Страница 3 из 11
Быт и досуг оказываются сложнее труда, развертывание потребления оказывается более важным мотивом для роста сложности рабочей силы, чем развертывание производства. В конце концов каждому приходится выбирать: увеличивать свою собственную сложность, то есть вкладывать в себя, или заводить детей и энвестировать в них. Если семьи заводят очень мало детей и пренебрегают их развитием, то усложнение деятельной силы родителей не приводит к увеличению сложности общества в целом, ведь следующее поколение оказывается меньше, а то и проще, чем предыдущее.
Снижение рождаемости становится не только следствием социально-культурных процессов, но и инструментом, посредством которого население обеспечивает для себя более высокий уровень жизни. В царстве искусственного живая природа становится предметом политики. Решение о том, рожать или не рожать детей, становится ключевым биополитическим инструментом, с помощью которого население пытается воздействовать на условия своей жизни, государство и элиты. «Парадоксальные характеристики рабочей силы (нечто ирреальное, но то, что, однако, продается и покупается так же, как любой другой товар) являются предпосылкой биополитики» (Вирно 2013, с. 100).
В свою очередь, государство и корпорации прибегают к своей биополитике, к демографическим, миграционным, экологическим и иным мероприятиям, пытаясь повлиять на наличную человеческую популяцию. Впрочем, в условиях капиталистического общества, основанного на наемном труде, запрет абортов и контрацепции и тому подобные меры являются заведомо провальными попытками подавить волю индивидов и принудить их к деторождению. В условиях, когда рост сложности рабочей силы становится условием для существования не только индивидов, но и мирового общества-системы, формальные запреты не могут повлиять на решения относительно рождения и воспитания детей. В этом предельном моменте обнаруживается подлинная слабость системы: рано или поздно условием ее воспроизводства становится прекращение самовоспроизводства людей.
Сокращение населения является негативной тенденцией с точки зрения самовоспроизводства общества. Можно попробовать повысить рождаемость – для этого необходимы упрощение, пауперизация людей, или хотя бы застой в культуре. Например, можно ограничить доступ к образованию и медицине. Очевидно, что этот способ заведомо провальный. Еще один способ сохранить население состоит в том, чтобы организовать иммиграцию из бедных стран. Этот способ имеет двойную цель: не только рост рождаемости, но такой рост, который будет ограничивать или даже снижать стоимость рабочей силы. По существу, этот способ направлен на то, чтобы продлить жизнь капитализма. Он поддерживает высокую норму прибыли, но ведет к деградации общества и социальным конфликтам. Наконец, третий способ может состоять в том, чтобы совместить приемлемый уровень рождаемости с возрастанием смысла. Приемлемая рождаемость означает, что с учетом смертности население не убывает. Для этого необходимо, чтобы дети замещали своих родителей, то есть в семье должно быть не менее двух детей. Когда говорят о том, что в семье должно быть три, четыре и больше детей, то это означает либо, что имеется высокая детская смертность, либо речь идет не о сохранении, а росте населения. Первого не наблюдается, а второе, как мы видели, наталкивается на противоречие между воспроизводством генов и смыслов. В этой ситуации не только рост, но даже стабилизация численности населения, недопущение депопуляции является нетривиальной задачей, решить которую будет трудно.
Четвертая ловушка потребностей и общество досуга
Расширенное потребление вовлекает в себя все более многочисленные поколения, удовлетворяет их возрастающие, но при этом стандартизованные потребности на основе массового производства. Капитал делит и умножает ценности, входящие в стандарт потребления, создает социальную лестницу, по которой должны карабкаться люди – не индивиды, но семьи. Шумпетер говорил, что именно дом, семейное гнездо есть главная движущая сила капитализма, от которого зависит эффективность производственной машины. Семья и дети остаются главной ценностью для капиталиста, на этой ценности основаны базовые мотивы прибыли и накопления капитала. Эффективность капитала невозможна без некапиталистических мотивов – мечты и долга:
«Экономисты далеко не всегда придавали этому обстоятельству должный вес. … Сознательно или неосознанно, они анализировали поведение человека, чьи взгляды и мотивы формируются таким домом, человека, который работает и сберегает в первую очередь для своей жены и детей. Как только дети исчезают с морального горизонта бизнесмена, мы получаем иной тип homo oiconomicus, который заботится о других вещах и ведет себя иначе. Для такого человека поведение прежнего типа представлялось бы совершенно иррациональным даже с позиций индивидуалистической утилитарности. Он утрачивает тот единственный вид романтики и героизма, который только и оставался в неромантической и негероической цивилизации капитализма» (Шумпетер 2008, с. 544).
По мере своей эволюции расширенное самовоспроизводство подрывает собственную основу. С одной стороны, распространяется мировой стандарт потребления, западный образ жизни, который сложился в наиболее богатых социальных категориях и странах и который размывает традиционные нормы и обычаи потребления. В условиях глобализации стандарты потребления получают всеобщее распространение, стирая различия между странами и социальными категориями – если еще не в действительном потреблении, то уже в представлениях об идеальном потреблении.
Когда за деятельную силу нельзя получить ее необходимую стоимость, причем такую стоимость, которая формируется исходя из ее мировой сложности, то человек не воспроизводит ее – и прежде всего заводит меньше или вовсе не заводит детей. В особенности это касается той части необходимой стоимости, которая формируется неоплачиваемыми видами деятельности, осуществляемыми в домашнем хозяйстве. Если семья с детьми в среднем живет заметно хуже, чем семья без детей, то детей заводят меньше.
Возрастание и глобализация смыслов ведут к меньшему деторождению и к разрушению семей, поскольку свои желания люди ставят выше рождения детей: «“Почему это мы должны ставить крест на своих мечтах и обеднять свою жизнь ради того, чтобы на старости лет нас оскорбляли и презирали?”» (Шумпетер 2008, с. 542). Индивиды начинают искать себя, свою уникальность и автономию, свой личный, персональный смысл, стремятся выйти за пределы среднего потребления, подвергают его сначала сомнению, а в конечном счете отрицанию, разрушают саму систему потребностей:
«Истина заключается не в том, что “потребности являются плодом производства”, а в том, что система потребностей составляет продукт системы производства. Это совсем другое дело. Мы понимаем под системой потребностей не то, что потребности производятся одна за другой в связи с соответствующими объектами, а то, что они производятся как потребительская сила, как глобальная наличность в более общих рамках производительных сил. Именно в этом смысле можно говорить, что техноструктура увеличивает свою империю. Система производства не получает в свое распоряжение систему наслаждения (собственно говоря, это не имеет смысла). Она отрицает систему наслаждения и заменяет ее собой, реорганизуя все в систему производительных сил. Можно проследить в ходе истории индустриальной системы эту генеалогию потребления» (Бодрийяр 2006, с. 103).
Расширенное самовоспроизводство создало систему потребностей, его эволюция доводит систему до предела. Что означает, что люди и их материальные потребности достигают пределов, установленных природой самого человека и возможностями среды? Это означает, что материальное потребление больше не может развертываться так, как это происходило при капитализме, оно тормозится по мере того, как растет стоимость энергии в расчете на единицу потребления. Когда индивиды отрицают систему потребностей, они отделяют потребление от производства. Потребление перестает быть элементом системы производства, а человек перестает быть элементом в системе производительных сил. Люди все больше задаются вопросом о разумных пределах материальных потребностей. Необходимые потребности определяют величину необходимой деятельности – то есть массу смыслов, общественно необходимых для воспроизводства человека. Состав необходимых потребностей меняется по мере эволюции общества-культуры: доля социальных и нематериальных потребностей в них возрастает относительно доли материальных потребностей, поскольку удовлетворение материальных потребностей в большей мере ограничено условиями среды, чем удовлетворение потребностей общения и самовыражения. Складывается тенденция к аскетизму, то есть ограничению материального потребления. Демонстративное потребление уступает место игре, потребление вещей уступает место потреблению впечатлений, владение вещами уступает место эмоциональному, аффективному опыту.