Страница 17 из 18
После последних слов будущему Отцу Народов изменило его хваленое самообладание. Он уставился на меня непонимающим взглядом и спросил:
– Каких таких воплощений, товарищ Серегин?
– Самого младшего вашего брата, Сосо, мы встретили в мире Русско-Японской войны, – ответил я. – Поломав на куски военную машину микадо, мы первым делом провели рокировку на троне Российской империи, заменив беспомощного царя Николая на его брата Михаила…
– А был ли в этом смысл? – перебил меня Коба. – Ведь один царь ничуть не лучше другого царя. Все они мазаны одним помещичье-капиталистическим миром и думают только о себе, а не о нуждах простого народа.
– Вы ошибаетесь, – сказал я, – правильный монарх в своем государстве стоит над всеми сословиями, классами и стратами, а не является частью одной из них. Так, например, едва взойдя на трон, император Михаил сказал, что богатство государства определяется не по капиталам высших классов, а по благосостоянию низших, а также что крупных капиталистов он может заменить государственными чиновниками, взяв их предприятия в секвестр, а трудящийся народ ему заменить некем. После этого он взялся исполнять свою прогрессивную программу со всей возможной решительностью, да так, что оторванные головы слишком жадных буржуев, коррупционеров и мздоимцев полетели во все стороны. Вам еще тоже предстоит узнать, что такое монархический социализм и с чем его едят.
– А вот тут я с вами мог бы поспорить, ибо такие благие начинания даже самого доброго императора под давлением помещичье-капиталистической верхушки должны быстро сойти на нет, – возразил мой собеседник.
– Не стоит вам со мной спорить, – хмыкнул я, – ибо моя богоданная супруга как раз и происходит из такого мира, где еще одному императору Михаилу удалось до конца воплотить свои идеи, сломав сопротивление помещичье-буржуазной верхушки. Российская империя там существует и в двадцать первом веке, являясь самым могущественным государством мира с многочисленным и вполне благополучным населением, а от нищеты, что одолевала простой народ в начале двадцатого века, не осталось и следа. Зато вас там запомнили как Иосифа Виссарионовича Джугашвили, Великого Канцлера Российской Империи, верного соратника и единомышленника императора Михаила Великого, в интерпретации разного рода буржуазных оппозиционеров-эмигрантов Михаила Лютого. Да и в нашем прошлом вы тоже построили в Советском Союзе похожую систему, только без формального титула, который можно было бы передать по наследству.
– Вы, товарищ Серегин, очень интересно рассказываете, – не спеша произнес будущий Отец Народов. – Но давайте вернемся к Сосо. Я, кажется, вспомнил этого молодого человека, отличавшегося решимостью и юношеской бескомпромиссностью. А такие люди мне нравятся.
– С Сосо мы буквально столкнулись нос к носу, когда предотвращали назревшую Бакинскую резню, – сказал я. – Всем нехорошим людям, в первую очередь губернатору Накашидзе и братьям Шендриковым, мы тогда оторвали головы, а со всеми остальными у нас получилось договориться. Император Михаил, как самодержавный монарх, тиран и самодур, объявил нефтепромышленникам, что либо они приводят денежное содержание своих рабочих к тому же уровню, что имелся на предприятиях фирмы «Братья Нобель», либо он секвестирует их прииски в казну. На этом вопрос с беспорядками был исчерпан. Сосо тоже входил в комиссию по выработке этого соглашения и после некоторых размышлений заявил, что у него нет желания ни принимать участие в укреплении монархического социализма, ни объявлять ему беспощадную войну. Вместо того он выразил желание отправиться со мной вверх по мирам, чтобы, набравшись опыта, найти себе место где-нибудь в конце двадцатого века, где большевистская идея уже дискредитирована эпигонами, а бороться за права народа все одно требуется.
– Ну что же, – сказал местный товарищ Коба, – я не могу его осуждать. Возможно, несмотря на некоторую юношескую горячность, он и прав… А теперь скажите, что там со вторым моим воплощением и где вы его нашли?
– С товарищем Кобой из четырнадцатого года мы встретились в самый канун империалистической войны, – сказал я. – Сначала я установил связь с местным товарищем Лениным, показав ему положительные и отрицательные перспективы его будущей деятельности, а потом своими методами наглядно показал ему, как политические бонзы так называемого демократического мира сговариваются о начале мировой бойни. Мне удалось убедить вашего вождя и учителя снять со своих знамен лозунги о немедленном низвержении самодержавия, агитации за поражение своей страны и превращения империалистической войны в гражданскую. Вместо того я посоветовал начать большевистскую агитацию за справедливое будущее в самых широких народных массах, ибо неустройства военного времени должны были этому способствовать. Приняв это решение, товарищ Ленин решил собрать ЦК партии прямо здесь, в Тридесятом царстве, и тогда же мы вместе с другими прочими видными большевиками вытащили товарища Кобу из его ссылки в Курейке. Именно отсюда товарищ Ленин раздавал указания местным организациям, как реагировать на то или иное событие, а с моей помощью его письма доходили до адресатов почти мгновенно, а потому начало войны партия встретила во всеоружии. Еще не прозвучал первый выстрел, а большевики на местах к этому были готовы. В тех событиях товарищ Коба был правой рукой и помощником товарища Ленина, а потом произошло событие, неожиданное даже для меня. Великая княжна Ольга Николаевна, которую я наметил в новые справедливые монархини, в первый же день пребывания в моих владениях встретилась с товарищем Кобой, и эти двое нашли друг в друге такое сходство душ и характеров, что сразу полюбили друг друга. Теперь ваш брат близнец взойдет на трон вместе с императрицей Ольгой как ее супруг и князь-консорт. И этот брак не будет считаться морганатическим, потому что Акт о Престолонаследии Павла Первого от тысяча семьсот девяносто седьмого года там уже отменен императором Николаем по моему настоянию, поскольку даже невооруженным глазом видно, что правящие фамилии Европы стремительно вырождаются. Брать оттуда женихов и невест означает обрекать себя на появление слабого больного потомства. При этом я уверен, что, и находясь при власти, товарищ Коба-младший ничуть не изменит своим большевистским убеждениям и, более того, будет наставлять в них свою жену-императрицу.
– Да, – сказал будущий товарищ Сталин, доставая из пачки еще одну папиросу, – у меня никогда не было братьев, и вот теперь благодаря вам их стало сразу двое. Ну что же, встретимся и поговорим. Думаю, что эти рекомендации не чужих для меня людей будут стоить даже больше, чем все остальное вместе взятое…
– Не торопитесь считать своих братьев, товарищ Коба, – мрачно произнес я. – Я иду напролом и раздаю удары, не соизмеряя силы, потому что для меня ваш мир – это не более чем проходное задание, с которым требуется покончить как можно скорее. Впереди меня ждет мир сорок первого года. Там советский народ под руководством еще одного товарища Сталина отражает нашествие технизированных германских варваров, ополоумевших от чувства расовой исключительности. Там, в моем прошлом, из молодых людей двадцать первого – двадцать третьего годов рождения выжило только три процента, а всего в ходе войны погибло двенадцать миллионов бойцов и командиров, и еще тринадцать миллионов гражданских. Чтобы не опоздать на это рандеву, тут у вас я готов сносить упрямые головы пачками, неважно, будут это революционеры или контрреволюционеры, и никого и ничего мне не будет жалко, кроме несчастного страдающего простого народа. Человек, продолжающий разрушать государство, в котором он уже взял власть, подобен тому, кто поджигает собственный дом. Это либо безумец, либо дом на самом деле не его. Приготовьтесь к тому, что вслед за Троцким и Свердловым во тьму внешнюю полетят и другие деятели, стоит им хоть в малейшей степени воспротивиться моим действиям. И то же самое я хочу сказать о тех деятелях с противоположного фланга, что долдонят про некий союзнический долг. А о долге перед своей страной они забыли, тем более что и союзники у России в Империалистической войне были такие, что с ними не надо и никаких врагов. Когда я уйду сражаться на главной войне нашей истории, здесь у вас должны остаться сильная, единая и неделимая Советская Россия и ее вождь товарищ Сталин…