это непотребство и хлопает губами, что та окунь-рыба, на бережку.
В тот же вечер личное дело товарища Баширова легло на стол командира дивизии, и тут выяснилось, что данный товарищ свободно владеет иностранными языками, причём техническими, чему в школах не учат.
Теперь уже не просто Докладная – огромная Закладная записка улетела в Москву.
Спешно, прибывший «товарищ из Органов» после беседы с Башировым выяснил, что он не только в совершенстве владеет, немецким и японским, но и китайским, испанским, французским, не говоря уже об английском. При этом матом может крыть на всех языках, почище портовых грузчиков из означенных стран.
Самородка спешно командировали в Первопрестольную. И ему было сделано предложение, от которого, он не мог, даже если бы захотел, отказаться. Что, кстати, категоричным образом не входило в его планы, но дембель ещё не наступил.
О чём там думало начальство в высоких кабинетах в Москве непонятно, но Руслана по-быстрому дембельнули и настоятельно рекомендовали не кочевряжеться, а ехать в Питер, который в то время носил гордое имя Владимира Ильича и поступить в обычный ВУЗ на инженерный факультет.
Спорить с Органами никто не стал и заявившись на брега Невы в дембельском прикиде Баширов в Приёмной комиссии сдал требуемые документы и написал заявление на поступление сразу на трёх языках, не считая русского, в надежде, что его выпрут.
Расчёт оказался верным. Председатель приёмной комиссии, уважаемый доцент, который и родного языка, как следует, толком не знал, порвал все три заявления и дал указание:
«Гоните этого умника в ядрёной фене, и чтоб я его больше никогда не видел».
Баширов, ухмыляясь и не особенно и расстроившись, спокойно забрал документы и направился на вокзал за билетом в Учёртанароганск.
Но тут, ретивому доценту позвонил ректор. И сообщил, что его срочно командируют на пару тройку лет в заполярный Задрищенск, преподавать Теорию Машин и Механизмов белым медведям. Баширова же культурно сняли с поезда и препроводили в студенческую общагу, сделав соответствующее внушение.
Вступительные экзамены были сданы честно, пусть и на «хорошо». Военная форма на экзаменаторов действует магическим образом – неуд не поставят ни за что, в чём могу лично засвидетельствовать.
На третьем курсе вместо стройотряда на «БАМ» его командировали в одну тихую африканскую страну сантехником-практикантом. Страна находилась у восточного побережья континента и была знаменита тем, что в ней за год, менялось по три-четыре президента. Эта Обезьяния (ну если быть точным то Батуа) по большому счёту никому не была нужна. На местные нравы Большие Дядьки за Океаном давно махнули рукой и в разборки черномазых аборигенов не лезли – себе дороже.
До дипломатических секретов «практиканта» никто не допускал, а вот чинить сантехнику, ему доверили, а заодно гонять всякую ползающую и летающую нечисть, которая водилась в прилегающих джунглях в неимоверном количестве.
И жили бы себе местные негры и далее, развешивая на пальмах, время от времени на просушку проворовавшихся чиновников, а то и президентов, упиваясь обретённой свободой, но тут выяснилось, что в дебрях тропических лесов, забугорные геологи отыскали весьма редкую и, главное, баснословно дорогую руду, а это уже в корне меняло расклады. Родной державе срочно потребовалась такая «корова», хотя бы из-за принципа:
«А вот чтобы америкосам не досталась».
В Кремле срочно вспомнили об угнетённом народе Африки, о мировом империализме, а заодно потребовали материалы этой самой экспедиции, для принятия стратегического решения.
Понятное дело, что добровольно и даже за деньги никто ничем делиться не захотел. Из Вашингтона срочно прибыл шустрый Сер и с ним десяток Джеймсов Бондов. Геологов препроводили в самый центр столицы и потребовали отчёт об ентой самой экспедиции.
Ну столицей ЭТО можно было назвать с большой натяжкой потому, что посреди джунглей располагались сотни полторы одноэтажных развалюх, не считая здания местной полиции.
Полицией заведовал бывший штатовский шериф и педант, который мелочиться не стал. Обложил местную мафию и бандитов, коих в стране водилось, что гадюк в болоте, данью и здание комиссариата полиции отгрохали, не хуже президентского дворца.
Вот туда на второй этаж и поместили забугорных геологов писать отчёт, от которого, как показывала мировая практика, зависело ближайшее будущее Обезьянии. Это отлично понимало аборигенное правительство. Ущемления своих вольностей негритосы категорически не приветствовали и было решено нагадить «белым сахибам».
В сортир, который располагался во дворе, совершенно случайно заползла местная чёрная мамба и тяпнула на жопу одного из геологов.
Бедняга, конечно, помер в страшных корчах, а Сер из Вашингтона срочно поднял на уши всех, до кого смог дотянуться и, приехавшие из Европы спецы, срочно смонтировали сортир на втором этаже особняка. Монтажом занимался немец и с немецкой педантичностью наставил кранов, задвижек, ревизионных узлов строго по ихним ГОСТам, что и сыграло в дальнейшем злую шутку.
Но не будем забегать вперёд и продолжим повествование.
Из Москвы пришло распоряжение, которое прямым текстом, в зашифрованном виде, конечно, предписывало оный доклад изъять или на худой конец сделать копию и доставить в Первопрестольную.
Посол почесал репу, вызвал своего заместителя по Культуре и ознакомил его с полученным Распоряжением.
Посольские забегали наподобие тараканов за печкой, но к вечеру выяснилось, что проникнуть в полицейский Департамент, не угрохав местных макак, и прибывших америкосов, практически невозможно. О чём и радировали в Москву.
Через три часа пришёл ответ. Суть которого была проста, как перпендикуляр – или доклад будет в Кремле или … .
Зам по Культуре заперся в своём кабинете и хлестал горькую из кактусов, а кто попроще, понимая, что их скоро выпрут домой и никогда, никуда больше не выпустят за пределы любимой Отчизны, наплевав на правила, заявились в местный БАР, который был по совместительству и борделем.
Здесь местные фемины лихо отплясывали канкан, соблазняя клиентов голыми ножками.
Русик заказал местное пойло и жрал глазами, весьма подержанную метиску, исполнявшую на небольшой сцене стриптиз.
Его соседом по столику оказался француз, средних лет, с шевелюрой каштановых волос на манер хиппи, который тоже основательно нагрузился и отпускал солёные шуточки в адрес стриптизерши.
Провансальский говор соседа моментально напомнил Руслану родную Сибирь. Самуил Саныч Либерман учил его именно этому диалекту и как-то захотелось сказать что-то тёплое, родное этому французскому хиппи.
Завязался разговор. От сисек стриптизерши плавно перешли к её ножкам, и солидной филейной части организма. Несколько солёных анекдотов о бабах, расположили собеседников, и они орали похабности напару. Приговорили остатки пойла и заказали ещё.
К исходу вечера, когда оба уже изрядно приняли «на грудь», выяснилось, что француз тоже сантехник, из местной Управляющей Компании, обслуживающей городское хозяйство и полицейское управление в том числе.
А ещё Шарль имеет большую и светлую Мечту, но совершенно не имеет денег на её осуществление.
– Понимаешь, друг, – шумно втянув в себя воздух и резко обдав Баширова ядрёным позавчерашним перегаром, признался француз, – хочу я забраться на самую верхотуру Эйфелевой башни и проорать в ночи:
«Да здравствует Франция!»
– И всё?! – удивился Баширов, смотря на соседа по столику осоловевшим взглядом, в котором плескались могучие воды сибирской Шантары.
– Нет! – заявил Шарль. – А потом я хочу поссать вниз на всех сразу. – Злорадная пьяная улыбка светилась на его физиономии.
Пьяно хрюкнув, Баширов потёр лоб, стараясь придать мыслям хоть какое-то направление и резонно заметил: